Я стояла, не сводя глаз с Ричарда, и на сердце у меня было как никогда тяжело.

Думаю, он видел, что я испытываю душевные страдания, и мучился этим, потому что наша любовь была так велика и так безнадежна.

Он подошел и почти с испугом обнял меня. Я прижалась к нему, и мы поцеловались. Это был отчаянный, страстный поцелуй первых дней нашей любви.

– Дорогая моя, любимая. Прости, что я так много беру у тебя, а отдаю так мало. Прости меня, дорогая. Это ужасно, но ты веришь, что, если бы не Берта, я бы никогда не вернулся в Рейксли – никогда не оставил бы тебя?

– Да, конечно… – ответила я. – Я верю. Я знаю. Дорогой мой, давай забудем об этом и снова будем счастливы. Как всегда.

Он продолжал осыпать меня поцелуями, как человек, изголодавшийся по любви. И постепенно его страстные поцелуи и нежные прикосновения вернули моей душе прежнее блаженство, и тело вновь было окутано удивительным ощущением его любви.

Эти два часа, начавшиеся так плохо, закончились незабываемым счастьем. Больше мы не говорили о семье Ричарда.

Ричард оставался у меня до последней минуты, перед тем как идти встречать Роберту. Но я проводила его в радостном настроении, потому что в тот день, больше чем когда-либо раньше, чувствовала, что всецело принадлежу ему, и была уверена в его искренней любви.

Мне надо подождать еще только две недели, потом Роберта вернется в школу, Ричард будет приходить ко мне, и мы будем вместе. Мы решили провести наш первый уик-энд с Ирой Варенской, во Фрайлинге.

В тот январский день после отъезда Ричарда я долго еще сидела на диване, моем любимом месте, рядом со мной был мой песик, и я вспоминала каждое слово, которое Ричард прошептал, сжимая меня в своих объятиях.

Когда мы станем старше, говорил он, а маленькая Берта вырастет и выйдет замуж и у нее будет свой дом, может быть, Марион захочет жить отдельно, и тогда он сможет наконец увезти меня. Мы поедем в Испанию. Там он купит мне замок. Или мы будем путешествовать вокруг света; мы строили самые фантастические планы о том, что мы будем делать вместе, и я видела, до чего ему хочется, чтобы эти планы сбылись. Как и мне… И от этого было легче. Когда любишь кого-нибудь и когда кто-то тебе крайне нужен, очень приятно сознавать, что и ты тоже нужен этому человеку. Мне всегда хотелось быть с Ричардом единым целым, даже в самые печальные дни… даже в минуты отчаяния.

Вот так начинался четвертый год нашей любви, и когда я задумывалась об этом, то всякий раз удивлялась, что Ричарду до сих пор не наскучила Розелинда Браун. Сама я любила его еще сильнее прежнего.

А потом был наш долгий уик-энд во Фрайлинге. И снова этот Замок показался мне заколдованным, сказочным местом, настоящим райским уголком. Только одна тревожная мысль омрачала наше путешествие. Мы вдруг поняли, что Ира Варенская серьезно больна.

Мы навещали ее после Нового года и оба заметили, что она очень плохо выглядит. Увы, это было начало неизлечимой болезни, которая поразила эту прекрасную и талантливую женщину. Она боролась с недугом еще почти полтора года и несколько раз была на пороге смерти. Потом нам стало известно, что ее положили в больницу, где ей предстояла серьезная операция. Мы с Ричардом страшно беспокоились за нее, пока не узнали, что ее жизнь вне опасности. Доктор сказал, что она чудом осталась жива. Несмотря на свою внешнюю хрупкость, Ира была очень сильная и отважная.

В том же году Варенская перенесла еще две операции, но после второй она так и не оправилась. Вскоре ее увезли в Замок – умирать.

Больше Ира не вставала. А потом наступил тот июньский день – для нас с Ричардом черный день, – когда ее нежная душа отлетела в лучший мир.

Тогда я думала, что больше не смогу слушать музыку из «Лебединого озера». Всего лишь за неделю до Ириной смерти я сидела у ее постели в большой, красивой спальне с видом на озеро. Она была такая сияющая, оживленная, какой бывала раньше (очень легко было обмануться этой напускной живостью, если забыть о ее худобе и не замечать, как она переменилась).

Она говорила со мной о Ричарде и о нашем будущем.

– Вы так любите друг друга, ты стала бы для него хорошей женой, Розелинда. С тобой он всегда такой счастливый. Мне невыносимо думать, что он не может оставить эту ужасную женщину, Марион, и уехать с тобой. Для тебя это не жизнь, дитя мое.

– Но я вполне счастлива, – пыталась убедить ее я, – а Ричард никогда не оставит Марион, из-за Роберты. Да я бы никогда этого и не пожелала.

Она протянула свою узкую прекрасную руку, унизанную кольцами, которые она так любила носить, и коснулась моей щеки.

– Ты такая бескорыстная, деточка. Почувствовав, что краснею, я отрицательно покачала головой.

– Нет, просто я люблю Ричарда и знаю, что Роберта тоже его любит. И мне меньше всего хотелось бы отнять у девочки отца. Было бы несправедливо оставить ее с матерью. Ричард часто рассказывает мне, какие драматические сцены происходят там из-за того, что бедный ребенок хочет всерьез заниматься музыкой, а мать твердо решила сделать из нее светскую даму.

– Да, но ведь ей, по-моему, только пятнадцать? – задумчиво спросила Ира. – Впереди еще столько времени.

– Ричард борется за нее, поэтому все будет хорошо, – ответила я.

– А кто борется за тебя, дитя мое?

– За себя я борюсь сама, – улыбнулась я. – И мой Джон тоже за меня борется.

В этот момент мы услышали неистовый лай, который доносился из сада. Ира нахмурилась и с напускным гневом посмотрела на меня.

– Ох, если твой драгоценный пес испугает своим лаем моих лебедей, его придется утопить, и тогда некому будет за тебя бороться.

– Если его утопят, то и я утоплюсь! – трагическим голосом произнесла я.

Ира покачала головой.

– Бедная девочка, все у тебя доведено до крайностей – и любовь к твоему Ричарду, и любовь к этой уродливой маленькой собачонке.

– Ну как вы можете называть его уродливым! – попыталась я защитить моего Джона.

– Не люблю я этих бесхвостых животных, – сухо сказала Ира, – но должна признать, что твой Джон – исключительно милое создание.

Это была одна из моих последних бесед с хозяйкой Замка Фрайлинг.

Следующей ночью она умерла… Ричард приехал ко мне домой и рассказал об этом печальном событии… Он обнял меня, и я горько плакала. В его глазах тоже стояли слезы. Ведь Ира была его первой большой любовью, идеалом его молодости, который он пронес через многие годы.

Он погладил меня по голове и вытер мне слезы своим платком, а потом сказал:

– Дорогая, ей бы не понравилось, что мы так печалимся. Она долго страдала, но всегда верила в какой-то прекрасный мир, где обитают бессмертные души, в мир, который она называла «царство мечты». Давай и мы будем верить, что она снова молода и прекрасна. И где-то на пути сквозь вечность она продолжает свой танец, и там есть заколдованный замок, в котором она будет ждать нас, как раньше всегда ждала во Фрайлинге.

– О Ричард! – воскликнула я. – Ты всегда придумываешь что-нибудь удивительное.

– Дорогая моя, не надо плакать!

Мне стало гораздо легче от его нежного, успокаивающего голоса, и я поняла: он считает само собой разумеющимся, что, когда придет и наш черед покинуть этот мир, мы будем вместе. Ведь он сказал, что Ира будет ждать нас.

Но вскоре после ее смерти судьба нанесла мне еще один удар.

В конце июня Ричард повез меня на уик-энд во Фрайлинг. Он был одним из душеприказчиков Варенской, и ему было необходимо встретиться с кем-то по вопросу о недвижимости и имуществе Иры.

Как я уже писала, Замок должен был стать ее даром старым артистам балета, домом для тех, кто уже слишком слаб для работы на сцене. Именно в тот уик-энд и произошло несчастье с Джоном.

Без Иры во Фрайлинге было очень мрачно… без ее присутствия, которое придавало всему окружающему красоту и живость… без ее музыки. Хотя рядом был Ричард, казалось, все было погружено во мрак, кругом злые духи, и у меня пропало желание снова приезжать туда.