– Ты можешь меня не копировать, можешь быть самой собой?

«Девочка» замерла, очевидно, обдумывала предложение.

– Ты хорошо встраиваешься в пространство, я могу быть самой собой, если тебе не тяжело от нашей непохожести.

– Мне не тяжело.

«Девочка» снова замерла, у Макса было ощущение, что его сканируют, проверяют. Его никто не касался, но ощущения были таковы, что кто-то пытается проникнуть внутрь него.

– Ты спроси так, если что-то хочешь узнать, я пойму, а то мне не по себе от твоих проверок.

– Так ты чувствуешь? Твоя генетика не предполагает такой чувствительности. Твоё сегодняшнее тело развилось в пространстве очень плотной материи, там, где поле потеряло своё напряжение.

– Разве ты представляешь, откуда я?

«Девочка» замолчала, серьёзно и внимательно глядя на Максима, она одновременно с кем-то разговаривала ещё. Наконец он понял, с кем, к ним подошла женщина. Она склонилась над мальчиком, затем поднесла руку к его голове, но не коснулась даже волос, просто провела по воздуху над ним.

– Пойдём, гость, тебе необходимо отдохнуть, у тебя сбой в алгоритмике одного из центров головы.

Максим не понял фразы, но поднялся и последовал за женщиной. В смежном помещении находилась комната, отдалённо напоминающая спальню или комнату отдыха. Ряды кресел располагались параллельно друг другу, между ними были достаточно просторные проходы. В одно из таких кресел усадили Макса. Кресло удобно поддерживало спину, затылок и голову. Подголовник кресла не был прикреплён к спинке кресла, он парил в воздухе, повторяя все повороты головы таким образом, что ощутимо расслаблялась шея. Тревоги не чувствовалось, ремней на кресле не было, и сама комната не походила на тюрьму или медицинскую палату. От подлокотника отделилась консоль с тёмным спящим экраном. Максим откуда-то знал, что надо положить левую ладонь на экран. Как только ладонь полностью коснулась экрана, вокруг кресла образовался энергетический, еле различимый кокон. Его можно было различить по редким электрическим вспышкам ветвистых молний, разрезающих внутреннюю поверхность. Лёгкое головокружение и незначительное точечное давление на голову переключили внимание мальчика, он как будто перестал интересоваться тем, что было вокруг него. Он погружался внутрь себя, но на сон это было мало похоже.

С внешней же стороны всё изменилось. Комната оказалась гораздо меньше той, что увидел Максим. Его кресло, окутанное разрядами молний, которые как бы окатывали невидимые стенки кокона, стояло ровно посередине. За креслом располагался стол с несколькими экранами, где тело мальчика парило в объёмной проекции, рядом бежали ряды непонятных значков. Отдельно изображалась проекция головы Макса. Голова была окутана россыпью сверкающих звёзд. Этот экран женщина рассматривала внимательнее, изображение было подвижным, но только она подносила палец к одной из «звёздочек», как всё останавливалось, а эта звёздочка сияла ярче. Через какое-то время к ней присоединились двое мужчин.

– Что-то нестандартное с нашим гостем?

– Да, активировались сразу пятьдесят центров вокруг головы справа в передней части. По какой причине, пока не поняла. Он осознал себя кем-то другим, возможно, собой, но из далёкого будущего. Что интересно, в том будущем уровень развитости его вида был не так уж высок, но ему это не помешало сознанием оказаться здесь и разобраться в некоторых характеристиках текучего пространства. Я зафиксировала все особенности того его состояния, но для его же безопасности верну изначальные характеристики энергетики. Вновь включённые центры оставлю активными. Это нам поможет более продуктивно взаимодействовать с гостем.

– Как Айя? Тебя не тревожит, что она увлечена дружбой настолько, что в её поле появились эмоции, схожие с эмоциями гостя?

Женщина задумчиво вглядывалась в череду бегущих по экрану значков и символов. Казалось, она сосредоточена на них, но в то же время в глубине огромных глаз скрывались думы. Она сознательно не обращала внимания на отношения дочери и гостя. Её саму привлекал этот вид (человека было принято называть так, чтобы дети не идентифицировали его с людьми). Столько серьёзности в этом подростке, столько отваги и скрытого достоинства. Он находился на их базе вот уже шесть месяцев. Никакой связи со своими не было. Шанс, что получится запустить его челнок обратно на планету либо встретить в этой части Вселенной человеческие корабли, мал. Мальчик вёл себя по-взрослому, спокойно и с большим принятием. Вот чего не хватало ей самой. При всех недостатках людей было в них скрыто нечто непредсказуемое. Непредсказуемость фиксировалась их медперсоналом как существенный недостаток. Было здесь какое-то противоречие, вот её вид вполне обладал текучестью, всепроницаемостью тканей и всего тела в целом, но сознание, сознание вряд ли обладало этой характеристикой. Всё было жёстко регламентировано, все реакции прописаны, в тысячах вариантах возможного – ещё сто тысяч вариантов реакций на это возможное. Отклонения считались ошибкой, даже если вели к прорывному результату. Принцип постепенности и последовательности во всём – в работе, в отношениях, в усвоении нового материала – должен был соблюдаться неукоснительно. У человека же могло произойти нечто похожее на вспышку или рывок, мальчик демонстрировал неравномерное усвоение материала, который был предложен ему для обучения взаимодействия с их пространством. Вот сейчас по какой причине такой всплеск активности центров головы? Она была уверена: за этим последует череда каких-то серьёзных изменений, центры помогут ему адаптироваться к текучести пространства, возможно, отчасти перестроят его организм. Посмотрим. Втайне она надеялась, что дочь что-то сможет перенять от этого мальчика, что она приобретёт нечто, что разовьёт её сознание. Чутьё подсказывало, что у самого подростка изменения связаны именно с неформальным общением, они проникали с дружбой, с непосредственностью и нежностью тех взаимоотношений, что возникли у него с Айей.

– Это всего лишь дети, не думаю, что в это стоит углубляться, а вот произошедший сбой в его сознании может быть интересен, сосредоточимся на нём. Через несколько часов его необходимо вывести из энергококона, это будет твоя задача. Инструкция под строгим грифом, Ольф, разговаривать с ним тебе не стоит. Две прошлые процедуры были проведены халатно, оба раза ты заговорил с гостем, и твой тон не обладал нужным дружелюбием. Извини, что напомнила об этом, уж слишком много событий за последние два часа.

Последнюю фразу женщина проговорила гораздо мягче, голос её выдавал усталость.

Ольф отключил кокон в положенное время. Он аккуратно, холодно и вежливо помог встать гостю с кресла. По инструкции необходимо было дождаться, когда гость заговорит сам с тем, кто помогал ему встать. Если гость не говорит, то и ему нет необходимости произносить хоть что-либо.

Подросток обвёл взглядом комнату, взглянул на мужчину, доброжелательно кивнул ему и улыбнулся только глазами. Ольф тоже кивнул парню в ответ и с досадой на себя отметил, что в этом пришельце слишком много обаяния. Никак не получается быть отстранённым и холодным, когда глаза гостя так просто и ясно смотрят в твои.

– Ольф, я немного сбит с толку, что-то произошло со мной, не могу сориентироваться, который час, и я бы перекусил, если можно.

– Да, конечно, вы можете пройти в столовую прямо сейчас.

Гость помедлил, опустил голову, грустно улыбнулся и снова обратился к мужчине:

– Нет никаких изменений, возможна ли моя отправка?

Ольф не успел ответить, гость покачал головой в знак того, что понял уже ответ и без ответа. Затем встряхнул головой и совсем бодро проговорил.

– Зато у вас отличные десерты! Есть повод для радости!

Айя привыкла звать этого мальчика гостем, она давно знала, что это человеческий подросток. Взрослые по какой-то причине не говорили об этом вслух, она тоже ни с кем не делилась этим открытием. Даже маме ничего не говорила, хотя они были очень близки друг с другом. Как только их судно покинуло родное пространство, Айя больше наблюдала не маму, а специалиста исследовательского центра. Детей на судне было немного, они тоже участвовали в работе, хотя отчасти в роли подопытных. Жизнь детей шла размеренно и строго по расписанию, учёбу никто не отменял, тренировки тоже, но и играм было место на этом огромном корабле. Конечно, когда появился гость, оживление в детской среде было значительным. Дело было не только в его непохожести, он привлекал своей открытостью сразу. Наблюдая его эмоции, мысли, состояния, Айя с удивлением отмечала, что он даже не пытался что-то скрыть. Он открыто говорил, что огорчён долгой разлукой со своими, что ему бывает тяжело каждый раз слушать об очередной неудаче с починкой его челнока, при этом никто не видел его в плохом настроении. Но больше всего Айе нравилось то, как гость умел проигрывать. Столько в нём было внутреннего достоинства и уважения к победителю. Чувства в нём смешивались удивительным образом, он одновременно досадовал на себя и уже через минуту радовался за другого. Прямо противоположные состояния в нём наблюдались часто, он мог улыбаться и грустить одновременно, как могли совмещаться такие разные состояния, для неё это было непонятно.