— Я это видел. На нем повсюду отпечатки пальцев твоего отца. — Голос Хиллса хриплый от раздражения. — О чем, черт возьми, он думает, публикуя эту статью? Последнее, что я слышал, правление пыталось уберечь Тревора от глаз общественности. Они не согласны с тем, чтобы нарушитель спокойствия в семье брался за что бы то ни было.

— Я слышал то же самое, — я выгибаю бровь, — но правление ничего не сказало мне с тех пор, как я ушел в отставку.

— Конечно, они бы не стали. Эти придурки никогда бы не признали, что ребенок, с которым они всю жизнь обращались как с дерьмом, на самом деле приносил им кучу денег. — Он смеется. — Может, тебя и нет, но ясно, что ты по-прежнему лучший выбор.

— Я не вернусь, Хиллс. Я никогда больше не собираюсь быть пешкой в руках своего отца.

— Я даю тебе понять, что только потому, что Стинтон-старший пытается запихнуть Тревора всем в глотки, это не значит, что они проглатывают.

Я съеживаюсь от его аналогии. — Спасибо за картинку.

— Я хочу сказать, что никто не хочет видеть Тревора у руля Stinton Group. Включая самого Тревора. Акции рухнули в тот день, когда ты объявил о своем уходе, и это была пылающая куча мусора с тех пор, как статья начала набирать популярность. Если ты планировал драматическое повторное представление…

— Stinton Group нанесли слишком большой ущерб. — Я думаю о Дон и ее заплаканных глазах, когда она смотрела на меня. — Это всегда будет ассоциироваться с травлей и коррупцией.

— Ты делаешь это ради Дон?

— Хиллс. — Я дергаю за руль и выезжаю на следующую полосу.

— Макс, очнись. Она не примет тебя обратно.

— Я знаю.

— Тогда зачем беспокоиться?

— Потому что я люблю ее, чувак. — Сокрушительной, лишающей сил любовью, которая ставит меня на колени. — Что еще мне остается делать?

— Не будь из-за этого полным панком? — кричит он. — Если ты не можешь жить без нее, почему ты пытаешься? Почему ты ничего не делаешь? — Если ты так страдаешь в одиночестве, думаешь, это что-то меняет? Нет, это не так. Она просто живет своей жизнью и учится жить без тебя.

— Это то, чего она хочет.

— Нет, это то, что она думает, что хочет. Послушай, я видел вас двоих вместе. Я никогда не видел, чтобы ты так смеялся, когда был с ней. Никогда не видел, чтобы ты так широко улыбался. С тех пор, как умерла твоя мама, нет. Если ты не можешь двигаться дальше, то и ей не позволяй. Пошли ей цветы. Пришли ей долбаную домработницу. Продолжай водить свою машину к ней в автомастерскую. Не переставай беспокоить ее, пока она не сдастся.

— Это именно то, чего я не могу сделать, Хиллс. — Неужели он думает, что я бы не захотел? У меня все еще есть презентация PowerPoint и таблица со всеми вещами, которые я хотел сделать для Дон. Я снова и снова проезжал мимо ее дома, думая о том, чтобы постучать в ее дверь и умолять дать мне еще один шанс.

Я каждый раз отвергал его.

Давить на нее, заставляя делать то, чего она не хочет, — вот что в первую очередь втянуло меня в эту историю.

Она уже сказала, что не хочет, чтобы я был рядом.

Она уже сказала, что я не могу этого исправить.

— Послушай, я больше не собираюсь спорить об этом. — Я останавливаю машину на стоянке компании Хадина. King Media — гигантский маркетинговый и медийный конгломерат. Если кто-то и сможет погасить это пламя или указать мне на того, кто может, то это будет Хадин.

— Прекрасно, — ворчит Хиллс. — Что я могу сделать?

— Найди Тревора. Заставь его сделать заявление и хоть раз в жизни взять на себя ответственность. Если центр внимания хочет жертвы, пусть это будет он. Я хочу, чтобы он привлек все внимание. Конфиденциальность Бет и Доун должна быть защищена настолько хорошо, насколько мы можем.

— Юристы?

— Нам нужно найти фирму. Юридическая команда Stinton Group больше не принадлежит нам. — Я выскакиваю из машины и несусь через огромный вестибюль компании Хадина.

Люди останавливаются и бросают на меня странные взгляды.

Я их игнорирую. Ну и что? Они никогда не видели мужчину в футболке и фланелевых пижамных штанах?

Хиллс выдыхает. — Даже если мы попытаемся, это может ничего не изменить.

— Я же говорил тебе. Я делаю это не для того, чтобы вернуть ее. Она попала в эту переделку из-за Stinton Group. Моя работа — вытаскивать ее из этого.

— Отлично. Я выясню местонахождение твоего брата, но не могу гарантировать, что смогу убедить его что-нибудь сделать.

— Угрожай ему, если придется. Я постараюсь скрыть новости о Бет. Будет лучше, если эта статья не станет вирусной. — Я вешаю трубку, киваю охране на верхнем этаже, которые все знают мое имя, и прокрадываюсь в кабинет Хадин.

Он кладет телефон на рычаг, его глаза темные, а губы твердые. Он не тупица Хадин, когда сидит за этим столом, и я никогда не был так благодарен за это.

— Я знаю. У меня уже есть команда, работающая над поиском таблоидов. Тебе нужна рекомендация беспощадного юриста? Я использую его, чтобы избежать всех своих исков о диффамации. Он никогда не проигрывал ни одного дела.

Я улыбаюсь мужчине, который мне больше брат, чем Тревор. — Что я могу сделать?

— На практике?

— Когда речь заходит о Дон и моей племяннице? — Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Я сделаю все, что угодно.

Самое прекрасное в брате, чьи грязные делишки постоянно становятся добычей сплетен, заключается в том, что его поведение больше не вызывает сенсаций.

Незрелый наследник сделал женщину беременной восемь лет назад. "Узнает после смерти" — действительно отличный заголовок, и я даже аплодирую команде таблоидов, которые его подали. К сожалению, еще одна сумасшедшая история о привилегированных, принимающих глупые решения, не идет ни в какое сравнение с бомбой, которую Ваня позволяет нам подбросить.

Таинственный Гуру кулинарной книги Раскрывает Свое Лицо

С помощью Хадина и его команды мы наводняем интернет разоблачениями Вани, пряча шумиху о Треворе под слоями фотосессий Вани, интервью и медиа-джанкетов. Она — горячая тема, и это взрывается гораздо сильнее, чем мы ожидали, распространяясь по стране и разрастаясь как снежный ком до такой степени, что мы больше не можем это контролировать.

Это так решительно разбивает статью Тревора, что к тому времени, как юристы закрывают двери таблоида, там едва слышен скрип. Усилие почти похоже на перебор. Почти.

Я рад, что суперзвездности Вани оказалось достаточно, чтобы выиграть этот бой.

Хотя негативные комментарии, скопившиеся под ее постами, вызывают беспокойство.

Хадин сжимает пальцы в кулаки. — Я собираюсь подать на них в суд. Я собираюсь подать на них на всех. — Он рвет свой галстук.

— Не читай комментарии. — Я забираю у него планшет.

Он смотрит на меня налитыми кровью глазами. — Что плохого в том, что модель больших размеров выступает за здоровое питание? Люди что, сумасшедшие? Им что, заняться нечем, кроме как жаловаться на абсолютную чушь?

— Послушай, Ваня знала, что это произойдет. Она готова к этому, иначе не дала бы нам добро на публикацию статьи.

Он шипит сквозь стиснутые зубы. — Ваня ведет себя так, будто эти слова не причиняют ей боли, но это всего лишь маска. Она притворяется непробиваемой, хотя глубоко внутри каждый раз получает синяки. Это приводит в бешенство. — Он запускает пальцы в волосы.

Его слова заставляют меня вспомнить о Дон.

Я облизываю губы, наклоняюсь над столом.

У меня щемит сердце. Несмотря на то, что нам удалось сохранить статью в секрете, я уверен, что ее видели многие. Люди вокруг нее. Люди вокруг Бет.

С ними все в порядке?

С Бет все в порядке?

Задает ли она вопросы, на которые Доун трудно ответить?

После того, как я ухожу из King Media, я проезжаю мимо их квартиры и смотрю вверх. Хотел бы я иметь право подняться туда и утешить Бет. Хотел бы я иметь право обнять Дон, сказать ей, что все будет хорошо и ей не нужно винить себя. Ей не нужно быть сильной в одиночку.