– Вообще-то, это они мне поставили фингал, когда вчера велосипед забрали! – с напором произнёс Сеня. – И ты сам предложил его сегодня выкрасть обратно и спрятать за забором!

Картинка окончательно собиралась в целое. У нас забрали велосипед, утром мы его собрались обратно отжать, только не вышло ничего. Велосипед наш, но нас спалили. Я кивнул. А Сеня в ответ громко фыркнул:

– Короче, все с тобой ясно, ты просто хочешь от тренировки увильнуть!

– По шахматам? – я скользнул взглядом по шахматной доске, так и оставшейся валяться на земле.

Сене она была до лампочки, значит, принадлежала мне. Надо бы собрать фигурки, а то непорядок. Я нагнулся и начал собирать в доску ферзей, слонов и пешек. Во как, я оказывается юный шахматист, понятно почему Карповым кличут.

– Каким шахматам, ну ты и кукуруза, царица полей! Шахматисты не ездят в спортивные лагеря, тебя к легкоатлетам приписали в отряд! Не знаю, как ты умудрился такое провернуть…

Шахмат в спортивных лагерях, сколько помню, действительно не бывало. Видимо, я поехал сюда по блату и оказался формально приписан к легкоатлетам.

– А… ты в каком отряде? – уточнил я.

Надеюсь, за это толстячок не разобидится на меня окончательно. Но выдвинуть каких-нибудь предположений я не смог по одной простой причине. Если посмотреть на Сеньку, напрашивается вывод, что он и спорт – это два противоположных берега. И его присутствие в спортивном лагере идет в разрез с логикой, если только здесь у них борьбы сумо нет.

– Ха! Ни в каком, конечно! Мне ваш спорт противопоказан. У меня вегетососудистая дистония! – гордо сообщил он, как будто гордясь заболеванием. Эти сложные слова он знал хорошо. – Просто у меня тут мамка работает. Поваром в столовке.

– Везет же людям, – присвистнул я.

– Точно. Захочу и скажу ей, чтобы в суп этих уродов положили лапки дохлых тараканов! Прикинь!

Я улыбнулся в ответ, а Сеня продолжил:

– Ладно, тебе сказали в медпункт идти, так ты лучше иди, а то потом достанется от Тамары Ипполитовны. Я поехал.

Пацан сел на велосипед. Дзинь-дзинь!

Это Сенька с довольной рожей нажал на звонок. В прошлой жизни, когда я сам пацаном ходил, у меня был точно такой же велик. Правда, на моем еще нарамная сумочка имелась. Надо будет взять у Сеньки погонять. Хотя мне под нынешние габариты больше подойдет «Школьник» какой-нибудь, ну или «Кама». Урал большеват, сидушка высоко, но можно под рамкой ездить.

– Все, контуженный, я погнал! Мне-то, в отличие от тебя, можно за лагерем гулять!

– А медпункт где искать, подскажешь? – спохватился я.

Но толстяк уже отъехал. Я пожал плечами и решил, что и сам не потеряюсь.

Я зашел в ворота и оглядел лагерь, чувствуя, как по коже расползаются мурашки. Бли-ин, как все тут знакомо, воспоминания накрыли меня просто-таки с головой! В «Искре» имени Кирова, конечно, я никогда не был, но все здесь казалось таким знакомым и узнаваемым. В детсво с головой…

От ворот струилась заасфальтированная дорожка, разветвляющаяся паутинкой в стороны. Дорожку «охраняли» две деревянные свежевыкрашенные фигурки пионеров в почти человеческий рост. Один из пионеров застыл с собачкой, другой держал в руках раскрытую книгу. Я ради любопытства заглянул на страницы и обнаружил там выцарапанное послание: Маша + Коля. И чуть ниже: Сука. Правда, последнее кто-то пытался такими же царапинами зачеркать.

Дорожка шла к статуе Ленина, возле которой обычно во всех советских лагерях проходили линейки. По периметру зеленой территории расположились кирпичные и деревянные спальные корпуса с крытыми верандами, оштукатуренные и уже покрашенные в тематику Олимпийских игр. Всеми любимого Мишки здесь еще не было, он появится чуть позже. Но изображений олимпийских колец и спортсменов из разных видов спорта было хоть отбавляй.

Обособленно стояла «избушка», сложенная из брёвен. Библиотека, конечно. Тут же пищеблок, прачечная, небольшое общежитие для персонала, душевые и постройки административного корпуса и клуба.

Когда-то в таких местах я, будучи прилежным пионером, отдыхал, знакомился, влюблялся и отлично проводил время! И неудивительно, что на меня так накатило сейчас, что аж в глазах щиплет.

Я вздохнул, ощутив прилив эмоций, и рассмотрел большую спортивную площадку. Качели, горка для катания, рукоход, лестница… заметил «паучка», сконструированного полусферой, с пересекающимися лестницами-дугами. Рядом разместились беговые ролики, в наше время давно исчезнувшие. Вкопанные землю автомобильные шины, через которые надо было упражняться – перепрыгивая. Но так никто не делал никогда. Вот и сейчас, ребетня скакала по ним сверху.

Все дышало простотой и практичностью. Спортивную площадку, как водится, успели подготовить к новому сезону и покрасили. Правда, в некоторых местах остались следы прилипших к краске газет.

Что было за площадкой, я уже не видел, но места в лагере было немало. Все утопало в зелени цветочных клумб и аллей. Тут же трудился пожилой дядечка, кто-то вроде садовника. Не помню, чтобы в пионерских лагерях имелись садовники. Наверное, просто в нагрузку обязали сторожа.

Невысокий крепкий старик с внушительной залысиной на макушке был занят тем, что пропалывал почву, и делал он это с такой тщательностью, будто цветы были его детьми. Никогда не понимал, чего так сверстников тянет к земле – еще успеешь в ней полежать.

На заборе, опоясывающем клумбу, кряхтел радиоприемник, подключенный к перемотанному изолентой удлинителю. Я узнал «ВЭФ-201», он же – главная рабочая лошадка 70-х годов. Помню, мечтал о таком аппарате и даже на него копил, стоил-то радиоприемник без малого сто рублей.

– В Москве продолжается строительство туристического гостиничного комплекса «Салют», приуроченное к проведению Олимпийских игр 1980-года… – вещал диктор из динамика.

Я решил подойти к старику и уточнить про медика.

– Дядь, а дядь, не подскажете, где тут медпункт? – спросил я, крепче перехватывая шахматную доску под мышкой.

Кстати, надо было спросить у Сени, на кой ляд нам с утра пораньше понадобилась шахматная доска, если мы с ним всё-таки не шахматисты. На линейку-то с ней не пойдешь и на велосипеде нормально не покатаешься.

Старик развернулся, и я увидел на его груди прицепленные наградные планки. Ветеран, значит, Великой Отечественной Войны. Так непривычно, что такой молодой… ну, как молодой, лет шестьдесят-то есть, но крепкий такой.

– А, это ты, сорванец, – он пошевелил седыми усами.

Вот тебе и очередной человек, который меня знает, а я его нет.

– Ага, – я нацепил улыбку.

Вообще чувство такое странное, когда первый встречный может рассказать о тебе больше, чем ты сам. Как у боксера после нокаута, когда на первых порах и не помнишь, что тебя нокаутировали.

– Как с шахматами успехи?

– Да нормально, дядь, – я коротко пожал плечами. – Карповым пока не стал, хотя некоторые вот обзывают.

Старик прищурился, посмотрел на мою шишку и зацокал.

– Во даешь, шахматист, кто тебя так? Доской по голове заработал?

Он снял резиновую перчатку и сунул руку в широченный карман штанов. Достал небольшую тоненькую брошюрку. Листы давно пожелтели, сама брошюрка была обернута в газетную бумагу.

– Держи! Думал тебе после обеда передать, но – раз встретились…

Старик с важным видом вручил мне брошюрку и по-отечески похлопал по плечу. Я что-то промямлил.

– Не благодари. Ипполитовна-то в курсе, что ты тут шлендраешь?

Я взял книжку, открыл ради приличия и прочитал название на титуле: «Программа подготовки юных шахматистов IV и III разрядов». Автором был указан Голенищев В. Е., год выпуска: 1969-й.

– Спасибо большое! Тамара Ипполитовна меня как раз в медпункт отправила.

– Расти большой, – хмыкнул старик.

Для виду я полистал пособие, рассматривая желтые странички с черно-белыми картинками, тоже немного выцветшими. Куча схем, шахматных ходов, без ста граммов не разберешься, как говорится. Никогда особо не разбирался в этой игре, и помнил разве что знаменитое «лошадью ходи, лошадью».