Я прижал ее руку к себе и согласился. В конце концов, мог ли я возражать и настаивать? Сомневаюсь, если я хотел увидеться еще, а мне этого хотелось.
– Тебе вызвать такси? – перевел я тему и мысленно желал, чтобы она согласилась, а я прошелся один и подумал о том, что же сегодня произошло.
Неожиданно Нина отказалась, хотя я был уверен, что после этого она тут же захочет уехать куда подальше в своей гордости и неприступности.
– Скоро уже поедет первый автобус, поэтому давай выпьем кофе и поедем по домам. Не хочу ехать в такси и так резко сбегать.
– Не уверен, что мы сейчас найдем где-то здесь кофе, – мягко возразил я.
Нина уже искала что-то в телефоне и через минуту взяла свои вещи со словами:
– «Азбука вкуса» в пятнадцати минутах отсюда, пойдем?
Я встал и почувствовал, как гудят мои ноги. Делать было нечего, поэтому, помахав конечностями в разные стороны, я согласился продолжить нашу прогулку.
Едва мы дошли до Триумфальной площади, как Нина села на большие качели.
– Никогда не видела их свободными, а ты? – крикнула она, пытаясь раскачать их посильнее.
Я устало подошел к ней и стал помогать.
– Кстати, еще один интересный факт: если ты посмотришь направо, на гостиницу «Пекин», то именно там стоял прародитель «Современника». Ну а то, что у памятника Маяковскому читали Рождественский и Вознесенский, ты наверняка знаешь.
– Вовсе нет, – возразила Нина и попыталась затормозить. – В моей голове не умещается столько знаний. Если твои дела будут совсем плохи, ты можешь водить экскурсии по Москве.
– Только в твоей компании, – ответил я, помогая ей слезть.
– Иначе и нет смысла, дорогой, – улыбнулась Нина и взяла меня за руку.
Через десять минут мы уже заказывали кофе ровно на том повороте, откуда началось наше путешествие длиной в целое лето. Тогда я об этом не знал, но, когда двери первого утреннего автобуса закрылись, я подумал, что обязательно увижусь с Ниной снова. Во-первых, она меня слушала, а во-вторых, с ней было приятно целоваться.
В переулках 1905 года
Утром я проснулся в отличном настроении. Солнце поблескивало в окне, несмотря на толстый слой пыли, которым были покрыты стекла еще с осени. Ветер колыхал занавеску, извещая о прохладной погоде на улице, откуда слышался шум глохнущей машины.
Я перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку. Воспоминания о прогулке отдавались приятными мыслями в голове и неприятными ощущениями по всему организму. Было сложно вспомнить количество выпитого и сказанного, поэтому я решил спать дальше.
Моим планам было не суждено сбыться, так как от автомобиля у подъезда до моего окна было ровно три этажа. Пятнадцать минут борьбы водителя с двигателем и меня с водителем закончились поражением всех сторон, поэтому, героически сбросив одеяло, я прошел в ванную.
Свет упал на человека не самой первой свежести, помятого долгой прогулкой и не менее долгим сном. Темные волосы торчали в разные стороны и начали завиваться, из чего я сделал вывод, что пришло время посетить парикмахера. Щетина непонятно какого дня прибавляла мне несколько лет и лишние пятнадцать минут сна каждое утро, но я решил, что раз уж я выспался, то сегодня у меня найдется время для бритья.
Из душа быстро полилась горячая вода, и я в который раз поблагодарил двоюродную тетку за то, что предоставила в безвозмездное пользование свою квартиру, пока я не решусь приобрести свою. Сама она жила уже пятый год за городом и возвращаться не планировала. Родственников у нее, кроме моей матери, не осталось, поэтому мы совершили честный обмен квартиры на мое время и заботу о ней, как сын заботился бы о своем родителе.
Отличительной чертой квартиры был газ, который на долгое время закрыл для меня вопрос холодной воды, но открыл много новых во время косметического ремонта. Дом был построен еще в 1928 году, поэтому в нем то и дело что-то разваливалось, а из щелей зимой нещадно дуло. Тем не менее холодно у меня не бывало, а если предлагать гостям тапочки, то те вообще считали, что мне с жильем крупно повезло.
Я был с этим согласен и всячески сохранял эту атмосферу Москвы прошлого века, созданную тетушкой в течение нескольких десятилетий ее жизни в столице. Единственное, в чем я никак не мог ей уступить, так это в нормальной кровати, диване и холодильнике, поэтому эти предметы резко выделялись на фоне остального интерьера комнат.
Так что вверенная мне квартира уж явно не подходила под описание «бабушкин ремонт». Никаких ковров на белых стенах и отлично сохранившийся благодаря супругу тетушки паркет «елочкой». Разумеется, никакого чрезмерного количества мебели, продавленного дивана и покосившихся кухонных шкафов. Последних просто не было, поэтому я взял банку кофе с открытой полки над столом и поставил на плиту турку. Теперь нужно было найти телефон.
Одно из двух: под подушкой или в коридоре. Если бы он был в первом месте, вместо душа я бы часа два листал ленту новостей, так что вторая догадка оказалась верной. Разрядился.
Я оставил его в спальне, а сам вернулся на кухню, где мне едва ли удалось спасти кофе от побега. Возможно, я не был хорошим кулинаром, но кофе всегда получался неплохим. Желудку такой завтрак не понравился, поэтому я решил дождаться хотя бы 40 % на смартфоне и зайти в «Овсянки» за приличной едой.
Улица встретила меня свежим воздухом и изумрудной листвой, которая бывает только в мае или в начале июня. На Малой Грузинской было какое-то оживление: вероятно, закончилась литургия. Старый католический собор неизменно притягивал немногочисленных прихожан, туристов и любителей красивых мест. Я часто приходил в него послушать музыку и орган.
Глядя на красиво одетых людей, выходящих из собора, было сложно представить, что совсем недавно, в 90-е годы, он был пристанищем сомнительных контор. Тем летом об этом могли напомнить разве что старожилы района.
Я снова повернул и оказался на Столярном переулке, названном так из-за близкого нахождения к мастерской мебельной фабрики торгового дома «Мер и Мерилиз», который располагался на Петровке. Здание с зеркальными витринами, облицованные мрамором фасады, гранитный цоколь, вращающиеся двери, или… ЦУМ. До того, как он стал им, в торговом доме можно было купить не просто мебель, а готовый интерьер. Получается, IKEA не такой уж и новатор! В любом случае после революции здание было передано машиностроительному заводу «Рассвет».
Все эти факты о непримечательных зданиях делали для меня район не просто пересечением улиц, а живым существом со своими историями, потерями и приобретениями. Некогда чужая мне Пресня год за годом становилась мне близкой и понятной.
РАССВЕТ
Деловой квартал «Рассвет» занял место завода, который начал с производства винтов и лыж для аэропланов, а закончил деталями для всех известных советских самолетов. В этом веке производственный квартал превратился в деловой, а здания бывшего завода, все еще напичканные отголосками великого прошлого, начали сдаваться в аренду.
Именно там расположилось кафе «Овсянки», куда я часто наведывался в то время. Вместе с плотным завтраком и еще одним кофе я разместился за одним из уличных столиков и достал телефон.
Ни одного пропущенного вызова в эру людей, ненавидящих звонки. Три рабочих чата с новыми сообщениями, открывать которые я не собирался до следующего утра, два сообщения от Миши: «Эй, ты добрался?» и с утра странный мем про путешествия.
Я написал ему: «Ты все равно никуда не поедешь этим летом» и открыл ленту новостей.
Не сказать, что я был активным пользователем социальных сетей. Я не делился фотографиями с собой или друзьями, но мне нравилось публиковать короткие заметки о моей работе. Два новых подписчика, спам и… Нина?
Она смотрела на меня с последней фотографии серьезными глазами. В руках у нее была большая стопка французских учебников, а текст призывал к изучению иностранного языка в школе, где она работала. Еще раньше она публиковала фотографии себя и подруг в неизвестном мне кафе, фото кофе и красиво разложенных тетрадей, чей-то кот, возможно, ее и много снимков с моря. Вероятно, она ездила туда на майских праздниках. Я проверил дату и понял, что не ошибся, после чего зашел в отмеченные фотографии и увидел Нину на том же берегу моря, в компании подруги и парня, который обнимал ее явно не как хорошую подругу. На том кадре она счастливо улыбалась и закрывала лицо рукой от солнца.
