В прошлые века, в Пущу-Водицу, князья и дворяне ездили на охоту, а разбойники прятались от правосудия. В 20 веке большевики совершали там тайные встречи, а в наше время здесь располагается дачный рай, тут есть все: театр, синематограф, парк, почта, купальни, рестораны, курсирует трамвай (сперва на паровой тяге, но через несколько лет – линию электрифицировали ), замечательный сосновый воздух, густые чащи, триста домов в лучших традициях русского деревянного зодчества. Например, на рабочих окраинах города не было нормального транспортного сообщения и коммуникаций. Пуща-Водица ̶ идеальное место для летнего отдыха и тайных встреч с любовницами, для лечения лёгочных заболеваний (по проекции врачей, а именно, Феофила Яновского и Карла Тритшеля был открыт первый в Российской Империи санаторий для больных чахоткой, в 1903 году ).

Именно Пущу выбрали местом своих встреч члены сообщества «Дионисий». Членами этого клуба были исключительно мужчины. Каждый, кто становился его участником, получал печатку с надписью на идише: вечное ничто. Участников клуба было не так много: человек 8-9. Новым членом клуба можно было стать только по проекции одного из старых участников и одобрения его кандидатуры всеми участниками. Если это происходило, то для него устраивали своеобразное посвящение в клуб. Если же кто-то из старых участников клуба хотел покинуть его, то он должен был об этом сообщить всем на специальном заседании. Но стоит сказать, что пока ни один человек не покидал это сообщество. Этот клуб еще, в особо тесных кругах, называли «клубом джентльменов». Дионисием, как нетрудно догадаться, он был назван в честь греческого бога вина и наслаждений.

Образовался данный клуб благодаря одному очень состоятельному купцу первой гильдии, Оскару Гершевичу Гронфейну, который владел одним из участков в Пуще-Водице. Он со своими товарищами, уставшими от городской суеты, жен и детей, решили тайно уехать на дачу, чтобы в абсолютно мужской компании играть в преферанс, бильярд, пить вино, коньяк, ром, курить дорогие сигары, обсуждать политику и женщин: японских, польских, русских, еврейских проституток, зону оседлости, социализм и прочие крамольные вещи…

Постепенно клуб пополнялся новыми участниками, в связи с этим росли и запросы на развлечения, что привело к всеобщей тайне. Чтобы тайну хранили – придумали весьма интересную инициацию: кандидатов в клуб приглашали в одну из комнат, где черной тканью были занавешены все окна, а на стенах и люстре горели свечи; по центру комнаты стоял большой стол с мраморной столешницей (из белого и черного мрамора), на котором горел подсвечник в виде обвитого змеей дерева, рядом стояла серебряная чаша с рубиновым вином. Первородная Ева, в маске и черной полупрозрачной накидке из китайского шелка, читала вошедшему тайное заклинание. Неофиту разрешалось снять повязку с глаз… Ева соблазняла и искушала его своим магнетизмом и очарованием, своей непорочностью, чистотой, свежестью утренней розы. Ее лепестки, от бликов мерцающих свечей, переливались в лучах восходящего солнца с тьмой похороненной луны. Тягучий аромат витал в пространстве терпкого полумрака. Необузданная похоть просачивалась в чертоги человеческого естества под видом непорочной святости. Запретный плод – путь к познанию истины мироздания. Древо жизни, древо мудрости, древо любви, древо смерти ̶ звенья одной цепочки бесконечной вечности и мимолетности мгновения. Две реки соединяются в одну точно так же, как две рельсы сходятся в одну, когда плоть превращается в прах.

Люди в белых масках и черных фраках хлопали и танцевали в такт грехопадения человека. После этого девушка удалялась из комнаты, а кандидату в клуб «Дионисий» сообщали, что он вкусил запретный плод – теперь пора познать смысл человеческого бытия. Ему задавались вопросы о существовании Бога, дьявола, бессмертия, любви, семье, истине и смерти. После давали выпить вина из серебряного кубка, на дне которого лежал золотой перстень. Выпив вино – посвященный одевал перстень на безымянный палец правой руки (в миру он носил его на левой руке). После этого произносилась речь на идише, или русском. Далее участники пускались в пляс и веселье. Так заканчивался процесс посвящения.

Возможно, участники клуба вдохновлялись масонскими ложами с их ритуалами, но, по правде говоря, они обладали неким другим смыслом. Это, скорее, был клуб для развлечений взрослых мужчин, для приятного времяпровождения за игрой в карты: так как игра, порой, так увлекает, что можно забыть о работе, еде и времени… Можно всю ночь напролет играть, а под утро совсем выбившись из сил от недосыпания – свалится в постель и уснуть мертвецким сном. Проснутся в 12 часов дня, позавтракать, выпить кофе, закурить сигару и продолжить игру. Играли на деньги и не только. Но никогда не играли с человеком на такую сумму, которую тот не мог бы отдать. Это был своего рода своеобразный кодекс. Встречались вчетвером или вшестером: не всегда все участники могли присутствовать в один и тот же день.

Помимо Пущи-Водицы, где встречи проводили в основном летом, также встречались в роскошных апартаментах Якова Каплера, усадьбе Савелия Игнатьева, который был состоятельным купцом первой гильдии и промышленником. В доходном доме Лазаря Гершмана на Константиновской, а также в апартаментах Аркадия Яновского, архитектора и инженера.

Когда карточная игра пресыщала, то появились новые идеи: по воплощению всевозможных запретных желаний, о которых можно только мечтать и фантазировать, но когда люди с огромным влиянием и деньгами начинают воображать что-либо, то мало что может их остановить от воплощения их в жизнь. Как, например, раздвижной потолок на крыше дома, чтобы в праздник Суккот смотреть на ночное звездное небо или иметь свой собственный передвижной вагон с оркестром. Чтобы познать любовь с роскошными куртизанками, французскими и польскими кокетками, японскими жрицами любви, принять участие в самых непостижимых оргиях в честь бога Дионисия, крутить романы с балеринами, актрисами и певицами.

Глава III

Элизабет Доллан, жена купца первой гильдии, Дмитрия Морозова, овдовев – осталась одна с двумя детьми на руках: Оскаром и Лизой. Помимо такого горя, имущество Морозова было заложено под кредит, а сам он, пристрастившись к картам и рулетке, погряз в долгах. Кому он только не был должен: собственному брату, друзьям, отцу Элизабет, который был владельцем кондитерской на Хрещатицкой. Доходы у отца Лизы Доллан, так ее называли на русский лад, были хоть и неплохие, но их было недостаточно, чтобы рассчитываться с долгами по кредитам. Все имущество Морозова изъяли, но даже этого не хватало для погашения долгов. Снова просить деньги у отца – Элизабет уже не могла, так как и у него были обязательства перед кредиторами.

Ничего кроме пения и флирта с мужчинами мадам Доллан не умела. К нищенской жизни питала всяческое презрение – ей срочно нужны были деньги. Помимо умершего Морозова, у Доллан были любовные отношения с молодым поручиком Боровским, но рассчитывать от него на крупную сумму и роскошную жизнь ей не приходилось. Роман со служащим высокого ранга Игнатьевым, но того перевели по службе в другую губернию. Положение мадам Доллан усложнялось наличием двоих маленьких детей и весьма немолодым возрастом, а это значило, что ее шарм и красота будут постепенно увядать, как роза в старой вазе. Возвращение в Лиль не с чем было весьма непривлекательной затеей, поэтому мадам Доллан обратилась в «Общество взаимного кредита».

Она была наслышана, что судо-сберегательные товарищества давали кредиты, но, к большому сожалению для Доллан, служащий был хорошо наслышан о долгах Морозова, о его кончине – отказал в кредите. Но, очарованный ее красотой, предложил попытать счастья с бароном Вильгельмом фон Нойером. Хотя мадам Доллан и было уже за 30, но выглядела она не более чем на 27-28 лет: черные кудрявые волосы, белоснежная кожа лица, большие карие глаза, густые брови, аккуратный, слегка вздернутый нос, сочные губы и пышная грудь… Это делало ее желанной и привлекательной для большинства мужчин.