Остин не смотрел на меня, но я почувствовала, как взгляд Ксандера перемещается взад-вперед между мной и его братом.

— Вот что я тебе скажу. — заговорил Ксандер. — Я прямо сейчас поведу детей есть мороженое, а вы, ребята, можете без помех собрать их сумки.

— Ура! Нам можно, папочка? — спросила Аделаида.

— Наверное. — похоже, Остин был не слишком доволен этим планом, и я подумала, не потому ли, что это означало остаться со мной дома наедине.

— Пойдем. — Ксандер встал и потряс ключами. — Последний, кто окажется в машине, тот тухлое яйцо.

Как только они ушли, Остин отнес тарелки в раковину. — Я уберу здесь. Ты можешь отнести последние пакеты с бельем в их комнаты? Тогда на сегодня ты можешь закончить. Я сам упакую их вещи.

— Хорошо. — вытирая руки о полотенце, я искоса взглянула на него. — Все в порядке?

— Почему спрашиваешь?

— Не знаю. Ты мало разговаривал со мной на этой неделе.

Он на мгновение замолчал. — Я просто делаю то, что обещал.

— Верно. Хорошо. — оставив его стоять там, я спустилась в подвал, где высыпала одежду из сушилки в корзину, а затем отнесла ее на второй этаж.

На лестничной площадке я заглянула в спальню Остина. Кровать была застелена, хотя одеяло с одной стороны было смято, как будто он сел на нее, чтобы надеть носки и ботинки. И задаваясь вопросом, была ли у него когда-нибудь женщина в этой постели, или он спал один каждую ночь в течение последних семи лет. Он сказал, что никогда не чувствовал себя одиноким. Но как это могло быть? Разве он не был человеком?

Я зашла в комнату Аделаиды и вывалила одежду на кровать, разделив ее на две стопки, затем аккуратно сложила. Я раскладывала вещи Адди по ящикам комода, когда услышала позади голос Остина.

— Спасибо, — сказал он. — Могу подменить.

Я закрыла ящик и повернулась, прислонившись спиной к комоду. — Тебе не нужна помощь?

— Нет, спасибо. — он подошел к кровати, опустился на колени и вытащил из-под нее маленький фиолетовый чемоданчик. Поднявшись на ноги, раскрыл его на кровати.

— Ты что, Остин, собираешься вот так просто игнорировать меня до конца лета? Потому что не уверена, что мне удастся это вынести.

— Я не игнорирую тебя. — мужчина подошел к шкафу и достал пару пар обуви. — А отношусь к тебе так, как должен. Как к работнику.

— Мне казалось, что мы станем друзьями.

Он положил туфли на дно чемодана. — Думаю, мы могли бы, но не считаю, что это сейчас возможно.

— Почему нет?

— Ты знаешь, почему нет. — он снова подошел к шкафу и снял с вешалок пару сарафанов.

— Потому что мы нравимся друг другу?

— Дело не только в этом. — положив платья на кровать, он подошел к комоду, у которого я стояла. — Извини. Мне нужно открыть этот ящик.

Я не сдвинулась с места. — Ответь на вопрос, Остин. Почему мы не можем быть друзьями?

Его взгляд был прикован к комоду.

— Это из-за того, что было в окне прошлой ночью? Прости, ладно? Я пыталась проникнуть тебе под кожу так же, как ты проник под мою. Я больше так не буду.

Он сглотнул. Его челюсть дернулась.

Я повернулась, чтобы увидеть выражение его лица в зеркале над туалетным столиком. Это было тяжело и безжалостно. — Так вот и все? Мы не можем быть друзьями, потому что нас влечет друг к другу?

Подняв голову, его глаза встретились с моими в зеркале. — Мы не можем быть друзьями, потому что я провожу каждую минуту дня, думая о том, чтобы трахнуть тебя.

У меня перехватило дыхание. — Это — это не то, что я думала, ты скажешь.

— Это правда.

Мои внутренние мышцы сжались. — Может быть, мы могли бы…

— Нет. — он открыл ящик и достал то, что хотел. — Об этом не может быть и речи.

— Даже если я скажу тебе, что я тоже об этом думаю?

— Не говори мне этого. — Остин вернулся к кровати и начал складывать носки и нижнее белье в чемодан.

— Но мы двое взрослых людей по обоюдному согласию.

— Все гораздо сложнее. Ты работаешь на меня. Я плачу тебе.

— А что, если я уволюсь?

Но я не могла уволиться, и он это знал.

Внизу открылась входная дверь, и мы услышали голоса детей. Мгновение спустя они взбежали по ступенькам и появились в дверях спальни Аделаиды, держа в руках остатки мороженого.

— Дядя Ксандер, разрешил нам двойные порции! — Крикнул Оуэн.

Я натянула улыбку на лицо. — Выглядит аппетитно, но давайте выйдем на улицу с этими рожками. Каждый из вас может рассказать мне, какие вкусы у вас были.

Они последовали за мной вниз по лестнице и вышли на крыльцо, где я сидела и слушала, как они болтают о своих десертах, о том, кого видели в городе, и о том, как были взволнованы своим путешествием на самолете в одиночку.

— В прошлом году папа впервые разрешил нам летать одним, и даже пилот разрешил зайти в кабину и посмотреть на все кнопки и рулевое управление, — сказала Аделаида. — Мы сели в самолет первыми, и нам принесли закуски и напитки раньше всех.

— Вау. — улыбнулась я. — Похоже, вы, ребята, путешествуете как кинозвезды.

Но мой разум застрял в тупике.

Я провожу каждую минуту дня, думая о том, чтобы трахнуть тебя.

ТРИНАДЦАТЬ

Остин

Я БЫЛ ЗОЛ НА СЕБЯ.

И на Веронику.

Если бы она не подтолкнула меня, я бы никогда не произнес эти слова вслух. И, более того, если бы она не выглядела все время такой красивой, может быть, я бы смог хоть немного успокоиться! Зачем ей понадобилось носить эти укороченные топы? А эта красная помада? Или ее великолепные ноги?

И убьет ли ее то, что она не будет так хорошо пахнуть? Каждый раз, когда мы пересекались — хотя, поверьте, я старался избегать этого всю неделю, — я улавливал аромат ее парфюма, шампуня или чего там еще, и это чуть ли не ставило меня на колени. Она пахла как чертов кекс.

Не говоря уже о том маленьком шоу, которое она устроила в окне. Как она посмела так снять свой топ! Я даже дышать не мог, глядя на то, как она развязывает эти ниточки. Воспоминание о ее обнаженной спине преследовало меня, наряду с ощущением ее языка на моем большом пальце, вершины ее бедра вдоль моей руки, мягкости ее живота под моими губами.

Я собирался проиграть это гребаное пари.

Я нахмурился, когда мой член начал затвердевать, неловко ерзая на водительском сиденье грузовика. Я только что выехал из аэропорта, проводив детей, и у меня было дерьмовое настроение. Я знал, что они в безопасности — видел, как сопровождающий у выхода на посадку проводил их прямо в самолет, рейс был беспосадочным¹⁷, и их выпроводят как “несовершеннолетних без сопровождения” и доставят прямо к Сансе в Сан-Диего, которая будет ждать у выхода.

И они были так взволнованы. Прошлой ночью они почти не спали после того, как поговорили с мамой по FaceTime, и по дороге в аэропорт бесконечно щебетали обо всех забавных вещах, которыми она обещала им заняться — серфингом, гончарным делом и плаванием в океане. Когда они обняли и поцеловали меня на прощание, они не проронили ни слезинки.

Ты должен быть рад этому, сказал я себе. Ты растишь смелых, любознательных, общительных детей, которые не боятся приключений. И им полезно знать свою маму.

Но неделя без них была тяжелой.

Дело не в том, что я не доверял Сансе позаботиться о них — при всем ее двойственном отношении к материнству, она обожала их и на самом деле была очень добра с ними, как классная тетя.

Но я уже скучал по их тихим голосам на заднем сиденье, по тому, как они смеялись, задавали вопросы или даже спорили. Вероника предложила поехать со мной, но я сказал ей, что мне не нужна компания. Остаться с ней наедине не казалось хорошей идеей.

Я боялся этой поездки в Чикаго. Только мы вдвоем в тесноте шестичасовой поездки, перспектива столкнуться с ее бывшим и необходимость держать себя в руках. Я даже попросил Ксандера поехать с нами, но он сказал, что не может проводить так много времени вдали от бара — он надеялся открыться до начала плей-офф MLB ¹⁸.

Честно говоря, я думал, что он вешает мне лапшу на уши, потому что он все время, блядь, намекал на то, что мы с Вероникой переспали. Когда я вернулся домой, он был дома и снова выходил из гаража со своей циркулярной пилой.