– Валлери, ну, почему?.. – Я, опешив от такой наглости, стукнула его ногой по голени.

Ой, это больно, – засмеялся Гастон, – ну, почему ты такая вредная?

А что вы целуете, когда я не разрешаю, – возмутилась я, а братья рассмеялись.

Мы у тебя просим настоящий поцелуй, взрослый, – прошептал мне Гастон в шею, – а эти поцелуйчики не считаются, – сказал он, пощекотав мою шею своим дыханием, а я в ужасе замерла, с немой мольбой глядя на Эдну.

Девушка вздохнула, подняла руки вверх и потрясла ими в раздражении, затем схватила кувшин с водой и резким движением разбила его о голову парня. Гастон упал, как подкошенный. Я отпрыгнула в сторону, не ожидая такого поворота событий, а девушка, схватив подсвечник и не сомневаясь ни минуты, с размаху ударила им растерявшегося Дизера.

Твою же мать… – воскликнула я. – Ты что творишь?

Ну, так вы сами просили? – ответила мне Эдна.

Я просила кувшин разбить, чтобы я сбежать могла, – пояснила я девушке.

Ну, вы бы сбежали, а я осталась! Вдруг они снасильничали бы меня, я вон какая красивая в этом платье, – на этом мои аргументы закончились.

Я сделала несколько кругов вокруг лежащих магов, успокаиваясь и размышляя. В дверь громко постучали, я заметалась по комнате, но, взяв себя в руки, приказала:

Так, в спальню их, быстро, – и мы по очереди оттащили парней за кровать, замотав им руки полотенцем.

Минуту, – крикнула я, натягивая на себя вчерашнее платье, – подождите, я одеваюсь.

Эдна пыталась вытереть воду на полу, я подскочила к ней, останавливая, сняла браслет.

«Ремалер», – щёлкнув пальцами произнесла я, и в комнате стало чисто. Застегнула браслет обратно, а Эдна с удивлением в глазах покачала головой, мол, здорово.

За дверью стояли Ивна с Ольгой, красные и злые. Они еле сдерживали раздражение, что им пришлось ждать за закрытой дверью.

Хочу прогуляться, составишь мне компанию? – натянуто спросила Ивна.

Полотенце прихватили? – съязвила я.

Да если что, я и руками, – ответила мне в тон домажка.

Хорошо, идёмте, – оценила я её юмор, кивнув Эдне, чтобы та шла за нами.

Дверь в комнаты мы заперли ключом магов, и, когда спустились во двор, Ивна кивнула девушкам, чтобы те отстали.

Пойдём, я тебе обещала показать своё увлечение, – сказала Ивна, восстанавливая сбившиеся дыхание, а мне стало её жалко: всё же беременность в пятьдесят лет – это непросто.

Вы не пробовали поговорить с герцогом? – спросила я. – Рожать в таком возрасте уже тяжело, да и от вашего здоровья многое зависит? – Она как-то странно посмотрела на меня.

Пробовала, но аргумент простой: сейчас ребёнка рожу, и будет у меня защита почти до семидесяти лет, а чтобы до смерти, так ещё нужно, – поведала она, – да что я говорю, сама ещё в худшей ситуации окажешься, – засмеялась Ивна, задыхаясь.

Не окажусь, – уверенно ответила ей, – и спасибо за урок, теперь уж точно не окажусь.

Ты погоди, не руби сгоряча, – Ивна шла, переваливаясь с ноги на ногу, – может, ты умней меня, и сможешь всё правильно наладить, да и времена уже другие, нет такого количества войн, сколько было в нашей с Винсентом молодости, – мы подходили к полю, засеянному подсолнечником.

Нет, я не умнее, я просто другая, – с грустью ответила я ей.

Мне сказали, ты артефактами увлекаешься? – пройдя несколько шагов в поле, спросила меня женщина. Я кивнула, – слышала, наверное, про бездонную шкатулку?

Я, улыбнувшись, повторно кивнула, осматривая посадку подсолнечника, головки которого почти доходили нам до плеч.

Мне такую Винсент подарил, очень дорогая вещь, по стоимости сравнится с небольшим замком, – с гордостью сказала она, – хочешь, тебе отдам?

Нет, спасибо, – пытаясь скрыть улыбку, ответила я ей и, решив сменить тему, спросила, – так что вы хотели показать?

Ивна повернула голову и огляделась, глубоко вдыхая воздух.

– Вот моё увлечение, – повела она рукой, указывая на подсолнечник, – земледелие, а этим подсолнухам всего-то две недели, – с гордостью сказала женщина, наблюдая за моей реакцией.

Да, здорово, – искренне признала я, – очень быстрое созревание, – на лице Ивны расцвела искренняя улыбка.

Рада, что ты понимаешь, – и, кивнув в сторону, – пойдём, я люблю тут гулять.

Мы шли среди подсолнечника по свежей полевой дорожке, вокруг летала всяческая живность, а неуклонно поднимающееся солнце начинало припекать.

Валлери, послушай, подпиши ты договор с мальчиками, ведь никто лучше тебе условия не предложит, – начала разглагольствовать домажка.

Ну, почему же не предложат? – парировала я. – Сильвана обещала, что я буду ей в доме ровней, а граф Эндаге жениться хотел, – просветила я её, она остановилась.

Шутишь? – Ивна вопросительно посмотрела на меня, я покачала головой. – Что, в домажки к Аронадару пойдёшь? – чуть задыхаясь, спросила женщина.

Я не пойду ни к кому в домажки, по крайней мере, пока позволяет закон, – ответила я ей честно.

Ты совершаешь ошибку, отказываясь от союза с близнецами! Они красавцы, и их двое, – женщина подняла брови, явно на что-то намекая.

Нет, и лучше не тратить время, это обсуждая, – ответила я ей.

Я обещаю, что никогда больше тебя не ударю, – с мольбой в голосе добавила она аргумент.

Мы молча посмотрели друг на друга. Я видела в ней моё возможное будущее, а она во мне – своё упущенное прошлое. Её зависть и моя благодарность. Её ненависть и мой страх. Я так же молча покачала головой, лицо Ивны сразу изменилось, стало злым.

Ты не уйдёшь отсюда, – с ненавистью выпалила она. – Винсент сказал, что лучше тебя род никто возвысить не сможет! Значит, ты должна остаться.

И тут я услышала, как Гастон и Дизер, выбежав из замка, закричали:

– Держи её, Ивна, держи! – Домажка нахмурилась, а я посмотрела за её спину: там в нашу сторону, перепрыгивая через борозды, бежал Эндрю.

Я быстро нажала на замок браслета, он открылся, и мы с женщиной проследили, как он соскользнул с руки. Несколько раз спружинил о землю, покатился по борозде и наконец замер, провалившись в ямку между рядами. Я даже задержала дыхание, наблюдая его кульбиты в воздухе, по ощущениям, Ивна тоже.

Подняв взгляд, я посмотрела женщине прямо в глаза, потянула манну и, быстро проговорив формулу роста, вскинула вверх руки. Подсолнухи моментом вытянулись на пол метра и тут же наклонили свои шляпки под весом моментально созревших семян. У Ивны округлились глаза, она с удивлением огляделась и, вытянув руку, попыталась меня схватить. Вовремя отскочив, я сделала несколько шагов в подсолнечник.

– Не убежишь, – прохрипела она, – здесь мой Эндрю, а он самый сильный, тебе с ним не сравниться!

Ну, это мы ещё посмотрим, – скорее, от обиды ответила я.

«Миражум рефлект крэатэн», – прошептала я, разворачиваясь.

В поле нас уже бежало десять, и все в разные стороны. Я бежала очень быстро, стараясь перепрыгивать кочки, оглядываясь по сторонам в надежде придумать, как спрятаться. По моим подсчётам, чтобы накрутить жгут, нужно хотя бы тридцать секунд, и тогда я окажусь в повозке. Но возможности пока не было. Я бежала и, уворачиваясь от очередного хлёсткого подсолнуха, повернула голову. С ужасом увидела, как Эндрю с какой-то нереальной скоростью бежит наперерез всем моим иллюзиям, разбивая их; повернулась в другую сторону и поняла, что герцоги делают то же самое.

«Аппн, Аппн, Аппн», – и каждая иллюзия разделилась ещё, ещё и ещё.

Ты у меня получишь, дрянь, – прокричал Гастон, а я поразилась, как он быстро перешёл к угрозам.

«Аппн, Аппн, Аппн», – повторила я и, после того как от меня отскочило ещё три иллюзии, быстро присела на землю, судорожно начав наматывать жгут.

Она хочет вернуться в повозку, – разгадал мою задумку Дизер, – где она?

Они уехали четверть часа назад, – в ответ прокричал ему Эндрю.

Гастон, гони туда, от повозки она далеко не уйдёт, – крикнул на бегу брату Дизер, а я увидела, как сминается подсолнечник метрах в двадцати от меня.