Небеса там были чернильного цвета. Это была такая чернота, что казалась синей. Тишина. И ни звёздочки на небе. Ни дуновения ветра, ни звука. Это было первое, что показалось Эларе странным в этом месте. Но пространство, в котором она оказалась, было открытым.

В отличие от давящих стен её камеры. Она как будто смогла впервые сделать вдох за долгое время. Эта тьма служила успокоением для души, которая слишком долго бежала от неё. Боль, которую она ожидала почувствовать, нежно окутала её. И если бы она знала, что погружение в боль будет таким, она бы давно уже встретилась с ней.

Перед ней предстала роща, где росли вековые деревья. Их возраст можно было определить по наростам и изгибам на стволах. У неё за спиной раскинулись холмы неоново-фиолетового цвета, трава под её ногами мерцала. Её грязная и порванная ночнушка рассыпалась вокруг неё на лоскуты. Душа Элары тянула её вниз, и каждый шаг давался ей с трудом. Ей пришлось сосредоточиться, чтобы начать переставлять ноги после всей этой беготни, и это оказалось очень утомительно. Она пошла в сторону рощи, отбросив ночнушку в сторону, босая, нагая и совсем одинокая.

В этом месте не чувствовалось ни единого дуновения ветерка. А тишина стала такой оглушительной, что сама по себе была звуком. Элара попыталась укрыться под кронами вековых деревьев и когда легла на землю, отчаявшаяся и униженная, начался дождь. Переливающиеся радужные капли наконец-то создали звук посреди кромешной тьмы. Она положила голову на ствол, а дождь усилился, приклеив её чёрные локоны ко лбу, и смешавшись со слезами так, что теперь нельзя было отличить одно от другого.

Она впустила его в себя. Сделала вдох. А затем почувствовала, как давление начало нарастать в её груди, сменившись тупой болью. А затем её грудь разверзлась, и из неё вырвался беззвучный крик. В этом пространстве сна, в сюрреалистичном месте между жизнью и смертью, в котором она оказалась тогда, как её тело пребывало в другом мире, а душа рассеялась здесь, дождь словно вошёл в неё. Он говорил о горе. О печали. Несдержанных обещаниях и лжи, которые сделали её трусихой, которые сделали её дурой. Боль была острой, а слова дождя вгрызались в неё и разрывали на лоскуты. Всё это было таким реальным. И когда она с радостью поприветствовала эту боль, то увидела фрагменты своих теней в беспросветной ночи. Тот ужас, отвращение и все те части её, от которых она так долго пыталась убежать. Она улыбнулась безумной улыбкой, словно в полусне.

Её тени дрогнули, искривились и приняли очертания человека. Он приблизился к ней.

— Я ждала тебя, — сказала тень.

— А я тебя, — ответила Элара.

Наконец-то она оказалась лицом к лицу с тем, что она изо всех сил пыталась не видеть. И это было великолепно, хотя и в несколько извращенном смысле. Наконец-то ей больше не надо было прятаться. Капитуляция показалась ей такой потрясающей, все эти оскорбления, мысли, ранящие её, вся эта правда… Наконец-то у неё больше не осталось оправданий или причины для побега. Она просто могла быть самой собой.

Дождь продолжал идти. Её тело содрогалось от падающих на него дождевых капель, которые всё сильнее и сильнее ударялись о её кожу. Она увидела в своих мыслях, как тень легла с ней рядом, и Элара переплела свои пальцы с её.

И так они лежали в этой вековой роще.

Дождь начал смывать то, кем она была. Он смыл её кожу, душу, разорванную в клочья, воспалённое горло и боль в сердце. Боги, это было так больно. Она всё ещё плакала, а её тело сотрясалось от сухих рыданий, которые с хрипом вырывались из её истлевшего рта.

Тень снова заговорила, и от её страшного шипения по коже Элары пробежал холодок.

— Как же долго ты бегала от меня.

Она не ответила.

Тень снова заговорила.

— Всё, что ты подавляла, напитывало меня. Но ты так ни разу и не взглянула на меня.

Элара почувствовала жалость, и стиснула зубы, чувствуя, как капли дождя хлестали по ней.

— И как ты собиралась победить Звезду с помощью теней, если ты сама не можешь встретиться с ними лицом к лицу?

Элара замерла, прислушавшись к звону этих слов у себя в ушах. Почувствовав источник энергии, которым она обладала, и те блоки, которые она выставила… Она и раньше чувствовала, что здесь было нечто большее — в ней было нечто большее — но она продолжала это игнорировать.

— Где я? — тихо прошептала она.

— В своём пространстве сна, — хрипло ответила тень. — Глубоко внутри него. Гораздо дальше, чем можно себе представить. Именно здесь находится та последняя часть твоей силы, которую ты ждала. Ты должна сдаться.

— Сдаться? — с тревогой спросила она. — Я и так уже сдалась. Я сдала своё сердце. Своё королевство. Я сбежала как трусиха, влюбилась как дура. Мне больше нечего отдавать.

— Тот, кто постоянно играет роль жертвы, в итоге становится ею, — ответила тень.

Элара почувствовала злость, услышав её слова. Её охватило негодование. Но в полной темноте этого места оно так и не вырвалось наружу. Вместо этого оно схлынуло, как волна, оставив после себя правду, которую было трудно проглотить. Но Элара проглотила её, и тогда к ней пришло понимание.

— Теперь ты начинаешь видеть, — хрипло проговорила тень. — Тьма не может существовать без Света, как и Свет не может существовать без Тьмы. В тебе присутствует и то, и другое, Элара. Нет никакого смысла бежать от темноты внутри себя и принимать только день. Также как нет смысла избегать Света и предаваться теням. Сдайся.

И с полной ясностью, похожей на чистейшую каплю морской воды, она поняла. Она не была ни идеальной, ни порочной. Она не была ни злодеем, ни героем. Она просто была собой. Девушкой, которая оплакивала потери и жила так, как умела. Она влюбилась. Это не делало её дурой, как и не делало её слабой. Скорее это был один из тех немногих моментов, когда она была смелой.

Прочитав её мысли, тень ответила:

— Нужна большая смелость для того, чтобы любить и открыть своё сердце. Нужна большая смелость для того, чтобы быть доброй в этом жестоком мире.

Улыбнувшись слабой улыбкой, Элара легла обратно на вздымающуюся траву и позволила дождю барабанить по своей коже, а затем, закричав, она сдалась ему. Она горевала, вспомнив о своих родителях и Софии, а также о своём разбитом сердце из-за предательства Энцо. Она утонула в страхе перед возможным будущим. И когда она это сделала, дождь продолжил смывать её кожу до тех пор, пока сквозь неё не стали проступать сияющие серебряные участки, а чёрная смола, покрывавшая её душу, не начала отслаиваться. Тень держала её за руку всё это время, бормоча слова одобрения. И когда из неё вырвался последний крик, её нутро разверзлось и было ярче любой Звезды и темнее любой тени. И это прекрасное сочетание начало клубиться, точно пробудившийся шторм.

***

Элара резко села на полу и дико осмотрелась вокруг. Камера, мерцающий свет факела. Она вдруг поняла, что больше не связана, и что верёвки, пропитанные «убийцей теней», лежат разорванные вокруг неё. Она почувствовала магию под кожей, ту самую глубинную, древнюю силу, которая родилась в её пространстве сна.

Неожиданно она поняла, чего не доставало.

«Боли», — удивлённо подумала она.

Пропала та сдавленность в её груди, от которой у неё кружилась голова.

«Неужели именно так дышалось нормальным людям?» — подумала она.

Радостный смех чуть не вырвался из её груди, но затем она вспомнила о том положении, в котором оказалась. Она, может быть, и освободилась от своих собственных демонов, но другие демоны окружали её в этой холодной камере. На этот раз, когда воспоминания об Энцо наполнили её, она не стала останавливать или подавлять их. Она поприветствовала их, а также ту боль и вопросы, которые они с собой принесли.

Как он мог дойти до такого после поклонения ей и признаний в любви в поэтической форме? Она не могла этого понять, не могла понять всю глубину его обмана. Небольшая и уязвимая часть её, женщины, которой она была раньше, старалась отрицать это, цепляясь за проблески надежды на то, что это была какая-то жестокая шутка или изощрённая уловка. Её сознание пыталось зацепиться за что-то, за какую-то мысль, которая казалась невероятно важной, но которая никак не могла проявиться. Она закусила губу, пропустила прядь волос между пальцами и начала прокручивать в памяти мельчайшие детали и воспоминания об Энцо вплоть до сцены в тронном зале.