Все курсанты военной школы получали стипендию от правительства США. У каждого свой срок обучения – в зависимости от уровня владения английским, время обучения курсанта и дата выпуска существенно различались. Одних отправляли преподавать в провинции, других направляли в армию, в военно-морской флот или в военно-воздушные части. Выпускники становились государственными служащими, у которых много обязанностей. Если их отправляли в армию, то они занимали руководящие должности, обязывались привлекать в армию добровольцев, формировать военные части, тренировать новобранцев. Студенты уровня А выпускались в звании полковника, а студенты группы D имели звание капитана.
***
Как староста группы я часто общался с директором Рисом, а также с его замом Вон Дук Янгом (потом он стал генералом). Иногда мы обсуждали моих сокурсников, их достижения в учёбе, рассуждали, в какой области они могли бы проявить себя после окончания учёбы. Директор доверял мне и хотел, чтобы я как можно раньше закончил обучение и приступил к работе. Мне же хотелось остаться в школе подольше. Я завёл много новых друзей, мне нравилось изучать английский, а быть старостой хоть и трудно, но интересно. Студенческая жизнь била ключом! Но в начале марта директор вызвал меня к себе в кабинет. Там же ожидал и Вон Дук Янг. Он не стал ходить вокруг да около, а сразу перешёл к делу. Рассказал, что правительство собирается создать восемь военных полков, которые нуждаются в способных офицерах. Вопрос о моём желании или нежелании продолжать учёбу даже не обсуждался. Я должен был выпуститься – и точка. Единственное, что мне позволили сделать, – выбрать, где я хочу служить. Я выбрал Кванджу.
Говорят, неважно, что ты делаешь или желаешь сделать. Гораздо важнее, с каким багажом ты предстанешь перед небесами. И в тот момент небеса наградили меня судьбой быть профессиональным солдатом.
– Вот! – представил директор меня другим студентам. – Запомните этого маленького капрала (такое прозвище дал мне Вон Дук Янг, намекая на Наполеона). Мы о нём ещё услышим. Помните, что он был студентом нашей школы!
Я был польщён…
***
Я неслучайно выбрал город Кванджу для начала своей карьеры. Это один из самых удивительных городов Кореи. Его жители и по сей день умудряются сохранять традиции корейской культуры. По прибытии мне выделили место во временных бараках, где я и жил первое время. Здесь меня горячо приветствовал младший лейтенант Ам Чо. До освобождения Кореи он был лейтенантом корейской армии, и у него имелись особые причины ожидать моего приезда.
В военной школе я получил звание младшего лейтенанта военный полиции. Однако положение оказалось довольно пикантным, поскольку мой личный полицейский опыт сводился к знанию правил проживания в японской тюрьме, где меня лупасили в камере. Вот и весь «опыт работы» в полиции… У меня напрочь отсуствовало представление, как готовить солдат военной полиции. К тому же подготовка требовалась в лучших традициях американской армии, где я был полным профаном.
Военная полиция в Кванджу – это нечто. Вместо формы мы носили какие-то японские обноски, основное оружие – японский меч. Пока мы мало походили на офицеров полиции. Знания, которые приобрели во время японской оккупации, не помогали, а зачастую даже мешали. Я бы сказал, что, получая японское образование, мы приобрели много дурных привычек, которые в американской армии неприемлемы. К счастью, наш патриотизм покрывал многие недостатки…
Леваки распускали по нашему поводу мерзкие слухи. Мол, военная полиция состоит из отбросов общества, по сути это марионетки армии США. Бывшие японские солдаты тоже высмеивали наше новое подразделение, даже делали ставки на то, как скоро нас распустят. Но мы были полны решимости доказать, что приносим пользу нашему молодому обществу.
Как-то Ам Чо обратился с просьбой. Чтобы я поставил на место старшего лейтенанта Ким Хун Цзюня. По словам Ам Чо, этот командир роты военной полиции постоянно кичился службой в Маньчжурии – мол, боевой опыт и всё такое – и незаслуженно наказывал подчинённых Ам Чо. Оснований не доверять у меня не было, поэтому я решил заняться старшим лейтенантом. Однажды я проводил лекцию для солдат: пытался объяснить, что, работая с людьми, полицейские должны полагаться не столько на кулаки, сколько на голову. Ведь иногда хорошая мысль может быть сильнее оружия. В это время Ким Хун Цзюнь совершал ежедневный обход. Послушав меня, он добавил несколько точных замечаний. Всё по делу, но меня зацепило, что он влез в разговор перед моими подчинёнными.
Я ничего не мог с собой поделать. С одной стороны, мне нравился этот человек, импонировал стиль его командования. С другой стороны, я дал слово Ам Чо разобраться с ним, и это не давало мне покоя. И вот появился повод. Ночью я не мог уснуть, ворочался, всё не мог решить, как быть. В конце концов соскочил с постели и отправился в комнату командира роты, где он спал как убитый. Ким Хун Цзюнь был крайне удивлён, увидев меня.
– Как вы смеете подрывать авторитет младших лейтенантов? – набросился на него. – В какое положение вы ставите нас перед солдатами? Не слишком ли задираете нос? И что такого особенного было в вашей службе в Маньчжурии? Я не позволю так с собой обращаться!
С моей стороны это было очень грубо. Ворваться к старшему по званию среди ночи, да ещё и наорать – верх идиотизма. Я ожидал драки, но он спокойно посмотрел на меня и протянул руку.
– Младший лейтенант Чой, мне жаль, что у вас сложилось обо мне такое мнение. Сожалею, если чем-то обидел или проявил неуважение. А сейчас просто успокойтесь…
Мне стало так стыдно! Где были мои благоразумие и сила духа? Я извинился, а для себя решил во всём помогать этому человеку. После этого случая мы стали настоящими приятелями. Он был спокойным, рассудительным, несклонным к резкости и внезапным порывам. Я же мог вести себя как торнадо, сметая всё на своём пути. Мы были очень разные и поэтому прекрасно дополняли друг друга.
На начальном этапе у военной полиции было много проблем. У нас в части оказалось много солдат, которые служили неохотно, а работу выполняли спустя рукава. При этом постоянно ныли: то работы слишком много, то условия плохие. Некоторые бессовестно требовали повышения… Был один солдат, который возмущался больше всех. Однажды он явился в кабинет командира роты и потребовал комиссовать его. Ким Хун Цзюнь был очень терпеливым человеком, но на этот раз перепалка закончилась мордобоем – солдат вылетел из кабинета с окровавленным лицом.
В тот же день солдат написал рапорт старшему лейтенанту войск США Дегурусу – в то время военная полиция работала по американскому образцу, и по закону за избиение солдата полагалось серьёзное наказание. Любого, независимо от его звания, могли с позором выгнать из армии. Началось разбирательство. На допросе я сказал, что это я ударил того солдата за то, что он неуважительно разговаривал с командиром роты. И добавил, что солдат сам пытался напасть на командира. А я как адъютант командира встал на его защиту.
В итоге меня поблагодарили за службу, а с Ким Хун Цзюня сняли все обвинения.
***
Когда я пришёл работать в военную полицию, отношение к ней было неоднозначное. Военная полиция ещё не обладала собственной системой и находилась в подчинении у гражданской полиции. Они нас постоянно третировали, пытались избить. А потом ещё и арестовывали за драку… Развернулось самое настоящее противостояние. В 1947 году в местечке Ён-Ан южной провинции Чон-Ра произошла кровавая бойня между представителями военной и гражданской полиции. В вооружённом конфликте пострадало много людей.
В апреле меня повысили до командира роты. И я решил сделать из своих солдат настоящую силу, способную дать отпор любому. Обязал каждого солдата заниматься каратэ, научил их концентрироваться, развивать силу духа. Определять цель и не отвлекаться на другие мелочи. Я тщательно продумывал занятия, чтобы они состояли не только из физических упражнений, а были направлены на моральное развитие моих учеников.
