Завариваю утренний кофе с пенкой, как она любит. Помимо сладкого подарка, хочу приготовить ей еще один сюрприз. Для этого мне нужно съездить на High Street.

В этот момент меня обнимают ее руки, и я поворачиваюсь, чтобы поцеловать ее. Она безумно вкусно пахнет.

– Доброе утро! – говорит Анна, запуская свои нежные руки в мои волосы.

– Доброе, как спалось?.

– Прекрасно, а тебе?

– Рядом с тобой я всегда хорошо сплю!

– Теперь я понимаю, почему ты приезжаешь из рабочих поездок невыспавшимся: ты плохо спишь в отелях без меня!

– Все верно, потому, что рядом со мной нет моей феи, – с улыбкой сказал я.

– Я сегодня задержусь на подготовке к конкурсу в моей группе.

– Я тоже задержусь: Уну отвезу к маме.

– Ты видел Уну до отъезда в Париж?

– Нет.

– Тогда не пугайся.

– А, что с ней не так?

– Увидишь, – с улыбкой ответила Анна.

– И спасибо за кофе. Она целует меня, и я с трудом заставляю себя от нее оторваться, иначе опоздаю на работу. Смотрю ей вслед, как она уходит, и хочу вскоре услышать от нее заветное “да”.

Через час в кондитерском цехе я смазываю фигурные силиконовые формочки в виде нот цветочным сиропом и заливаю в них ароматную карамель. Украшаю все формы цветочками пищевой лаванды, которую вчера получил. Они прекрасно сохранили свой аромат и первозданный цвет. На главной форме карамельного скрипичного ключа специальной кистью наношу наши с Анной инициалы и дату. Покрываю все прозрачной глазурью. Уверен, ей точно понравится.

– Это опыт или готовый рецепт?

Генри, как всегда, под руку.

– Не угадал, это подарок.

– Тогда даже знаю, для кого! Черт, это красиво!

– Я знаю. Посмотрим, как застынет. Возможно, для продажи я немного изменю состав карамели. Дополнительные формы я уже заказал.

– Я, конечно знал, что ты талантлив, но ты не перестаешь удивлять.

– Не забывай, что этим я должен тебе.

– Ты уже все вернул.

– Нет, брат, я не про деньги.

– Я понял.

Беру формы и ставлю в холодильник.

– Ты сегодня подкинешь меня домой – моя машина в ремонте, – спросил Генри.

– Да, давай. За Уной еду к маме, ее отвезу.

– Ты видел ее до отъезда в Париж.?

– Нет.

– Тогда не пугайся.

– Ты второй сегодня мне об этом говоришь. Что с ней не так?

– Увидишь, – засмеялся Генри.

Я сижу в машине, и у меня пропал дар речи, потому что не сразу понял, кто сел на пассажирское кресло.

Это подобие накрашенного енота, с разноцветными короткими волосами, проколотой бровью и носом, в кожаной косухе и рваных черных джинсах с ботинками на платформе.

– Уна, это точно ты?

– Поехали – опоздаем.

Моя пауза затянулась, и два накрашенных глаза вновь посмотрели на меня.

– Поехали уже.

Включаю зажигание и выезжаю в сторону Musselburgh.

Уна включила радио на пятую волну и с колонки доносится Peter Gundry The vampire masquerade. Что ж очень уместно для для такого костюма, – подумал я.

Нет, все-таки я хочу узнать причину таких кардинальных изменений и делаю тише звук динамика.

– Может, поговорим?

– О чём?

– О твоем новом стиле. Кстати, это стиль?.

– Я так выражаю себя.

– Что ты делаешь?

– Ой, все, проехали. Ты все равно не поймешь.

Уна снова делает громче динамик радио, и дальше мы едим молча.

Не верю своим глазам и ушам: я действительно не понимаю, что происходит.

Я давно начал замечать ее нервозности Но это переходит все границы. Что с ней случилось?!

Мы едим молча, я слежу за дорогой, обдумывая планы на расширение. Временами я смотрю на Уну, чтобы привыкнуть к ее новому облику. Она смотрит в окно грустными накрашенными глазами.

У нее нет теперь ее прекрасных длинных локон.

Хочу снова заговорить с ней, но мы уже подъехали к центру.

В холле медицинского центра нас встречает медсестра, которую я раньше не видел.

– Она сегодня хорошо поела, но лекарства дают о себе знать. Проходите.

Медсестра с именем на бейдже Мария открывает дверь в палату, и я захожу вслед за Уной.

– Мама, это я, Уна.

Моя мама смотрит журнал с животными, сидя в кресле у маленького деревянного столика. Переводит взгляд на Уну и обратно в журнал, ее взгляд пустой и безжизненный. Но сегодня она не такая бледная как последние несколько месяцев. Ее волосы покрылись небольшой сединой, на лице и руках появились морщины. Депрессия, которая усугубилась большим количеством алкоголя, несколько лет назад из за гибели моего отца лишила ее сил. Если я научился жить с этой потерей, то мама не смогла с этим справиться, и иногда я чувствую себя в этом виноватым.

Что я мог сделать для нее, будучи подростком? Она очень любила отца. Я стал ее понимать больше, когда уезжал в Лондон без Анны. Не хочу даже вспоминать те дни. Настолько дерьмово мне было без нее.

Я поздоровался с мамой, сел рядом, а Уна продолжила читать маме журнал о животных. Почему именно эти журналы смотрит мама? С животными и в основном с домашними. Странно, но у нас дома никогда не было даже кошки с собакой.

Каждый раз, когда я бываю тут, мне хочется рассказать ей о своей жизни, о своих достижения в моей карьере, о своих проблемах и о чувствах к Анне. Насколько я ее сильно люблю.

Сейчас то чувство которое меня беспокоит уже несколько дней, не дает мне покоя. Я что-то делаю неправильно в наших с Анной отношениях. Возможно, я действительно тороплю ее с браком. Но я точно не хочу давить на нее.

Слушая чтение Уны и рассматриваю маму, вспоминая, какая она была, когда был жив отец. Как они любили друг друга! Я помню, как мама плакала после его гибели. Может быть, именно это так вселило в меня чувство постоянного переживания, что я могу потерять Анну.

Мы провели с мамой час и попрощались с ней перед ее ужином.

– Как ты думаешь, мама всегда будет молчать? – спросила Уна, садясь в машину.

– Надеюсь, что нет. Врач в прошлый раз говорил, что новое лечение ей помогает. Ты заметила, она уже не такая бледная. Я верю, она обязательно вылечится.

Я выехал на главное шоссе в сторону дома Уильямсов.

– Может быть, как-нибудь приедем в твой выходной и погуляем с ней?

– В эти выходные не получится: у Анны день рождение. Тебя забрать или ты, как взрослый человек, сама доберешься?

– Сама доберусь, – сказала Уна и отвернулась от меня, смотря в окно машины.

– Уна, давай поговорим. Что то случилось?

– Да случилось, я выросла, но ты не заметил, – с иронией ответила она.

– Почему же? Еще как заметил.

– Я все понимаю: у тебя своя жизнь.

– Так дело в этом, потому, что мы стали видеться реже?

– С Анной я вижусь чаще, чем с тобой.

– Сестренка, пойми, у меня работа. А скоро ее будет еще больше. Уна, послушай, прости меня. Да, я должен тебе чаще звонить. Согласен – моя вина. Но я хочу, чтобы знала: я всегда тебя люблю. Даже в костюме енота.

Глядя в окно, Уна улыбнулась и мне стало легче.

Мы подьехали к дому Уильямсов и Уна вышла из машины.

– Даже не поцелуешь брата?

– Нет, – она снова улыбнулась.

В четверг утром Грег предупредил, что встретит меня после университета, и мне нужно позаботиться об удобной обуви. Весь день я пребывала в предвкушении, который выдался очень сложным.

Сдав все зачеты по семинарам, досрочно я помогала ребятам готовиться к конкурсу. Так как они подростки, многие из них очень нервничали и я с пониманием помогала им. Много лет назад я сама была на их месте.