– Верно, август. Месяц серпа, время жатвы урожая.
– Ой, а интересно… Название «серпентарий» с этим как-то связано?
– Всё возможно, – слегка поморщившись, ответил Паша. – Но отвлекаться на посторонние размышления тебе сейчас точно не следует.
– А почему работникам не положено брать таблетки?
– Им разве нужно много думать? – рассмеялся Паша. – На самом деле у меня договор с большими людьми, я, по сути, связан по рукам и ногам. Каждый грамм взвешен, каждая таблетка на счету, препарат очень дорогой и сложный. Оборудование швейцарское, сто́ит как целый самолёт. Отсюда и зарплата такая.
Он отвернулся к окну. Там, на левой стороне уходящего вдаль проспекта возвышалась башня католического собора чего-то там святого и непорочного, с которой донёсся тревожный бой часов. Потемневшее от времени и осадков человеческой деятельности кирпичное здание в неоготическом стиле служило теперь музеем, куда водили на экскурсии начинающих задумываться о разного рода зачатиях школьников. Вокруг башни порхала стайка голубей, изредка выхватываемая из сумрака лучами декоративной подсветки от земли. Крылатые серые оккупанты регулярно устраивали курлыкающие слёты и заседания на чердаке башни, разместив в ней свои гнёзда.
– Красивый отсюда вид, правда? – произнёс Паша, заметив задумчиво-мечтательный взгляд спутницы, устремлённый куда-то в рассеянное пространство проспекта.
– Эти маленькие огоньки напоминают человеческие души, которые переправляются по реке Вечности… Наивные и полные энергии жёлтые приходят в наш мир, а красные уже отбыли свой срок, прогорели и уплывают обратно в сторону бесконечности.
– Вся наша жизнь – один большой Стикс. Старик Харон когда-то сопровождал эти огоньки, но в современном многобожно-безбожном мире он давно разочаровался и бросил вёсла. Теперь души сами прокладывают себе путь по волнам неизвестности.
Взглядом старого философа Паша смотрел в сторону потока ярких огней фар и разочарованно качал головой.
– Ты, случайно, не путаешь причину со следствием? Запретный плод ведь не боги стырили. Может, он бросил вёсла потому, что люди давно забили на правила, и каждый пытается переплыть самостоятельно? По-чапаевски.
– Кто знает…
В Ривер-паласе Лена впервые попробовала стейк вагю. Количество нулей на ценнике поначалу вызвало у неё резко негативный протест капиталистическому мироустройству с характерной нецензурной окраской орально-сношательного характера, но Паша настоял. Ну, раз контора угощает…
Когда официант только подносил к столу тарелку, на которой дымилось что-то коричнево-поджаренное, во рту уже выделилась изрядная порция слюны от соблазнительного аромата. Надо отдать должное японским бычкам пивного откорма, нежнейшее мясо с дымком в буквальном смысле таяло во рту. Лене вдруг стало совершенно очевидно, что животное прожило красивую беззаботную жизнь и погибло совершенно не напрасно. Гарнир из стручковой фасоли в соусе терияки на этом фоне смотрелся как картошка фри на тарелке с камчатским крабом.
– На выходных едем на охоту в сафари-парк «Корона», – как бы между делом заявил Паша.
– Возражения не принимаются?
– А они есть? Ты ведь никогда не бывала на охоте. Это особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Для некоторых сильных мира охота – образ жизни. Многие успешные люди ради такого отдыха тратят целые состояния, готовятся месяцами, летают на другие континенты за ценными трофеями. Это как первый секс – впечатления на всю жизнь.
Лена поморщилась, подавляя всплывшие в памяти образы трёх потных подонков в вонючем гараже. Интересно, как бы отреагировал Паша, узнав этот грязный секрет?
– Уговорил, господин начальник, поехали за трофеями, – с ироничным смешком согласилась Лена, пригубив шардоне по тридцать тысяч за бутылку.
Из-за башни собора выглянул молодой месяц, стайка голубей испарилась. Время приближалось к десяти. Паша куда-то торопился, и ужин продлился недолго. Он вызвал ей такси, поцеловал на прощание в щёчку и скрылся за тонированными стёклами Мерседеса. «Зря только ноги брила», – огорчалась Лена в такси, красочно описывая подругам в чате волшебный вкус вагю.
Остаток недели она всё глубже проникала во вверенный производственный процесс. Словно укротительница, Лена лёгкими щелчками подстёгивала притормаживающих и притормаживала убегающих. Учитывая подземную обстановку, смахивающую на забой в шахте, вполне уместной была аналогия с музой-Белоснежкой для семи милых гномиков и с бельмом в глазу для одного злобного мигероида-мачехи. Лена всё чаще закусывалась с Людмилой по поводу и без: сферы их влияния никак не расходились по разным углам ангара и постоянно входили в тесный клинч. То сумочка главного технолога оказывалась слишком близко к столу Лены и нестерпимо раздражала поблескиванием золотого шильдика LV (или, скорее, известным ценником этого блеска), то бокс Лены с обедом занимал в холодильнике «чужое» место. Впрочем, эти перелаивания доставляли всё больше удовольствия, поскольку всерьёз она не относилась ни к самим конфликтам, ни к их объекту.
Первая неделя жизни в новом направлении наконец-то подошла к концу, мысли сфокусировались на поездке в «Корону». Облазив с десяток охотничьих форумов, Лена нашла у себя в шкафу примерно подходящий по степени спортивной говнодавности и морозоустойчивости сменный наряд и в десять утра субботы сидела с рюкзаком на переднем сиденье Пашиного джипа.
Сафари-парк оказался охраняемым экоотелем бизнес-класса посреди леса, километрах в восьмидесяти от города, с отдельными домиками пятизвёздной комфортности, баней, закрытыми беседками и, как вишенка на торте, – горячим бассейном прямо в снегу под открытым небом. Вечером в столовой главного корпуса состоялся фуршет, на котором присутствовали много знакомых Паше лихих и прямолинейных бизнесменов, умных и бедных учёных (непонятно, какой электричкой их сюда занесло), представителей каких-то фондов и некоммерческих организаций. В отличие от предыдущего банкета в загородной резиденции, здесь уровень был явно пониже, разговоры шли в менее пафосной, более практически-прикладной и неформальной, но всё так же далёкой от Лены плоскости. Какие-то проекты и исследования, социальные эксперименты и экспириенсы, таргетные группы и целевые аудитории… Она ощущала себя серой самочкой, скромно жующей бутербродики с икрой в окружении стаи нахохлившихся павлинов.
После ужина, нежась в джакузи с бокалом дорогого шампанского, Лена размышляла о том, как же сложно устроено общество и сколько в нём всевозможных слоёв, прослоек и надстроек. Каждый человек, подобно пчёлке, обустраивает свою ячейку, зачастую даже не задумываясь и не осознавая, куда и зачем. Ячейки склеиваются в слои и классы, которые, в свою очередь, формируют целые сектора и отрасли, выстраивающие общую картину улья подобно рекам, стекающимся в моря и океаны. И над всем этим роем тружеников медовой отрасли, пересекаясь друг в друге, путаются ниточки невидимых рук рынка и серых кардиналов, тонко и незаметно корректирующие русла питающих рек сообразно одним им известным планам. Или вообще без оных. Интересно, у Паши есть влияние на каждом из этих уровней?
– Завтра рано утром пойдём на косулю, – произнёс он, сыто развалившись на двуспальной кровати в халате и с зубочисткой. – Амуницию дадут егеря. Постарайся не приглушить всю бутылку, силы тебе пригодятся.
– Значит, зря я с собой костюм везла?
– Ты бы ещё леопардовые лосины и валенки цвета хаки притащила. Охота – не шоу и не маскарад, подготовка должна быть идеальной. Истинный охотник невидим и бесшумен. Всё необходимое получишь – термобельё, нож для разделки туш и прочее. Привыкай, больше не надо думать о выборе гардероба, теперь тебе предстоят решения совсем иного уровня.
Допив бокал и окончательно разомлев от расслабляющего массажа упругой нежности тёплой воды, Лена отключилась, едва голова коснулась подушки.
Проснулась она от бесцеремонных расталкиваний. На часах было пять утра, за окном – кромешная темень и промозглый холод. Переодевшись в белые утеплённые камуфляжные костюмы, они в компании сопровождающего засели на удобных мягких креслах в охотничьей вышке на окраине лесной опушки ещё до того, как первые лучи солнца показались над горизонтом. В предрассветной синеве пронизывающий холодный ветер постукивал голыми ветвями деревьев, снегопад застилал поляну ровным белым покрывалом. Просидев с полтора часа на морозе, изредка перешёптываясь и едва шевелясь, чтобы отпить из термоса спасительного горячего чая, они, наконец, дождались сигнала сопровождающего. Тот молча указывал пальцем в сторону дальнего края поляны.
