Мужчина, словно собака, натаскан относиться к насилию определенным образом. Оно всегда представляет крайнюю степень мужественности. Тебя учат уважать его, поскольку это — признак силы. Тебе показывают Арни, Брюса, Слая 1 или, прости господи, Винни Джонса 2, и считается, что ты должен думать: «Ух ты, вот бы мне стать таким крутым и сильным». Но я перестал считать насилие признаком силы. Теперь я вижу в нем слабость, потому что провел сотни ночей с добрыми людьми, которые не желают никого обижать. Им просто хочется жить и наслаждаться жизнью. Это полностью переменило мое отношение к насилию. Сейчас я нахожу его просто жалким. Люди не рождаются жестокими злобными говнюками, и если нам не удается стать чем-то бо€льшим, значит, мы всего лишь обезьяны без шерсти и будущего
(34 года, семнадцать лет опыта).
Другие виды терпимого в клубах поведения в основном зависят от характера самого заведения. Одними из самых толерантных мест в данной среде являются фетиш-клубы, где посетители могут делать друг с другом все, что угодно, при условии обоюдного согласия, и, как было показано, люди высоко ценят такое чувство свободы. Акцентирование внимания на открытом и честном согласии позволило создать такую среду, членам которой удается отбросить некоторые сложности социального взаимодействия, поскольку право просить и право отказать создает границы, в рамках которых происходит общение.
Непринужденность: сценарий вечеринки
Вы можете долго беседовать с женщиной, которая признается вам, что приняла две таблетки экстази, что ее бросил парень, и в отместку она спит с его лучшим другом, но попробуйте спросить ее, чем она зарабатывает на жизнь, и она может поперхнуться от такого оскорбительного нарушения этикета. Невежливо прокалывать пузырь институции, в которой фантазии на тему индивидуальности представляют собой главное удовольствие
[Thornton S. Ibid.:91].
Можно спорить, являет ли приведенная цитата пример разрушения чьей-то «фантазии на тему индивидуальности» или обычное описание реакции тусовщика на избитый вопрос. Клубные индивидуальности не являются иллюзорными. Просто они сильнее связаны с вечеринкой, нежели с внешним миром, но при этом не менее, а то и более реальны, чем что-либо создаваемое тусовщиками в этом самом внешнем мире. Клубные разговоры можно рассматривать как альтернативные сценарии. Данное понятие ввел Брэд Шор, который пишет:
Сценарии — это стандартизированные модели разговора, служащие для организации взаимодействия в ясно очерченных целевых ситуациях… Сценарии, в сущности, являются ритуализованными беседами и широко распространены в дискурсе
[Shore B. 1996:57].
Зачастую «цель» клубной беседы не более чем «получение удовольствия от общения». С. Торнтон просто вышла за рамки сценария и квалифицировала внезапное молчание своего информанта как признак вымышленной индивидуальности. Возможно, та женщина плела небылицы, однако небылицы, чепуха и лесть являются частью общепринятого клубного сценария, поскольку чувственный акт коммуникации важнее произносимых слов. Большинство клабберов отправляются на вечеринку не для разговоров о работе, потому что такая тема кажется им довольно скучной. Если в клубе вы твердите лишь о своей работе, вас могут счесть ограниченным человеком. Клабберы обсуждают скорее свой отдых, нежели работу. Они говорят о том, нравится ли им вечеринка, о публике, о других клубах, о наркотиках, о музыке и лишь затем, если разговор продолжается достаточно долго (что случается далеко не всегда), речь может зайти и о работе. Как сказала одна женщина:
…в хорошем клубе люди судят друг о друге не по тому, как они живут за пределами клуба, а по тому, как они тусуются. Важно, например, то, угорают ли они на танцполе или просто скучают в сторонке
(29 лет, тринадцать лет опыта).
Существующие во внешнем мире социальные иерархии не исчезают полностью, но смягчаются, как только вы переступаете порог клуба. Они становятся подвижными, поскольку перестают быть точкой отсчета в беседе, ведь эту функцию берет на себя качество непосредственности, присущее вечеринке.
Одним из самых поразительных примеров такого отключения от внешнего мира является отношение клабберов к именам. В повседневной жизни имена имеют большое значение, и запоминание чьего-либо имени считается важным социальным актом. В клубах же имена не играют значимой роли, благодаря чему усиливается впечатление анонимности этих пространств и обособленности от остального мира. Мне требовались недели, чтобы запомнить имена многих моих информантов, и месяцы, чтобы вбить себе в голову их фамилии. Здесь рушится сама идея о том, что имена составляют часть человеческой личности. Люди превращаются в «того парня из такого-то клуба» или в «ту деваху в блестящем платье», и о них помнишь только, умеют ли они отдыхать и весело ли вам было рядом с ними.
Когда мы с подругой узнали, что наш приятель-тусовщик попал в больницу, и решили его навестить, то только на месте вспомнили, что не знаем ни его полного имени, ни адреса, ни возраста. Но нам все же хотелось его повидать: несмотря на хрупкость и анонимность наших взаимоотношений, мы переживали за парня, поскольку в нас жили эмоциональные воспоминания о замечательно проведенном с ним времени; он был нам небезразличен. (К счастью, регистратор любезно отыскала его по описанию, и нам удалось повидаться.) Пожалуй, такое общество без имен существует еще разве что в лагерях для военнопленных. Но если там анонимность используется для дегуманизации заключенных, то в клубах — для «очеловечивания» посетителей, требуя судить о людях исключительно по их поступкам.
В клубе вас окружают в основном незнакомцы, и поэтому, как объясняет информант:
…все происходит очень открыто, поскольку действия не имеют далеко идущих последствий даже в том случае, если между вами и другим человеком возникает какое-то недопонимание, ведь вы едва ли снова его встретите. Общение здесь не получает продолжения, оно не может повлиять на вашу карьеру, а сказанное вами не станет известно вашим приятелям, так что беспокоиться не о чем. Никто не грубит намеренно, и в случае недоразумения вы просто делаете вид, что ничего не случилось, продолжаете веселиться и надеетесь, что другой человек поступит так же. В конце концов, вы просто двое незнакомцев. Вас ничто не связывает и не будет связывать, так что глупо из-за чего-либо расстраиваться
(мужчина, 32 года, четырнадцать лет опыта).
Клубная анонимность сокращает число коммуникативных связей между вечеринкой и другими составляющими вашей жизни. Конечно, в клубной толпе тоже могут циркулировать слухи, но они едва ли дойдут до вашего начальства, родителей или коллег, что дает чувство социальной свободы. Упомянутая С. Торнтон женщина с радостью воспользовалась этой свободой, чтобы посвятить незнакомого человека в интимные подробности своей жизни, поскольку знала, что тот не станет распускать язык. Чувство анонимности и особенной близости позволяет людям раскрывать о себе такие детали, какие обычно приберегают для психоаналитика. Это связано с ожиданием того, что собеседник будет слушать вас, но не судить, так как на эмоциональном уровне он уже не воспринимается вами как незнакомец: на короткий промежуток времени вы становитесь кем-то вроде двух заговорщиков.
Следовательно, важно помнить, что правила клаббинга существуют и за пределами клубов. Они основываются на особой социальной модели поведения на вечеринке и лишь усиливаются под действием общественной, эстетической и наркотической природы клубных мероприятий. Это целевая общественная модель человеческого поведения в неформальной обстановке и вне социальных иерархий будничного мира. Разумеется, вечеринки не всегда ей соответствуют, но так как клубы, являющиеся сегодня наиболее популярными местами ночных развлечений, предлагают нам совершенно особый набор способов взаимодействия с окружающими (танец, улыбка, разговор и наблюдение), то вечеринка обеспечивает бо€льшую часть материала для беседы. Следовательно, чтобы полноценно участвовать в меро-приятии, не обязательно приносить с собой из внешнего мира тяжелый багаж информации. В клубах чаще всего задают вопрос «Тебе здесь нравится?» и редко спрашивают «Как тебя зовут?» или «Кем ты работаешь?».
