Молчу в ответ. Тоже на это надеюсь. Но умом понимаю, насколько проще быть черствой.

Похоже, я скоро совершу опрометчивый поступок, продиктованный незрелыми эмоциями. Надеюсь, мне не придется заплатить за него слишком большую цену.

Чтобы поддержать, Макс крепко меня обнимает.

Как же мне его не хватает… Как Лены. Как Илии…

Мысли о муже расстраивают меня окончательно и чтобы не расплакаться на плече у друга, я просыпаюсь.

III

Когда я открыла глаза, за окном стояли серые сумерки. Шесть тридцать утра. До будильника еще час, но я решила не досыпать.

Какое-то время я упорядочивала в голове содержимое своего сна. Анализировала, что мне снилось, соотносила с реальностью. Значит, все-таки «за»…

Взяла телефон и написала Ростовцеву сообщение: «Я согласна. Прошу вас срочно выслать материалы для публикации на ознакомление и правки. Приезжайте, как только сможете, нужно обсудить детали». Добавила свой адрес.

Дмитрий прислал в ответ файл и короткое «Спасибо, Лиза».

Не слишком ли панибратски? Неважно. Я навела крепкий кофе и бегло просмотрела текст статьи, предлагаемой к публикации. Как я и думала, он был ужасен и требовал полной переработки. Было видно, что человек, написавший его, никогда не имел дело с текстом сложнее полицейского протокола. Сухо, скучно, кратко. Это не тот случай, когда краткость – сестра таланта. Еще надо умудриться с таким жареным материалом так тоскливо написать.

Поймала себя на мысли, что становлюсь занудной, как старая бабка. Неужели сказывается возраст? Старческое брюзжание пугает меня сильнее морщин. Морщины можно скрыть тональником. В мозги с тональником не залезешь.

Быстро набросав от руки план статьи, я осознала, что без реального доступа к материалам дела – по крайней мере, частичного – ничего не получится. Написала об этом Ростовцеву. Ответил: «Нужно поговорить с Родионовым. Я приеду в 10, и подвезу тебя».

В десять?!

Это значит, что потеряно три часа. Чем эти следователи в полиции вообще занимаются? Небось, какая-нибудь бессмысленная утренняя планерка, плавно перетекающая в обед. Неудивительно, что у нас такая слабая раскрываемость.

Чтобы успокоиться, позвонила домой, узнала, как дела. Пожелала удачи в школе и предупредила, что немного задержусь. Соня вроде повеселела, ну и хорошо – сон лечит. Чтобы не терять время потом, я продумала наш с ней серьезный разговор. Не про «это» (думаю, она знает уже не понаслышке), а про настоящую любовь. Тут и взрослые не в силах разобраться, детям самостоятельно точно не справиться.

Дистанционная подготовка к выполнению важной части родительского долга позволила мне убить два часа. Пришла пора готовиться к поездке в город.

В мои годы прихорашиваться необходимо.

Зеркало показало какую-то худую вяленую щуку. И вот такой, только к тому же уставшей с дороги, меня вчера видел мужчина. Но это ничего, у меня в рукаве пара козырей. Тем эффектней будет выглядеть мое преображение.

Природа не наделила меня привлекательной внешностью. Длинный узкий нос, широкий рот, выделяющиеся от худобы скулы. Но было во мне что-то такое восточно-экзотичное… Мне самой нравилось. Черные глаза, пышные черные волосы. С годами я научилась посредством косметики грамотно подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Чтобы выглядеть красиво, нужен правильный взгляд – на себя в своих собственных глазах и в чужих… Не знаю, как это точнее объяснить.

Вчера на мне были мешковатые джинсы и толстовка с начесом. На ногах – практичные кроссовки. Волосы наскоро уложены под белую шерстяную шапку. Ноль косметики. Серая мышь, да и только.

Сегодня я выгладила и надела серый деловой костюм – да, тот самый, что видела во сне. Строгая обтягивающая юбка до колен с небольшим вырезом подчеркивала фигуру и стройные ноги. Черные колготки, черные туфли – не шпильки, но с достаточно высоким каблуком. Собрала пышные кудрявые волосы в конский хвост и надела очки в аккуратной оправе.

Провела небольшой сеанс самовнушения перед зеркалом.

– Я красивая. Я красивая.

Господи, какая я дура.

– Я злая училка. Я буду рвать и метать.

Вот так гораздо лучше.

Увидев меня, Дмитрий не смог сдержать своего удивления.

– Ты прекрасно выглядишь, Лиза! – сказал он, открывая передо мной дверь машины. – Боевой настрой – это то, что нам надо.

Меня могло бы задеть, что мне сделали комплимент с удивлением, если бы мужчины в данный момент меня хоть как-то интересовали. Хорошо выглядеть было важно прежде всего самой себе.

Так, стоп. С каких это пор он перешел со мной на «ты». Когда Ростовцев сел за руль, я задала ему этот вопрос.

– Как только прочел твое сообщение рано утром.

Семь часов утра – это «рано»? Совсем не хочет работать.

– Не то что бы мы были близки, – сказала я.

– При чем здесь это? Подумай сама – мы ближайшие дни будем работать вместе над одним серьезным делом, мы одного возраста, мы не скованы рамкой «начальник – подчиненный». Поверь, на «ты» общаться намного проще. Конечно, если ты хочешь…

– Не надо, – я перебила его. – Ты как будто мои мысли озвучил.

Я всегда предпочитаю неформальное общение. Это и делу полезней.

– Отлично! Можешь называть меня просто Дима, – Ростовцев завел машину и потянул руку к магнитоле. – Музыку? – предложил он.

– Подожди. Куда ты собираешься меня везти?

– К майору Родионову. Будем в отделении к одиннадцати. Ты же написала, что нужно посмотреть материалы.

Как же меня раздражает, когда люди так делают. Не спрашивают.

– Нет, стой! Сперва нужно кое-что обсудить. Скажи, это ты писал текст статьи?

– Да, – он улыбнулся, сияя от гордости. – Ну как тебе?

Почему-то мне было приятно от того, что я сотру его самодовольную улыбку.

– Это ужасно. Никуда не годится.

– Почему?! – Ростовцев заметно расстроился. Не такой реакции он ждал.

– Ты написал не статью для газеты, а бухгалтерский отчет. Язык очень примитивный.

С каждым моим словом сверкающая улыбка следователя блекла, а брови грустно опускались домиком. Было даже его немного жаль. Библия учит нас ставить себя на место других. Всегда хотела поставить себя на место редактора. Интересно было оказаться по эту сторону процесса критики. Я безжалостно продолжила громить его творение:

– Составленный психологический профиль – даже для меня, с моими скромными психологическими познаниями, выглядит как школьное сочинение. Абсолютно непрофессионально. Я понимаю, что ты сам сочинял, но у тебя же был перед глазами нормальный документ. Можно было хотя бы постараться. Но главная твоя проблема – ты все делаешь не для других. А для себя. Решил, как будет лучше, и сразу действуешь, а мнение окружающих тебя не интересует. Статью написал не для дела, а чтобы эго потешить. И сейчас заранее решил меня везти в отделение. Я не просила об этом.

– Не просила? – он как будто даже удивлен.

– Я просила дать мне доступ к делу. Принести мне копию. Если надо, замазать, что мне знать не положено. Сам подумай – зачем мне светится в отделении? Я думала, что у нас следующая легенда – мне кто-то сливает материалы за деньги. Вот и следуйте легенде – слейте мне материалы. Только я деньги не дам. Кроме Родионова, кто-нибудь из ваших обо мне знает?

К моему облегчению, Дима покачал головой.

– Хорошо. Но я все равно хотела поговорить с ним. На нейтральной территории. Есть такой вариант?

– Есть. Он предпочитает ходить на обед в другую столовую, не в нашу. Можем там его поймать и заодно пообедать.

Я кивнула.

– Отлично. Так гораздо лучше.

– Лиза, мне кажется, ты драматизируешь. Ну, подумаешь, засветишься в отделении. Почему это проблема?

– Ты мне гарантируешь, что никто из твоих коллег – каких-нибудь практикантов, например – не напишет от нечего делать в твиттере статус про меня, фото не приложит? Что никто не спросит, что за женщина приходила к начальнику следственной группы? Никто не свяжет это с выходом в конце недели статьи в самой популярной газете?