– Замолчи!

Ухмыляюсь, беру чашку с чаем, прихватываю с собой тарелку с печеньем и топаю наверх.

Ничего! Романов вернется и все узнает! Ноги Глаши в этом доме не будет! И ее подруги тоже! Уж я об этом позабочусь!

Ставлю еду на столик и подхожу к Никите. Тот сладко сопит, положив ручку под ухо, а я улыбаюсь.

– Ничего, малыш, даже если непутевая мамка тебя бросила, я не позволю никому тебя обидеть.

***

До вечера я без особой надобности из комнаты не выхожу. Только когда приходит время прогулки, одеваю Никиту и быстро прошмыгиваю с ним на улицу.

Глаши нигде не видно, но оно и хорошо. Разошлась! Вздумала малыша называть ублюдком! Я покажу ей ее место!

Мы с Никитой прошлись вдоль высокой ограды, полюбовались на закат. Малыш в это время не спал и постоянно с интересом смотрел по сторонам. Я держала его, крепко прижав к себе спиной. Именно так ему открывался вид всего, что находится рядом.

Охранников я тоже не заметила. Хотя недалеко от дома стояло еще одно строение, чуть поменьше, в окнах которого горел свет. Думаю, эти два амбала находятся там.

Теперь, при свете дня, я поняла, насколько большая территория у Романова. Вокруг дом окружали стены сосен, а подъездная дорожка утопала во мраке.

Чувство, будто попала в дом к Дракуле. Еще и темно-серая отделка стен навевала тоску.

Да уж, я бы тут раскрасила все в лиловое, синее и нежно-голубое. Тогда этот дом был бы похож на сказочный замок.

От мыслей меня отвлекает шум открывающихся ворот и яркий свет фар.

Надо же, даже не заметила, когда успело так стемнеть.

Перехватываю малыша, в который раз обдумывая, что нужно что-то придумать, чтобы не таскать его на руках. Тем временем дверка машины открывается, показывая во всей красе хозяина дома.

Ох и Романов. Стройный, с ровной осанкой, точеным профилем и невероятно притягательной харизмой. Если бы не был таким заносчивым снобом, можно было бы и влюбиться…

Тьфу, Малинкина, о чем думаешь вообще?!

– Добрый вечер, София, Никита, – вежливо приветствует нас мужчина. – Вы гуляете?

– Добрый, да, но уже заходим.

– Замечательно! Тогда пойдемте вместе.

Мужчина входит в дом, а мы топаем следом. Никитка вертит головой, агукая что-то на своем. Даже мне заметно, как он оживился, увидев папу.

Да уж, вот и не верь в связь отцов и детей.

– Вы голодные?

– Никита недавно ел… – отвечаю я, вспоминая, что ела сегодня только печенье и пила остывший чай.

– А ты? – останавливается Костя и резко оборачивается, пригвоздив меня темным взглядом.

– Я… Неважно.

Мне бы не хотелось вываливать на него случай с Глашей. Возможно, мы с ней сможем найти общий язык…

– Нет, важно, если я спросил! – рычит мужчина, а я округляю глаза.

Да что с ними всеми? Кричат на меня, будто я тут девочка для битья!

– Не надо на меня давить! – задираю нос я, а мужчина подходит вплотную и смотрит своим испепеляющим взглядом.

– Малинкина…

Никита хватает Костю за галстук и сильно дергает.

– Упс… – изворачиваюсь я, вынимая из кулачка предмет одежды.

А сынок-то весь в папу. Подошел ближе? Получи!

– О, Константин Миронович, добрый вечер! – выплывает из-за угла гостиной Глаша, натянув премилую улыбку, я открываю рот от удивления.

Как долго она там стояла?

Нет, с такой точно не найдем общий язык!

– Глаша? Вы еще не ушли? – отходит от меня Константин, полностью теряя интерес к разговору.

– Да вот, пришлось задержаться. Нужно поговорить! – Она бросает нахальный взгляд в мою сторону и по-хозяйски подходит к мужчине.

– Ну, говори!

– Только не при ней, – тянет женщина, а я фыркаю.

– Глафира! Я пришел с работы и очень устал! Мне нужно поесть спокойно! А София, вижу по ее голодному взгляду, тоже не ела, так что говорите уже как есть! – рычит Костя, а я замираю от удивления.

Нет, ну надо же! Это у меня взгляд голодный? Хотя да, чего это я, и вправду готова слона съесть!

– Ладно, как хотите, – фикает Глаша. – Но я должна сказать, что вы привели домой побирушку и хабалку! Да еще и с ребенком! Я давно присматриваюсь к вам, и мне кажется, моя Виолетта прекрасно подходит вам, не то что это отрепье со своим нагулянным ребенком!

По мере высказывания Глаши взгляд Романова темнеет и становится все злее. И как этого не замечает домработница? Да он же сейчас чернее тучи!

Ой-ой!

Предусмотрительно отхожу подальше, прижав к себе кряхтящего Никиту, и домработница победно улыбается, подумав, что моя капитуляция связана с ее пламенной речью. Но не тут-то было! Я пытаюсь убраться подальше, потому что сейчас здесь начнется ураган.

Тихонечко крадусь к двери, но громкий бас останавливает меня, пригвоздив к полу:

– Стоять, Малинкина!

Оборачиваюсь, натянув глупую улыбку, и выдавливаю:

– Никита уже спать хочет…

Взгляд босса падает на ребенка, который гулит и весело лепечет, и его бровь ползет вверх.

– А мне показалось, вы хотите сбежать!

Вот не нравится мне этот резкий переход на «вы». Попой чувствую, сейчас начнется.

Глаша же стоит как ни в чем не бывало.

Беги, глупая женщина, сейчас полетят осколки!

– София, скажите, мне показалось или Глаша и вправду это сказала? – вкрадчиво тянет он, подходя ближе к домработнице.

– Сказала что? – пищу я, бросая беглый взгляд на ухмыляющуюся женщину.

– Мне показалось или она назвала Никиту, моего сына, отрепьем? Нагулянным ребенком?! – тут голос мужчины переходит в рык, и он резко поворачивается к Глаше, которая стремительно бледнеет.

– Да, она так и сказала! – киваю я как китайский болванчик.

Нет, я не ябеда, но когда мне страшно – сдам всех. Тем более перед таким, как Романов.

– А еще она называла его ублюдком! – пищу я и бросаю взгляд в сторону белой как мел домработницы.

Пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что она сама довела до такого. Пусть и разбираются!

– София, сходите с Никитой в спальню, принесите его бутылочку, а мы пока поговорим с моей дорогой Глашей!

Взяв бутылочку, я не спешу спускаться к ним обратно. Мало ли что Романов там делает? А вдруг он убивает Глашу? Еще нам с Никиткой попадет.

Нет уж!

Сажусь на кровать и кладу малыша рядом. Начинаю играть с ним и щекотать. Никита смеется и смешно дергает ножками.

Ну вот как можно такого бросить? Даже если на отца… Просто взять и оставить в коробке. А если бы его нашел кто-то другой?

Боже, даже страшно подумать о том, на что надеялась его мать.

– София? – заглядывает в комнату Романов. – Пойдемте!

– Не пойду! – быстро качаю головой, в страхе закусывая губу.

Мужчина усмехается и выдыхает:

– Ну же! Вам больше ничего не угрожает!

Так уж и ничего! Я видела, каким может быть Романов, когда рассержен.

Молча смотрю на него, не делая никаких движений, и тот подходит ближе.

– София, все хорошо. Ты же голодная?

Молча киваю, ощущая, как желудок прилип к спине. С такой работой и гастрит можно заработать, если не чего-то похуже.

– Тогда пошли. Тем более Никите, скорее всего, тоже пора поесть.

– Ладно, – выдыхаю я.

Не жертвовать же ребенком!

Мы спускаемся на кухню, и Костя ставит передо мной тарелку пасты с морепродуктами.

Пахнет просто изумительно! Но выглядит так, будто их только-только приготовили.

Неужели он заставил Глашу делать ужин перед тем, как убить ее?

– Я сам приготовил, не бойся, – будто читая мои мысли, говорит Романов, а я усмехаюсь.

– Вот теперь мне стало еще страшнее.

Мужчина облокачивается на стол и заглядывает мне в глаза.

– Малинкина, я хорошо готовлю!

– Верю… – тяну я тихо.

– Тогда берите вилку и давайте мне сюда мальчика! – командует мужчина, и я беспрекословно отдаю ему ребенка.

Никита с радостью переходит на руки Романова и снова вцепляется в его галстук.

– Приятного аппетита! – кивает мужчина и отходит.