– Маргарита, вроде, у них была? Откуда же Валлери взялась?

Эндрю говорил, что Маргарита так… поразвлечься. А это вот чудо сюда притащили!

Может, привязать хотят? Эй, Валлери, тебя уже выкупили? – спросила молчавшая до сих пор девушка. Я помотала головой, решив, что лучше не провоцировать.

Странно как-то, – ответила старшая, – а зачем тогда приволокли? – Я пожала плечами и в тот же миг получила мокрым полотенцем по спине.

Чего кривляешься, как дура на ярмарке, – закричала ударившая меня Ивна, – отвечай, когда спрашивают.

Не знаю я, зачем, – процедила, чувствуя, как место удара жжёт, словно это был кнут.

Дверь в столовую скрипнула, открываясь, и в проёме появилась испуганная девушка. Узнав её, я ужаснулась, вспомнив: герцог Каризало представил мне девушку, как свою домажку. Теперь она была одета в бесформенный балахон, через который виднелся уже оформившийся живот, говоривший о беременности. А на щеке выделялся красным не до конца заживший шрам, рассекающий нижнюю губу до подбородка. Она меня тоже узнала и, опустив голову, чтобы спрятать изуродованное лицо, неуверенно шагнула в сторону кухни.

Чего тебе? – спросила её Ивна.

Силеста приказала еды принести, – с поклоном ответила девушка.

Так набери и отнеси, – Ивна замахнулась и ударила девушку тем же полотенцем по ногам, девушка завизжала.

Зачем вы её бьёте? – возмутилась я такой жестокости. – Она беременна, и ей нужно к лекарю! – Я показала жестом, что имею в виду шрам.

В столовой воцарилась тишина, а у девушки от страха глаза округлились, она судорожно замотала головой.

Может, ты ей помочь хочешь? – с издёвкой произнесла Ивна. – Так иди, помоги.

Снимите браслет, тогда помогу, – ответила я ей и, прищурив глаза, подумала, что, если Ивна сильный домаг, то снять браслет сможет.

У матери Эндрю была отчётливая фиолетовая аура, но то, что я увидела, меня поразило. Она была беременна, и у ребёнка аура была тёмно-синяя с фиолетовыми отливами.

Что сощурилась-то, хочешь сказать, ауру видишь? – спросила меня старшая дочь.

Вижу, у вашей матери будет сильный домаг, – прищурившись, взглянула я на изуродованную девушку.

У неё была чёткая аура синего цвета, а вот у ребёнка я ауры не увидела. Открыв глаза, удивлённо посмотрела на девушку, и она, поняв, что я вижу, поджала губы с досады, отвернулась.

Так, так, – подошла ко мне Ивна, – а у её приплода какого цвета аура?

Маленький ещё, наверное, не оформился, – выдвинула я версию.

Значит, не просто так тебя сюда притащили, будет толк, если мальчикам родишь, – улыбнулась мне женщина.

Не будет с меня толку и, как вы выражаетесь приплода, – разозлившись, ответила я ей, – а без согласия ни одного домага привязать не могут.

У Ивны от вспыхнувшей злости дёрнулась рука, и она замахнулась, чтобы меня ударить, но сдержалась, только запыхтела, успокаиваясь.

Заприте её в холодной, пусть помёрзнет, подумает, как со старшими разговаривать, – приказала Ивна, и несколько примагов буквально отнесли меня в ледник и там заперли.

Это было хранилище для замороженного мяса. Осмотревшись, решила, что замок герцогов очень большой, так как помещение для провианта было огромным. Под потолком висели замороженные туши аттера, а на полках лежали коробки с красивым рисунком лужаек и надписями на них: «Наши животные счастливо паслись на склонах Алуара».

Устроившись на полу, привалилась спиной к деревянной полке. Достала жгут и, намотав его на шестерёнку, вставила дрожащими от холода руками в хроносы, дёрнула за кончик.

Браслет засветился синим, а кожу под ним защипало. Я поняла, что, пока его не сниму, сбежать не удастся. Попыталась открыть замочек, не получилось, постучала им о каменный пол, но от этого только рука заболела. Через какое-то время навалилась усталость, и, оставив безрезультатные попытки, я сама не поняла, как уснула.

Открыв глаза, осознала, что лежу в горячей ванне, в очень горячей ванне. Кровь быстро неслась по венам, а от температуры сердце выстукивало бешеный ритм и отдавалось в ступнях.

Ты почему не сказала, что знаешь нашего отца? – больно растирая мне ноги, спросила старшая дочь Ивны.

Кто-то положил мне на лицо мокрую ткань, лицо защипало, а меня вынули из ванны, завернули в одеяло и уложили на узкую кровать.

Чего от тебя герцог хотел? – спросила Ивна. – Ну же, говори, о чём был договор? – Я ей не ответила, и тогда домажка повернулась к беременной девушке.

Так, что ты слышала, уродина? – ударила она девушку, и та противно заверещала.

Он сказал, что, если она вырастет красивой, то он возьмёт её в семью, и попросил лорда кормить Валлери побольше, – голосила та, а я куда-то провалилась.

***

– Очнулась, – выдохнула Ивна, увидев, что я открыла глаза.

Надо мной стоял старичок и производил непонятные пассы руками.

Не переживайте, госпожа, девушка – сильная домажка, – успокоил он её.

«Скорее всего, лекарь Каризало», – решила я, а старичок, увидев, что мне уже лучше, протянул руку к Ивне. Женщина вложила в неё увесистый мешочек с гербом Каризало – точную копию того, из которого давала мне деньги Маргарита.

– Берегите себя, – улыбнулся он мне, вставая и убирая мешочек с монетами.

Лекарь, распрощавшись, ушёл. Ивна, переваливаясь с ноги на ногу, подошла к кровати и, усевшись на стул, изучающе посмотрела на меня.

Ты чего, совсем глупая? – спросила она. – Чего не сказала, что с тобой Винсент говорил? Я-то решила, что братья всякую шваль в дом тащат. Они вон какие красавцы, от них каждая тварюшка прижить готова.

Я отвернулась к стене – с этой женщиной мне говорить не хотелось.

Ты нос от меня не вороти, – вкрадчиво, посоветовала она, – сейчас-то тебе ребёнка сделают, а потом и забудут! И от меня зависеть будет: или ты тут останешься, или кому в подарок пойдёшь.

Я не стала ей отвечать, про себя думая: «Марго меня предала из желания стать домажкой герцогов! Ну, что же, если у неё это получится, то она сама себя и накажет».

Ивна тем временем продолжала расписывать моё будущее.

Ты девушка хоть и худая, но смелая, – разглагольствовала она, – ничего, откормим, жизни научим, станешь, как конфетка. Может, ещё и моему Эндрю домага родить сможешь, – я в ужасе повернулась к ней.

А чего ты хотела? – развела она руками. – Уж коль деньги выплатят, так и отрабатывай.

Ни герцогам, ни вашему Эндрю я рожать не собираюсь, – отрезала я.

Ну так ничего, заставят, – елейно улыбнулась мне домажка, – впервые, что ли.

Я, не веря своим ушам, уставилась на неё, а она поднялась со стула и, пройдясь туда-сюда, начала шёпотом перечислять своих детей. Закончив, посмотрела на меня и рассказала:

Всего живых детей у меня семнадцать, – я не знала, что страшнее в её фразе: число семнадцать или слово «живых», но переспрашивать не стала.

– Самый сильный, конечно, Эндрю. Это я слишком долго к себе герцога не подпускала. Рожать надоело. Вот я то больной скажусь, то в комнатах запрусь и не выхожу неделю. Винсент со злости даже какую-то домажку прибил, и потом на меня всю энергию выплеснул. Несколько дней из покоев не выпускал, вот поэтому Эндрю и получился самый сильный.

А остальные дети у вас слабые? – переспросила я.

Какие слабые, а какие и посильней. Всё зависит от мага и его желания, – грустно сказала она, – меня вот к источнику в шестнадцать лет Винсент приволок. Он после истории с королём и Аронадаром решил не брать домажку из школы.

Она посмотрела на меня, вздыхая и вспоминая что-то своё.

Меня родители прятали, а он красавчик был, вот я и выбежала из дома – на него посмотреть.

Женщина замолчала, погладив себя по животу, и, убедившись, что я слушаю, продолжила:

– Винсент как увидел, что я с фиолетовой аурой, перекинул через седло и погнал к источнику. Даже не спросил, как зовут, – почему-то с улыбкой добавила она, – там поставил перед выбором: «Или моей будешь по договору, ритуалом привязанная на всю жизнь. Или снасильничаю, а ты сама потом за дитём прибежишь». Вот я и согласилась.