Настроение у моего мужа сегодня явно лучше. Неужели эти тренировки так на него влияют? Надо будет начать гулять перед завтраком.

Разобрала чемодан. На дне обнаружила салонный альбом Ниявы, найденный в её гардеробе в Праге. Отдам при случае, заодно узнаю, кто же этот загадочный Верный, что помогал ей править книгу и написал мне письмо с предупреждением.

После обеда гуляли с Родей вдоль Жилы. Всё таки здесь очень красиво. Природа невероятная. Для меня, всю жизнь прожившую на равнине, очень непривычно видеть горизонт, изрезанный горными хребтами, затерянными в облаках.

Было очень жарко. Родим предложил искупаться и тут же, сбросив всю одежду, занырнул в реку. Я нашла место, скрытое от посторонних глаз кустарником, и тоже искупалась. Чуть было не утонула, оскользнувшись на камне из-за судороги в ногах, такая холодная оказалась вода. И это несмотря на июльскую жару! Родим конечно вытащил меня и со смехом предложил сделать искусственное дыхание. Всё распологало к близости, но помятуя прежние наши три попытки, одна ужаснее другой, до этого дело не дошло. Очень жаль, конечно. Всё таки мой муж – очень красивый мужчина, особенно без одежды, в каплях на холодной и влажной после купания коже, с этими встрепанными, как перья, волосами. Родим надеется, что сестра каким-то образом поможет ему и мне справится с видениями. Не представляю, как.

Издалека видела небольшое здание, названное Пересветом “больничкой”. Никакого забора вокруг него не было. Страшно! А что если кто-то из йоков вырвется на свободу? Родим мрачно усмехнулся и сказал, что эти несчастные с трудом дышат, так что вряд ли они смогут куда-то вырваться.

Вечером ходила по старой части дома в сопровождение Иренки и открывала все двери подряд. Бывшие спальни были отданы под кабинеты, в одном из которых обложившись бумагами, сидел Вольга и разговаривал по телефону по-французки. Я не стала ему мешать. В библиотеке пролистала несколько книжек и не нашла ничего интересного. За одной из дверей обнаружилась широкая и темная лестница в подвал. Иренка не стала мне перечить и даже зажгла свет, так что я сделала вывод, что подвал не является запретным местом. Ход был довольно глубоким. Внизу было холодно и невероятно тихо. Длинный и узкий коридор имел несколько дверей, но все они были заперты на кодовые замки, будто сейфы в банке. Я дошла до последней, как вдруг она распахнулась, и в проходе, стуча костылем, показался Томил. Он крайне удивился, увидев меня, и тут же съязвил в своей обычной манере:

– Суете свой милый носик во все потайные щелки, мадам графиня?

Из его уст это звучало почти как комплимент. Томил вызвался проводить меня до выхода. Оказалось, что проход был сквозной и заканчивался в прихожей рядом с кухней. Мы вышли к озеру. Солнце уже село и в наступивших сумерках оранжерея на опушке леса мерцала, как хрустальный граненый шар, подсвеченная изнутри фонарями. Я спросила Ящера, чем таким занимается Ниява, сидя над своими травками с утра до вечера.

– Сейчас она занимается ядами, которыми потом на пару с маман травит меня. Так как срок ограничен, им приходится работать не покладая рук. А вообще в круг ее обязанностей входит опека над шептунами на правах оракула.

– А кто смотрит за приютом в её отсутствие?

– Достомерзейший дядюшка моей сестрицы.

Заметив непонимание на моем лице, он осклабился и добавил:

– Ты же читала книгу Беляна? Знаешь нашу историю. Знаешь кто отец Нийки. Помнишь, кто его брат? Вот теперь вижу, поняла.

Томил недвусмысленно намекнул на Лиса и его брата-близнеца Альбу. Интересно было бы увидеть обоих.

П.С.Интересно, когда это я стала такая смелая, что захотела встречи с ними?

9 июля 1913 года.

На рассвете кто-то кричал в лесу. Проснулась не только я, но и Родим. Он долго и напряженно прислушивался. Сказал, что это волки, а сам ушел и отсутствовал до завтрака.

Сомневаюсь я насчёт волков.

Так и не смогла толком уснуть. Вышла в коридор и застала там Нияву. Она стояла у открытого окна вся в белом, овеваемая белым же тюлем занавесок. Черные пряди волос, выпавшие из небрежно затянутого узла, трепетали под напором утреннего бриза. Сказочное создание! В очередной раз подумала, что будь я мужчиной, и будь у меня такая сестра, то очень трудно было бы не влюбиться в неё. Хотя что я знаю о мужчинах? И о сестрах?

Она была очень приветлива, хотя и выглядела уставшей и грустной. Оказалась что ее комната расположена через ванну от нашей. Спросила насчет предрассветных воплей. Она со вздохом ответила, что умерло двое мальчиков из “больнички”. Хоть я толком ничего о них не знаю, но стало как-то тоскливо. Спокойная смерть не сопровождается такими безумными криками, эти двое явно страдали.

Чтобы как-то поднять настроение и себе и фее, вернула ей альбом. Сначала она обрадовалась, но как только я задала вопрос насчёт Верного, тут же сникла, как будто я коснулась чего-то очень болезненного.

– Это не человек. Йок. Намма клана. Мы были довольно близки в бытность мою в Варшаве. Настолько близки, что он начал рушить печати, не в силах совладать со своими чувствами. Мне пришлось запечатать его, чтобы он не погиб и остался на своем месте. По сути я предала его и бросила. Наверное, он сильно зол на меня, если до сих пор жив, конечно. Грустная история.

Я согласна, грустная. Но говорить о том, что он жив, не стала. Судя по всему, Ниява до сих пор любит этого нелюдя. Пусть лучше думает, что он сгинул.

Оказалось, что фея стоит здесь не просто так. Во время нашей беседы, она то и дело поглядывала в окно. Я заинтересовалась, и заметила на лугу между домом и садом какое-то движение. Пригляделась и поняла – драка.

– Нет, тренировка, – с улыбкой поправила меня Ниява. Когда спустя несколько секунд куча мала распалась на отдельных людей, я увидела там своего мужа и всех его братьев, за исключением Томила и Пересвета. Странный способ размяться после сна.

– О, ты сильно ошибаешься! Это весьма важно и полезно для них – драться с равным. Без этого навыки перестают развиваться. Наступает застой а следом идёт деградация. Они стары, если кто-то из них утратит способность учится новому, то они тут же погибнут.

– А как же ты? Или Пересвет?

– Пересвет завершил бой как раз в тот момент, когда ты вышла в коридор. На вид он хрупкий юноша, но это лишь видимость. Я тоже тренирую тело. Но драться с этими оболтусами не по мне. Я люблю бегать и плавать.

Я смущенно призналась, что тоже хотела гулять перед завтраком. Ниява уверила меня, что безопасно ходить где угодно, кроме северного леса, что за оранжереей, – там можно наткнуться на дикого кабана или просто заблудится. Если я боюсь, то могу взять провожатым дворового волкодава или Томила.

Я, пожалуй, предпочту общество огромной но молчаливой псины, нежели злоязычного Ящера.

За завтраком вопреки моим ожиданием все были в отличном настроение, кроме Ставра и Томила. Лицо последнего выглядит сегодня намного лучше – багровые рубцы превратились в обычные шрамы, отек спал, и теперь он зыркает на всех недовольным взглядом обоих глаз. Ставр мрачен. От его добродушия не осталось и следа. Теперь они с Ежом похожи, как два армейских сапога.

После одиннадцати Вольга, Пересвет и Родимир собрались в город. Сокол предложил мне поехать с ними. Я согласилась, не подозревая, что мы пойдем по реке и что меня укачивает.

Толмань не впечатлила. Маленький промышленный городок.

Вернулись домой с Родимом в повозке. Возничий довез нас до столбов, дальше пришлось идти пешком. Обернувшись, заметила, что дедок, глядя нам вслед, перекрестился и сплюнул через левое плечо.

9 июля 1913 года.

До завтрака спустилась в сад. Проходя мимо приюта, наткнулась на странное действо: шептуны танцевали среди деревьев, и тихо пели какую-то заунывную песню на непонятном языке. Их было человек двадцать всех полов и возрастов. За ними наблюдали двое незнакомых мужчин, сидя на крыльце приюта. По собственным ощущениям я догадалась, что это нелюди. Заметив меня, оба учтиво кивнули, приветствуя, и скрылись внутри дома.