Алекс сел на кровать и ненадолго закрыл глаза. Наслаждение тишиной, одиночеством и полумраком было столь желанным, что в эти самые мгновения хотелось всё заморозить и остановить. Вот почему выражение “доброе утро”, именно для него не было обывательщиной, а наполнялось особым, глубоким смыслом.
Белая тюль с плотными шторами тёмно-синего цвета почти всегда закрывают всё окно в его комнате. Они служат надёжным, непроницаемым барьером не только от любопытных взглядов. Их основное предназначение в другом, они должны сохранять ту неповторимую атмосферу в комнате, тот особый холод и пустоту, которые так “любит и ненавидит” Алекс. Но, иногда, он всё же подходит к узкому зазору между шторами и смотрит туда, где по его собственному выражению, очень скучно, лениво и беззаботно.
Алекс перешагнул невидимую черту ещё тогда в детстве, неожиданно оказавшись по ту сторону бытия, добра, зла, и зеркала, через которое “оно смотрит” на наш мир. Невидимая граница мироздания, не обозначенная ни на одних картах, была почти в шаговой доступности любого человека, и именно за ней простирались безграничные и многомерные владения обжигающего холода осязаемой тьмы и бездушной безмятежности. Алекс столкнулся с бездной немыслимого только нарушив границу и сразу понял, что её приход грозил Омницидом. Но пока это было лишь преддверием будущих событий, преддверием Думлука, а что сейчас?
Повседневная одежда валяется прямо на полу. Письменный стол, стоящий у стены напротив спального места, главный центр творческого беспорядка. Тут и законспектированные толстые тетради с неведомыми формулами и графиками, листы с решениями задач по дифференциальному и интегральному исчислению, учебники и монографии. Всё это лежит на “своих” местах. Здесь также нашлось место для монитора, клавиатуры и мыши, а вот “железо” прописалось на полу, под столом.
Деревянный стул с высокой резной спинкой и ножками, был самым любимым предметом из всего интерьера мебели. Немного потёртое жёсткое сиденье, обтянутое материей чёрного цвета, ни – кого естественно не удивляло. Алекс, как – то нашёл его на улице вместе с другой выброшенной мебелью и сразу же забрал себе. Учитывая предпочтения и образ жизни Алекса, стул быстро прописался в квартире, даже несмотря на его жалкий, и удручающий вид. Конечно, пришлось изрядно с ним повозится, чтобы вернуть ему былое великолепие, но это того точно стоило. Что касаемо гардероба, с точно такими же резными ножками и дверцами, то он прописался сразу же за кроватью, получив, таким образом вторую жизнь. Алексу он достался от соседа, живущего двумя этажами выше, и который ещё не успел от него избавится. Делая в квартире капитальный ремонт, тот решил выбросить “сильно состарившееся” наследие советской эпохи и предложил Алексу забрать его. Неожиданный подарок, пришёлся, кстати, впрочем, как и вся кухня, вместе с холодильником марки “Бирюса”, электроплитой марки “Томь” и, стиральной машиной неведомой модели. Основная же вся суть заключалась в их исправной работе, и удовлетворительном внешнем виде.
В небольшом холле стоит двустворчатый шкаф с полками и со встроенной калошницей. Чуть позже, Алекс прикрепил к нему самодельно сделанную этажерку, состоящую из нескольких полок. А началось всё с того, что друзья, в один из вечеров, притащили эту рухлядь, как охарактеризовал его Макс, к нему домой из некоего дома, признанного аварийным и в шутку, сказали, что здесь ему самое место. Алекс оценил юмор друзей, но не стал возражать и принял презент, несмотря на необходимую реставрацию. Рядом со шкафом – старичком, на стену, он повесил большое зеркало прямоугольной формы.
Что касается обоев, то почти везде, за исключением небольшой кухни, поклеены его любимые, в сине-зелёной гамме с абстрактным рисунком, а комната для приготовления пищи, просто выкрашена масляной краской в стандартный для застройщика коричневый цвет.
Алекса никто и никогда не упрекал за тот хаос, который на постоянной основе поселился в этой странной квартире. Друзья и просто знакомые, бывавшие у него дома, считают Алекса незаурядной личностью и, с пониманием относятся к очень скромному с виду студенту механико-математического факультета Московского университета.
Да, стоит признать, что Алекс не только очень скромен и почти незаметен для окружающих, он ещё и самый лучший! Нет! Не только на своём факультете, а вообще во всём университете. Благодаря своему непревзойдённому уму и многогранному таланту, многие студенты, и даже аспиранты, обращаются к нему за помощью. Дополнительные бесплатные занятия от него пользуются огромной популярностью, а статьи об очень одарённом студенте – гении, даже несколько раз появлялись на страницах передовых центральных газет. Алекс с лёгкостью объяснял сложнейший материал, чем вызывал немалое удивление не только у профессорского состава кафедр, но даже и у самого ректора с его замами.
–– Где и, главное, когда Алекс всему этому мог научится? Как, такое возможно? – Витало по всем коридорам, залам и аудиториям шепчущее эхо главных вопросов. И только ленивые обходили эту тему стороной, а самые неугомонные каждый, по – своему, спрашивал его об этом, стремясь первым узнать истину. Но Алекс всем в ответ лишь пожимал плечами, не говоря ничего конкретного. И здесь он отнюдь не кривил душой, потому – что сам точно не знал на них ответ.
Декан механико – математического факультета, семидесятилетний профессор Пётр Алексеевич Лебедев, конечно, очень гордится Алексом и не скрывает своего восхищения весьма необычным молодым человеком. Ректор, со своей стороны, самолично, и не только, много раз награждал Алекса всевозможными дипломами и благодарственными грамотами, и, как следствие, фотографии с натяжкой улыбающегося Алекса, часто печатаются на страницах университетской газеты. Всё это, одна из светлых сторон жизни незаурядного студента, но ведь была и другая, которую Алекс всеми силами стремился не показывать и тем более, говорить о ней.
Величайшая трагедия Алекса заключалась в том, что за три года обучения в университете, он изменился сильнее, чем с семи, до восемнадцати лет. Всеобщий любимец всё больше сторонится друзей и знакомых, замыкается в себе, и подолгу остаётся в полном одиночестве. Он никак не объясняет причины своего столь странного поведения. Пётр Алексеевич конечно же замечает такие метаморфозы, но пока что решает просто наблюдать, а все странности записывает в свой блокнот. Медицинское обследование Алекса, а также индивидуальные беседы с психологом ничего страшного и аномального не выявляют. Анамнез Алекса, составленный по просьбе Петра Алексеевича специалистами факультетов психологии и фундаментальной медицины, не содержит ничего необычного и прямо говорит о вполне здоровом молодом человеке.
Конечно же Алекс не становился грубым, озлобленным, или вдруг резко сменил стиль в одежде, как может показаться на первый взгляд. Нет! Это, было нечто особенное, эфемерное, призрачное. Так, его тёмное начало напоминало о себе и искушало человеческое любопытство. Никто не мог объяснить или хоть как-то описать неведомый “тёмный отпечаток” особенно выделяющийся на лице, в привычках и, его эмоциях. Да, оно очень хорошо умело маскироваться, да и сам Алекс всеми силами способствовал этому. Как уже было сказано, он, как мог, старался скрыть свою тёмную основную природу, но не мог скрыть взгляд. От радушного и весёлого, как в детстве, не осталось и следа. Теперь он холодный и отчужденный, а улыбка мимолётна и еле заметна. Алекс практически, и особенно в последнее время, вообще не демонстрировал никаких эмоций, и этим очень напоминал живой манекен. В нём теперь не было больше тех ярких красок жизни, которые были присущи каждому человеку, и этим своим странным поведением, и образом жизни, не только удивлял, но и пугал окружающих. Нечто, понемногу, с самого его рождения стирало человеческую сущность, оставляя взамен лишь безликий серый холст. Угрюмый и безразличный, в первую очередь, к самому себе, Алекс шёл единственной своей дорогой, не предусматривающей тупиков, тайных троп и каких – либо перекрёстков.
