— Подожди. — Он делает паузу. — Я раздумывал, стоит ли мне рассказывать тебе это, но я действительно не хочу больше хранить от тебя секреты, Дон.

Я напрягаюсь. — О чем ты говоришь?

Есть ли что-то еще? Несет ли он ответственность за какую-то другую трагедию или несправедливость в моей жизни, о которой я не знаю?

— Это о Бет.

Теперь он полностью завладел моим вниманием.

— Она позвонила мне… вчера.

— Что? — Я делаю отчаянный шаг вперед, прежде чем понимаю, что даже не знаю, куда мне следует идти. — Откуда у нее твой номер?

— Я не знаю. Мы это не обсуждали. Она спросила меня, правдивы ли слухи о тебе и Треворе.

Я зажмуриваю глаза и стону.

Я умираю внутри. Каждая частичка меня делает болезненный, прерывистый вдох. Почему из всех людей Бет побежала за уверенностью к Максу? Я прямо здесь. Я… Я ее мать.

— Я сказал ей, как сильно ты ее любишь. — Голос Макса нежный, как будто он чувствует, что я накручиваю спираль. — У нас был короткий разговор, а потом я отвез ее обратно в школу…

— Что? Она прогуляла школу и убежала, чтобы поговорить с тобой? — Я развожу руками.

Моей дочери семь лет. Она не должна бродить по улицам одна. Что, если бы с ней что-то случилось?

— Она была не одна. У нее была… помощь.

— Бейли и Майкл.

— Я не буду ни подтверждать, ни отрицать это.

Если бы это был не мой ребенок и если бы это был не Макс Стинтон, я бы, наверное, позабавилась его жалкой попытке сохранить детскую тайну.

Сейчас я едва могу дышать. Хлопая руками по лицу, я пытаюсь унять жар разочарования, поднимающийся по моему телу.

— Мне нужно идти, — шиплю я.

— Хорошо.

Мы оба продолжаем висеть на линии, хотя ясно, что разговор окончен. Я, очевидно, сошел с ума.

— Дон?

У меня сжимается горло, когда я снова слышу свое имя. Он произносит его так нежно. От этого мне хочется плакать.

Но я закаляю себя перед его обаянием. — Что?

— Будь с ней помягче, ладно? Она попросила меня сохранить это в секрете, и я подрываю ее доверие, потому что верю, что так будет правильно. Но сейчас для нее действительно трудное время.

— Я сама разберусь со своей дочерью, Макс, — огрызаюсь я.

Он снова замолкает.

Я выдыхаю и понимаю, что никогда бы ничего не узнала, если бы он мне не рассказал.

Опустив голову, я выдавливаю слова. — Спасибо тебе,… что дал мне знать. — Я не жду его ответа. Отдергивая телефон от уха, я вешаю трубку и начинаю мерить шагами гараж.

Время ползет незаметно, пока я жду окончания занятий в школе. Я выхожу на полосу встреч на пятнадцать минут раньше, ожидая Бет.

Когда я наконец вижу, как она выходит с Бейли, я распахиваю дверь, ставлю ногу на подножку и подтягиваюсь так, что мое лицо оказывается над крышей моего грузовика.

Бет видит меня и останавливается как вкопанная.

Я прищуриваюсь. — Садись в машину. Сейчас же.

— Мисс Дон. — В голосе Бейли слышится нервная дрожь. — Э-э… можно Бет сегодня пойти со мной домой? Папа попросил нас помочь им выбрать торт для свадьбы.

— Спасибо, Бейли. — Мой тон жесткий, как доска. — Но Элизабет сегодня возвращается прямо домой.

Моя дочь выпячивает губы и топает к моей машине.

Бет пристегивает ремень безопасности. — Почему ты так кричала? Это было так неловко.

— Неловко? — Я перевожу взгляд на дорогу. Мое раздражение накаляется тем сильнее, чем больше я думаю о том, как она роется в моем телефоне в поисках номера Макса, а затем сбегает из школы, чтобы встретиться с ним. — Что смущает, так это дочь, которая прогуливает занятия и уходит встречаться с незнакомцам.

Она приподнимается, хмуро глядя на меня. — Бейли взвизгнул?

— Неважно, кто мне сказал. — Я крепче сжимаю руль.

У нее отвисает челюсть, и она действительно выглядит обиженной. — Это был Макс?

Я ставлю машину на стоянку перед нашей квартирой. Все еще заводя двигатель, я поворачиваюсь к своему ребенку. — Бет, ты нарушила так много правил, что я даже не знаю, с чего начать. Во-первых, рыться в моем телефоне — это грубое вторжение в частную жизнь. Во-вторых, ты не никогда не должна покидать территорию своей школы без присмотра. Мне все равно, по какой причине. Оставайся там, где безопасно. И в-третьих, ты никогда больше не должен связываться с Максом Стинтоном, слышишь меня?

— Почему бы и нет? По крайней мере, он мне не лжет, — кричит она.

Моя голова вот-вот взорвется. — Что это значит?

— Это значит, что ты лгунья. — Ее глаза наполняются слезами, она распахивает дверь и бегом вбегает в здание.

Я громко стону, хлопаю рукой по рулю и карабкаюсь за ней.

Мои шаги гулко стучат по земле.

Бет ускоряет шаг, когда слышит, что я приближаюсь.

Несмотря на то, что мы оба миниатюрные, я все равно выше ее, и я догоняю ее перед дверью нашей квартиры. Схватив ее за руку, я заставляю ее остановиться. — Ты не уйдешь от меня, юная леди. Не смей проявлять неуважение.

Дверь впереди со скрипом открывается.

Один из наших соседей высовывает голову.

Несмотря на то, что мне хочется ругать Бет хоть весь следующий век, я беру слова обратно, распахиваю дверь нашей квартиры и провожу ее внутрь.

В тот момент, когда я захлопываю дверь, я набрасываюсь на нее. — Я знаю, что сейчас очень запутанное время, но это не значит, что ты можешь выбросить правила в окно и вести себя так, будто я не учила тебя лучшему.

— Ты сказала мне, что мой папа умер, мам. — Ее глаза вспыхивают гневом.

Я сжимаю переносицу. Она меня поймала. — Послушай, есть некоторые вещи, которые ты поймешь, только когда станешь старше.

— Значит, это нормально — лгать мне, потому что я ребенок? Насколько это справедливо? — Она поджимает губы и бросает на меня еще один разочарованный взгляд. — Почему ты не сказала мне, что Тревор Стинтон — мой отец?

— Потому что… — Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце: — Он… мы встретились, когда были молоды и жили в плохом месте. — Я быстро моргаю. — Мы были такими незрелыми…

— Я разыскала его. — Она поджимает губы. — Мам, он совершил много плохих поступков. Мой папа плохой человек?

Я теряю самообладание, когда вижу, как первая слеза скатывается по ее щеке. Бросившись к ней, я заключаю ее в объятия и прижимаю к себе.

Она отказывается от борьбы и плачет у меня на плече. Бет такая маленькая и хрупкая. Она ведет себя жестко для своего возраста. Может быть, потому, что нам обоим пришлось быть жесткими, чтобы выжить. Но это моя вина, что я забыла, что она всего лишь ребенок.

— Милая, прости меня. — Я убираю локоны с ее лица. — Твой папа попал в кучу неприятностей, но это не имеет к тебе никакого отношения. — Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. — Ты самая удивительная маленькая девочка в мире.

— Тогда почему его здесь нет?

— Иногда люди просто не видят, что для них хорошо. Это не твоя вина. Это его вина. — Я глажу ее по плечу. — Почему ты не пришла ко мне и не рассказал о своих чувствах? Я так волновалась, что в школе будет тяжело. Никто ведь над тобой не издевается, правда?

Она печально пожимает плечами. — Кейси Андерсон сказала, что мне не следовало рождаться.

— Что? — Ярость захлестывает меня. — Бет, я никогда не пожалею о том, что случилось с Тревором Стинтоном, потому что это дало мне тебя. Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Видит это Тревор или нет, это не меняет моих чувств к тебе.

— А как насчет Макса? Что ты к нему чувствуешь? Он тебе нравится?

— Почему ты говоришь о Максе? — Я качаю головой. — Послушай, Макс совершил плохую вещь давным-давно. Ты не можешь доверять ему.

— Макс все еще совершает плохие поступки? — Она бросает на меня вызывающий взгляд. — И он сожалеет об этом?

Мой рот открывается. Закрывается. — Элизабет…

— Ты тоже совершаешь ошибки. — Указывает она. — Почему ты все еще злишься на Макса, если он сожалеет и если он больше не совершает тех плохих поступков? Это все равно что злиться на тебя за то, что ты тогда сделала.