Когда мне было десять лет, я отправился за печеньем в магазин. Путь пролегал мимо дома одного человека, который не так давно умер от венерической болезни – сначала он потерял часть носа, а потом и жизнь. А теперь представьте, что я увидел на пороге именно этого человека! В светлой одежде, широкополой шляпе, вместо носа повязана тряпочка. Он прошёл совсем рядом, свернул на большую дорогу и там исчез из виду. Клянусь, я видел каждое движение этого человека! Конечно, когда я рассказал друзьям о том, что видел, мне никто не поверил…

Ещё одна история случилась много позже, в 1936 году. Жена моего брата вернулась в родной город из Китая – и, увы, заболела тифом. Её лечили, но она всё-таки умерла. А перед смертью она бормотала в своей постели:

– А, это ты пришёл забрать меня… Пойдём, я не буду против.

Вскоре мы с братом слегли: тиф добрался и до нас. Родители сбились с ног, пытаясь найти средство, которое сможет исцелить нас. Однажды, вернувшись от знахаря, мать рассказала, что собирается принести в жертву курицу на священной горе Ха-Дэ, чтобы духи помогли нам выздороветь.

– Да, теперь я спасён! – вдруг выкрикнул брат.

Услышав такое, мать немедленно помчалась на гору. И уже оказавшись на месте, обнаружила, что для жертвенного ритуала не хватает такой малости, как вода. Представьте, едва она взмолилась о ниспослании воды, как хлынул ливень. Таким образом, она смогла приготовить курицу и рис, чтобы задобрить духов. Ещё до того как мать добралась до дома, болезнь моего брата стала отступать. Когда брат полностью оправился от болезни, ему рассказали историю с жертвой. В ответ он лишь улыбался и разводил руками – ничего не помнил…

Я был свидетелем тех событий и до сих пор нахожу их довольно странными, хоть и несуеверен. Как вы помните, я родился маленьким и хилым. Но много позже выяснилось: это оказалось идеальным условием, чтобы достичь успехов в тхэквондо. Для большого человека сила является чем-то само собой разумеющимся, а вот маленькому и хилому приходится обретать свою силу самостоятельно. И, как правило, маленький способен получить гораздо больше, чем то, что досталось большому человеку по наследству.

***

Мне всегда нравилось петь, но я не научился играть ни на одном музыкальном инструменте. Не могу сказать, что у меня не было желания учиться, но обстановка, в которой я рос, не давала такой возможности. Когда был маленьким, я никогда не видел западного музыкального инструмента. Для извлечения звуков мне служили ивовый прут и дудочка, сделанная из обыкновенной соломинки; моими ударными стали ракушки или барабаны из глубоких чаш, а иногда и простые тарелки, покрытые высушенными водорослями. А что касается пения – я слышал много песен от соседей. В начальной школе тоже учили петь.

Мне было восемь. Но я хорошо помню тот день, когда наш сосед Ли Джунг Гу собрал у себя жителей деревни и включил граммофон. Подмигнув, он объяснил нам, что внутри этой коробки живёт некто и поёт песни. И поставил две песни – «Руины старого императорского дворца» и песню странника, первый куплет которой начинался так: «Эта песня о юноше, который потерял свою страсть». Неудивительно, что именно эти две песни стали для меня любимыми на всю жизнь.

Конечно, я мечтал стать певцом. Всякий раз, когда у меня появлялись карманные деньги, я покупал пластинки. Заучивал песни наизусть, затем давал послушать пластинки друзьям. Я верил, если кто-то хочет научиться петь, ему просто надо чаще практиковаться, и поэтому орал что есть мочи… Так я любил пение!

Когда я удостоился чести писать эпитафии, отец с гордостью позволил мне присоединиться к церемонии, посвящённой предкам. Затем взял меня с собой в местную школу, которой руководил наш старейшина Чой Сэнг Мин. Там он попросил учителей проэкзаменовать меня и сам наблюдал за процессом с довольной улыбкой на лице.

Мой брат шёл другим путём. Современный человек, возможно, улыбнётся, но в тридцатые годы двадцатого века профессия водителя считалась невероятно престижной. Когда мой брат закончил автошколу в Сеуле, вся деревня смотрела на него как на полубога. Брат купил грузовик и принялся обслуживать строительные площадки на Корейском полуострове и в Маньчжурии. Благодаря его доходам я смог позволить себе короткие путешествия.

Осенью 1934 года я сел на катер, чтобы навестить своего брата, который трудился в На-Джине, в северной провинции Хам-Кьёнг. Море в тот день было невероятно бурным, меня постоянно рвало, и в конце концов я в полном изнеможении распростёрся на полу уборной. Но как только сошёл на берег, ужасное недомогание отступило.

На обратном пути я на несколько дней остановился в городке Бонг-Ганг у дяди, который управлял швейной мастерской. Я заметил, что там нет вывески, и написал её, взобравшись на лестницу. Изделие произвело фурор: меня тут же нагрузили заказами. И следующие два дня я в поте лица трудился над множеством вывесок, больших и маленьких, по всему Бонг-Гангу. Это была отличная работа!

***

Летом 1935 года мы с мамой отправились в Маньчжурию. Мы хотели навестить моего брата – он трудился на строительстве военной дороги. Люди мы простые, деревенские и никогда не слышали, что для пересечения границы нужна виза. Остановились в гостинице, которая ближе всего к границе, расспросили хозяина, как добраться до места назначения. Он рассказал про полицейский участок и специальное разрешение для пересечения границы. Чуть отдохнув, отправились в полицию, нашли там корейца-полицейского и показали письмо брата.

– Езжайте домой, – буркнул он. – Ждите, когда вам пришлют разрешение.

– А сколько времени нужно ждать?

– Откуда я знаю? – ответил полицейский, развернувшись спиной.

Конечно, мы не могли ждать непонятно чего. Да и денег на оплату комнаты и еду – не более чем на два дня. А ещё надо добираться обратно… Мы вернулись в гостиницу в подавленном настроении. Что делать? Как быть? На что жить? Неизвестно…

Выручил случай. После ужина в гостинице собрались несколько постояльцев, чтобы поиграть в го. Я встал за спиной у одного из игроков, время от времени озвучивая самые удачные, на мой взгляд, варианты ходов. Играющие отнеслись к моим советам с большим сомнением. Что может знать какая-то деревенщина? Но когда один игрок попробовал реализовать мой совет на практике, ситуация изменилась – он выиграл. А потом отвёл меня в сторонку, расспросил, откуда я, что привело в эти края. Я рассказал всё в деталях.

– Вот, – написал он имя на клочке бумаги. – Найди меня завтра в участке. Именно я выдаю разрешения для проезда за границу.

Мама была поражена, когда следующим утром я принёс нужные бумаги. Воистину, небеса порой способны удивлять!

Похожий случай произошёл на самой границе в момент проверки нашего багажа. Досматривали два мордатых таможенника. И первое, что увидели – свёрток с бумагами, на которых я упражнялся в каллиграфии.

– Красота какая! – восхитился один. – Может, подаришь?

Конечно, я сделал это. И досмотр немедленно прекратился. На обратном пути мы проходили через ту же таможенную будку. В этот раз у меня были небольшие неприятности, поскольку я имел при себе несколько колод карт из резины – в то время весьма дефицитный товар. Но выручил тот же знакомый таможенный инспектор. Поздоровался, сказал: «Это же тот парень, который подарил нам листы с иероглифами!» Шепнул что-то офицерам, те извинились и вежливо проводили нас к выходу.

***

Как вы помните, ребёнком я питал чувства к Ли Чэ Рюн, которая жила в нашей деревне. Моя платоническая любовь не иссякала, но наши семьи были совершенно разного уровня и плохо относились друг к другу. Одобрение нашей дружбы со стороны родителей было исключено, и я даже не мог признаться, что она мне нравится – такие вот времена… Отец девочки был мясником: эта профессия считалась самой презираемой в тогдашнем обществе. К тому же ещё в молодости её мать и тётка развелись с мужьями и завели себе любовников среди женатых мужчин нашей деревни. Поэтому считалось, что их семья потеряла всякое уважение, и все в деревне плохо отзывались о них.