После ухода мужа, Элеонора с детьми поселилась в Санкт-Петербурге неслучайно. Она мечтала, чтобы её дети учились на балетном отделении в Санкт-Петербургском Императорском Театральном Училище. Но Стасик был инвалидом, и как бы мать ни старалась его реабилитировать, учиться он не смог. Броня была ещё маленькая. Поэтому все её надежды были связаны с Вацлавом. Она считала, что если Вацлав поступит в Училище и закончит его, то о его дальнейшей судьбе можно будет не волноваться. Всё время обучения в Училище, Вацлав будет на полном государственном обеспечении, так как это школа-интернат, а когда станет артистом, будет иметь положение государственного служащего, стабильную зарплату и хорошую пожизненную пенсию в 36 лет. Мечтал ли об этом их отец сказать трудно, но, по всей видимости, в сердце Томаша не было места для его брошенной семьи.

Когда осенью 1897 года Элеонора с детьми переехала в Петербург, Броня и Стасик ещё долго болели, поэтому учиться пошёл один Вацлав. Для поступления в Театральное Училище, он был ещё слишком маленький, поэтому начал учиться в обычной школе на Моховой улице, недалеко от их дома. Поначалу Вацлав отнёсся к учёбе совершенно безответственно. Иногда прогуливал уроки, предпочитая играть с мальчишками в мяч во дворе, или просто весело гулял по улицам, исправлял оценки в своём школьном табеле, стирая их до дыр. В общем вёл себя как обычный гиперактивный мальчик своего возраста, привыкший к свободе. После того, как мать строго наказала его, Вацлав стал учиться прилежно. Он понял, что надо стараться, так как очень хотел поступить на следующий год в Императорское Театральное Училище.

Выздоровление Брони и Стасика шло очень медленно, дети были заперты в отдельной комнате и Вацлаву запрещалось заходить к ним. Он придвигал обеденный стол к запертой двери, залезал на него и через фрамугу рассказывал брату и сестре о том, что видел по дороге в школу. О их новом доме, дворе и большом красивом городе, в котором они теперь будут жить. Первый раз Броне и Стасику разрешили выйти из дома только на Рождество. И только после Рождества, они начали заниматься с учительницей, которая приходила к ним домой.

Это было первое Рождество семьи Нижинских в Санкт-Петербурге. Сказочные городские огни, высоченные ледяные горы на Фонтанке, по которым неслись вниз маленькие саночки. На сверкающем голубом льду, нарядные мужчины и женщины скользили и кружились на блестящих коньках. Дети были очарованы этим волшебным царством – зимним Петербургом.

Детям всё больше и больше нравился их новый дом и квартира, в которой они жили. Всё им было интересно, особенно жизнь заднего двора, где были конюшни. Вацлав всю жизнь обожал лошадей и любил наблюдать за ними. Если ему удавалось погладить лошадку, он был счастлив. Эти красивые и грациозные животные вызывали у него восторг. Вацлав считал, что лошади – очень нежные создания, хотя и очень большие и сильные.

Позади конюшен, на заднем дворе находились прачечные. Когда женщины-прачки стирали, они пели русские народные песни. Пение было слышно прямо в квартире и дети любили слушать его. Очень скоро они выучили все песни прачек. Стасик играл на гармонике, а Вацлав, аккомпанируя себе тихонько на балалайке, пел вместе с Броней. Часто к ним во двор заходили шарманщики, и это было тоже настоящее представление. Дети кидали шарманщикам монетки из окна, и вскоре выучили их репертуар, тоже. «Мой костёр в тумане светит…», «Спрятался месяц за тучку…», «Разлука, ты разлука, чужая сторона…». На всю жизнь Вацлав полюбит русские песни, навсегда они останутся в его душе. Через много лет, живя в Швейцарии, он будет петь эти песни своей маленькой дочке…

В этот год Томаш работал в Москве и зарабатывал до двух тысяч рублей в месяц. Он держал слово и пунктуально присылал своей семье оговоренную сумму – двести рублей в месяц. Этих денег хватало на безбедную жизнь. В первый год в Санкт-Петербурге Элеонора с детьми не бедствовала.

Поначалу Элеонора совсем никого не знала в Петербурге, но вскоре, она подружилась с несколькими польскими семьями, которые знали её сестёр. Однажды в гостях, Элеонора встретила Станислава Гиллерта, польского танцовщика, с которым они когда-то работали вместе в театре «Вельки» в Варшаве. В это время Гиллерт работал в Мариинском театре и преподавал в женском отделении Театрального Училища. Когда пришло время подавать прошение о принятии Вацлава в Училище, Гиллерт помог Элеоноре подготовить и оформить документы для этого.

Лето 1898 года тоже было первым, проведённым детьми Нижинскими в Санкт-Петербурге. Начались летние каникулы и у них появилось время близко познакомится с городом. У Вацлава была карта и по ней он водил семью по Петербургу. Дети любили гулять в Летнем саду и в Таврическом, в Александровском парке. Там часто играли военные оркестры, дети слушали музыку, запоминали мелодии и дома пели друг другу. Их любимое место было в Летнем саду около памятника Крылову. Именно здесь, этим летом, Броня впервые заметила необычную способность своего брата задерживаться в воздухе на высоте своего прыжка. Вацлав прыгал обеими ногами в такт отскакиванию большого мяча, с которым играл, и казалось, что это мяч поднимает его тело в воздух. Другие дети были в восторге и тоже хотели попробовать. Но никто не мог достичь темпа и высоты прыжков Вацлава.

Памятник И. А. Крылову в Летнем саду Санкт-Петербурга. Конец XIX века. Мальчик и девочка – может быть Ваца и Броня?

С набережной, Вацлав обожал наблюдать за баржами, которые приходили с самой Волги и медленно плыли по Фонтанке. Вацлаву очень нравились люди на баржах, которые жили на воде, так как баржи были их домом. Он всегда приветствовал их громкими криками и махал шапкой. Элеонора покупала с барж дрова и Вацлав обязательно хотел идти с ней. Он подбегал к баржам и знакомился с людьми на них. Мать опасалась, как бы он не сбежал с ними и рассказывала, какая тяжёлая жизнь у матросов.

На Марсовом поле, недалеко от их дома, часто проводились военные учения и праздничные парады пехотных и кавалерийских полков в присутствии самого царя. Кавалеристы верхом на красивых лошадях в великолепных мундирах образовывали сложные фигуры и перестраивались так искусно, что ни одна лошадь не нарушала строя. Зрелище было настолько захватывающим, что Вацлав был готов смотреть его весь день без устали.

Чем больше Вацлав и Броня узнавали Санкт-Петербург, тем больше влюблялись они в этот город. Всё больше восхищения он у них вызывал. Даже пол века спустя, живя в Америке, Бронислава с огромной любовью описывает Петербург. Дома, дворцы, улицы, парки, набережные, каналы, мосты, реки, городские события тех лет. Чувствуется, какую сильнейшую ностальгию она испытывала. Трудно даже представить, какую тоску испытывал и Вацлав после 1911 года, когда уже никогда не смог вернуться в Россию, в свой любимый город.

Однажды этим летом мать привела Вацлава и Броню на Театральную улицу архитектора Росси. Дети были потрясены красотой этой улицы, похожей на огромный сказочный дворцовый зал. Им казалось, что возможность жить, учиться и танцевать в великолепном здании Театрального Училища на этой улице – это фантастическая мечта. И тогда они ещё не знали, что очень скоро их мечта станет реальностью.

Театральная улица в Санкт-Петербурге. Справа – Императорское Театральное Училище. Конец XIX века

Чем ближе приближался день экзамена в Театральном Училище, тем сильнее волновалась Элеонора. Она не сомневалась, что у её сына прекрасные танцевальные способности, но кроме этого надо было иметь обычные знания начальной школы. Мать потребовала, чтобы Вацлав каждый день не менее часа занимался уроками. «Если ты не поступишь, твоим будущим будет судьба странствующего артиста частных театров!». Ваца очень любил маму и обнимая её, успокаивал: «Я буду учиться!». С несчастным видом он садился с книгой. Но очень скоро он объявлял: «Мамуся, я уже всё знаю, отпусти меня погулять!». По натуре Вацлав был очень живым мальчиком. Он всегда стремился удрать из дома, поиграть во дворе или отправиться дальше – в соседний парк или на набережную.