– Девушки, давайте все же посмотрим на потерпевшую, – это, наконец, подал голос Семенов. – Мне, признаться сразу показалось странным, что вы про подругу говорите, не похожа она на вашу подругу. Но может, все-таки, поможете опознать?

– Откуда вы знали, на кого похожа моя подруга? – поинтересовалась я.

– Ну, я же все-таки детектив, – произнес лейтенант, скромно потупив взор. – Могу кое о чем догадаться.

– Детектив?

– Это в перспективе. Вообще-то пока я не успел себя проявить. Тут ничего не случается. Одно слово, деревня.

– Это у вас называется «ничего»?

– Такое здесь впервые. А так, обычно, или соседки поцапаются, или жена сперва мужика до белого каления доведет, потом сама же его в милицию сдаст. Оформить не успеешь, как она уже бежит, слезы льет, просит, что б освободили кормильца. Потому что он мужик вообще-то хороший, а нам лишь бы забрать человека, не важно, за что. Это, по-вашему, работа? Недавно, правда, в соседней деревне магазин ограбили. Я это ограбление по «горячим следам» раскрыл.

– Молодец.

– Да, чего там, это ж комедия была, а не следствие. Пацаны в магазин залезли, водку взяли, говорят, для родителей. И конфет набрали полные карманы. Так их по фантикам и нашли. Они ж эти конфеты сразу есть начали, а фантики на землю кидали. Бескультурье! Где тут дедуктивный метод применять? Правда, с недавнего времени в районе стали появляться наркотики. Но этим занимается специальный отдел. Извините, с головой что-то, – лейтенант остановился и на секунду прикрыл глаза.

Тем временем Люська решительно маршировала к обрыву. Мы с Семеновым за ней. Медики уже суетились возле тела. Да… Действительно на мою подругу утопленница не была похожа. Это было неопределенного возраста существо с испитым лицом, в немыслимом тряпье. Принадлежность к женскому полу с трудом угадывалась по длинным неопределенного цвета лохмам и тапочкам маленького размера – один кожаный с блестками, другой – с желтым помпончиком.

Конечно, мы с Люськой клятвенно заверили, что видим утопленницу первый раз в жизни. И единственное, что можем опознать – это обувь. Люська сказала, что гулять в разных тапках было неудобно. Она их сняла и оставила в укромном месте, за кустиком, но, видать, их быстро нашли. Только вот попользоваться не успели. Лейтенант Семенов, время от времени постанывая и потирая лоб, записал наши данные и отпустил на все четыре стороны. Предупредил, правда, что Люське будет сложно получить назад свою обувь. Но она и не претендовала.

Дима с мальчиками ждал нас в сторонке.

– А это кто? – в глазах у Люськи загорелся зеленый огонек. – Неужели папаша?

– Нет, гувернер мальчиков.

– Ого! – Люськины глаза уже вовсю полыхали хищным пламенем. – И что он им преподает? Боевые искусства?

– Понятия не имею.

Мы подошли к ребятам. Дима крепко держал мальчишек за руки. И правильно делал. Они громко скулили и изо всех сил рвались посмотреть на тело.

– Людмила, – проворковала Люська, протягивая Диме руку.

Дима кивнул на детей. Пожать даме руку возможности не было.

– Как он?

– Кто?

– Да лейтенант. Ну, после нокаута. Может пойти, извиниться? У меня, понимаете, реакция такая. Я сначала действую, а потом думаю.

У Люськи, по-моему, дыхание перехватило. Еще бы! Нелегко было осознать, что это физическое совершенство способно думать.

– Не стоит. Ему память отшибло. Только бы никто не заложил.

– Да некому закладывать, можете успокоиться. Когда я в стекло постучала, ты такой вопль издала, прям – «соловей-разбойник»! Народ как ветром сдуло. Дальнейшее все уже с безопасного расстояния наблюдали.

– А мелочь? – я кивнула на мальчишек.

Те оживленно обсуждали последнее событие и на нас внимания не обращали.

– Они ничего не видели, – заверил Дима. – Я же, как крик услышал, так и рванул к машине в три прыжка, они сзади остались. Им из-за моей спины не видно было.

Действительно, разглядеть что-нибудь из-за Диминой спины было непросто. Практически невозможно.

– А чего ты вообще влез? Я так конкретно на помощь не звала.

– Так я и говорю, реакция у меня такая…. А думаю я после…. Все проблемы от этого, – и Дима сокрушенно вздохнул. – Ох, и будет нам сегодня от Розы.

– Ерунда. На Марьюшкину гору она вас сама отпустила. Кто же знал, что там утопленник? А про твой подвиг ей рассказать не кому. Мы с Людмилой не будем няне на тебя ябедничать, можешь поверить.

– Да так-то она ничего тетка, только уж очень занудная. Как разохается…

Дети прислушались и согласно закивали.

– А знаете, что? Вы ей по-английски расскажите, как все было. Ей понравится. Может и ругаться не будет.

Идея была принята с благодарностью. Мальчишки принялись репетировать. Но самым странным было то, что Дима им помогал. У Люськи буквально челюсть отвисла.

– Людмила, приди в себя! Расскажи мне правду, а то я за себя не ручаюсь.

Люська с трудом оторвалась от завораживающего зрелища.

– Да правду я рассказала, правду. Только не всю.

– Люська, не томи.

– А что ты хотела? Всю правду – это надо было со вчерашнего Эдика начинать.

– Он-то здесь при чем?

– При том. С утра меня, правда, петух разбудил, будь он неладен. Я в окно выглянула – красавец!

– Кто? Эдик?

– Да нет, петух! Ну, я и решила его заснять. Очень хороший клип мог получиться. Представляешь, первое утро на отдыхе начинается с петушиной песни!

– Конечно, представляю. Для меня оно точно также началось. А Эдик-то где?

– Слушай, не перебивай! Значит, достаю я камеру, снимаю петуха, а потом начинаю снимать пейзаж. Делаю панораму, и вдруг за рекой вижу…

– Эдика!

– Да, но не совсем.

– Как это «не совсем»? Дядю Васю, что ли?

– Вижу я цветовое пятно, родное такое. Приближаю.… И точно! На другом берегу, на балконе коттеджа стоит баба в моем парео! – и Люська победоносно уставилась на меня. – Вот, смотри! – и она извлекла из-под ветровки свою новенькую камеру.

Я Люське поверила и без просмотра записи. С цветовосприятием у нее всегда было нормально. А пресловутое парео она приобрела у одной моей знакомой художницы. Это была авторская работа, вполне возможно, что в единственном экземпляре.

– Ну, я сунула ноги в тапки, не видела, в какие, потому что от окуляра не отрывалась, и – в окно.

– В окно?

– А чего такого? Там пожарная лестница на расстоянии вытянутой руки. К реке продралась сквозь заросли – хотела кратчайшим путем. Зря, конечно, там такой «хапужник». Обувку скинула – и на тот берег. А там… Сплошные заборы, собаки злющие и дома – один больше другого. На каком балконе я свой платок видела – уже и не найду. Ну, я принялась по улицам слоняться. Может, думаю, она выйдет к реке, пройтись. Не вышла. Я погуляла, погуляла и решила возвращаться. А места где реку переходила, не помню. И выход к воде между заборами не нахожу. Пока на берег выбралась, пока брод нашла. На обрыв поднялась, а там толпа, милиция и ты в машине. В глазах ужас, вопишь, как резаная, и все норовишь меня крестным знамением осенить. Что я могла подумать?

– Даже не знаю. А что ты подумала?

– Что у тебя от перемены обстановки башню снесло, вот что!

– Ну, спасибо, подруга.

– Не на чем.

– А что ты подумала, когда Дима милицию вырубил?

– Вот тут, извини, просто не знала, что и заподозрить. Единственное, что пришло в голову – скоротечный роман, и влюбленный Тарзан спасает тебя из лап закона.

– Не смешно.

– Да уж. Я даже тебе малость позавидовала.

– Чему?

– Как чему? Пока я, вся как «коммандос», по кустам шарилась, ты в юноше этакую страсть возбудила. Завидно.

– Придет же такое в голову. Но я рада, что все благополучно закончилось.

– Благополучно? Я потеряла две новые пары обуви, не нашла парео, пропустила завтрак. Да еще утопленница, бедолага… Я этого так не оставлю! – Люська погрозила кулаком в сторону реки.

* * *