Иногда Елизавета Полинова вспоминала, как вечерами они с папой садились на диван, она прижималась к нему и слушала сказки. Добрые, немного жалостливые, но непременно со счастливым концом. Когда это было? Отец Лизы умер одиннадцать лет назад.

И она осталась с матерью и старшей сестрой-Ольгой, которой тогда исполнилось как раз восемь лет, без сказок, без задушевных разговоров, без праздников вчетвером.

Мама требовала учиться на отлично и в музыкальной, куда Лиза и Оля ходили два раза в неделю, и в общеобразовательной школах. Заниматься французским, бальными танцами, как вести себя в обществе, этикету, короче всему, что должны знать и уметь, девушки из высшего общества. Не жаловаться. Не плакать и во всем быть выше других. Ольга добилась намного большего успеха, чем ее младшая сестра, хотя и та старалась все делать, как говорит ей мама. Маму Оли и Лизы звали – Арина Владимировна, О своей любви к дочерям Арина никогда не говорила и никак эту любовь не проявляла.

Елизавета Полинова была одной из самых красивых девушек, да и как могло быть иначе; длинные каштановые волосы, яркие карие глаза, окруженные длинными темными ресницами, правильные черты лица. Милое личико невольно приковывало к себе взгляд. А румянец, казался прекрасным.

Шел 1833 год, пасмурный апрельский день клонился к вечеру. Солнце выглянуло из облаков совсем недавно, только под вечер, целый день, не переставая, лил дождь, и небо было затянуто грозовыми облаками. В этот день нечего было даже думать о прогулке, правда утром Лизе и Оле еще удалось погулять, но потом ветер нагнал тучи и полил такой пронзительный дождь, что и речи не могло быть ни о какой попытке выйти еще раз.

Целый день Лиза и ее сестра просидели дома у камина, спасаясь у горячего

пламени от проливного дождя и ветра, шевелившего, еще не успевшие обрасти листьями, ветви деревьев. Лизаветины карие глаза, как две смородинки, беспокойные, большие, отражали, как зеркало, подлинную сущность ее натуры.

Лиза поднялась с пола и, шурша юбками прошла мимо Ольги, которая сидела на диване и разглядывала свои руки, точно видела их в первые в жизни, и направилась в небольшую столовую, где обычно завтракали, находилась она рядом с гостиной. Лиза тихонько шмыгнула туда. Там стоял книжный шкаф; она взяла первое попавшееся произведение, лишь бы только избавить себя от тоски, которая душила ее долгое время.

Перелистывая страницы, она время от времени поглядывала в окно, наблюдая, как краснеет небо и солнце уходит за горизонт, уступая место луне и звездам. На переднем плане раскинулась лужайка, с не успевшими обрасти листвой кустарниками, с лужами на мокрой невысохшей земле и с деревьями, на которых только-только появились почки.

И вот сидя с книжкой на коленях, она боялась, что ей кто-нибудь помешает вспомнить безвозвратно ушедшее детство, и, к сожалению это случилось гораздо быстрее, чем она думала.

Елизавета услышала, как Валентина вошла в столовую, и под ее тяжелой ступней задрожал пол. Лиза поспешно закрыла книжку, положила ее на подоконник и спрыгнула вниз. Но было уже поздно, от зоркого глаза няни не могло не что ускользнуть.

– Елизавета Семеновна, – сплеснула руками она, подойдя к ней – , Ну сколько можно вам говорить, что княжна не должна сидеть на подоконнике точно крепостная, что скажет ваша маменька.

– Но ты же, ведь ей не скажешь? – надув губки спросила Лиза.

– Это почему еще? – удивленно посмотрела на нее Валентина, А даже и если я утаю это от моей хозяйки, она все узнает по вашему запачканному платью, – вздохнула няня, отряхивая сзади платье молодой хозяйки.

– Валентина, а где маменька? Она, что весь день просидела в кабинете? – А как же? – перестав отряхивать, ответила Валентина, Арина Владимировна выходила только поесть, когда вы и Ольга Семеновна гуляли, а потом опять

закрылась в кабинете, попросив меня, ее не беспокоить. -

– Значит мама в кабинете одна? – спросила Лиза, взяв книжку и ее положив обратно в шкаф.

– Нет, Елизавета Семеновна, она с господином Алегровым, он пришел к ней днем, и не выходил больше из кабинета, – ответила няня, явно намекая на то, что ей не нравится, что Арина так долго находиться в обществе не женатого мужчины одна.

Лиза не заметила намека своей няни. Ее волновало лишь одно: если мама не выходит из кабинета весь день, то что-то явно не так, а тем более, если с ней Константин Святославович Алегров.

Константин Алегров был давним другом Арины, Это был не высокий молодой человек с каштановыми волосами, с постоянно серьезным и задумчивым взглядом, с карими глазами, вполне симпатичный. На вид ему было тридцать, три года, но он так ни разу и не женился, может быть поэтому Константин стеснялся признаться Арины Владимировне, что испытывал к ней чувство на много большее, чем дружба или деловые интересы, которые княгиня Полинова поставила на первое место, и не хотела ничего изменять.

Господин Алегров был деловым партнером Рины, ведь с тех пор как умер

отец Лизы и Оли, их мама стала "мужчиной в доме" и взяла, несмотря на то, что говорили о ней люди и подорвав свою репутацию, правление хозяйством в свои руки. И Константин охотно стал помогать ей в этом, хотя, так же как и все не оправдывал Арину и старался, как можно реже допускать ее до дел, о которых женщина не должна ничего знать, проверяя счета, налоги и документы за нее.

"Если мама и Константин Святославович в кабинете, значит, что-то не так, – раздумывала Лиза, – это все очень странно, ведь он никогда и близко не подпускал маму к документам, а сейчас…». Тут она пришла к выводу, что ей сейчас же надо узнать обо всем иначе, не сможет уснуть ночью, ломая голову над этой загадкой. Нянюшка… – начала, было, Елизавета.

– Вы хотите, пойти к вашей маменьке в кабинет и все у нее узнать? – прочла ее мысли, как по открытой книги, Валентина,– Так вот что, не смейте этого делать, все узнаете в свое время, – с грозным видом посмотрела она на Лизу, выходя из столовой и давая понять, что на этом разговор закончен.

Валентина была женщиной доброй, но строгой и считала, что семья Полиновых ее собственность. Ей было более сорока лет, она прошла больше. Половину жизни вместе с Ариной, нянчила ее, так же как и Елизавету с Ольгой. Она знала их лучше, чем кто-либо другой, терпела постоянные капризы и истерики Оли, которые она закатывала, когда не получала того, что хотела. Знала, что Лиза может быть намного капризнее сестры, но в отличие от Ольги, Елизавета, поняв, что все ее усилия тщетны, переставала требовать или хотя бы старалась отложить это до лучших времен, а старшая дочь Рины шла напролом, сметая все на своем пути.

Да, за плечами этой немолодой, полной женщины, с седыми длинными волосами, поднятыми к верху и заколотые шпильками, с черными глазами, в накрахмаленном белом переднике, была почти вся жизнь. Она так вжилась в роль няни, что иногда, думала, что это ее родная семья, ведь она вырастила их как родных, отдавая всю свою жизнь ради них, и готовая, в любую минуту, кинуться за ними в огонь и в воду.

Лиза еще долго стояла, смотрела, как Валентина не спеша уходит на кухню. Что-то ужасно волновало Елизавету, но она не знала, что… Она не могла, добраться до правды, ей хотелось ее знать, очень хотелось.

Я должна поговорить с мамой, должна" «Лизавета повернулась и подняв юбки, чтобы они не шуршали, вышла из столовой.

Она уже начала подниматься по лестнице наверх, как вдруг услышала голос Арины и господина Алегрова, и звук захлопнувшейся двери кабинета, вскоре послышались шаги. Лиза мгновенно, стоя на середине лестницы. Спустилась и быстро села на диван рядом с Олей. В руках у старшей сестры были спицы, она вязала теплую пуховую шаль, и уже ее почти закончила. На полу Лизавета заметила маленький клубок пряжи, а на диване, рядом с Олей, стояла небольшая соломенная корзинка. Спицы быстро мелькали в ее пальцах, но когда Елизавета села на диван, она остановилась и отложив вязание в сторону. Посмотрела на сестру, в глазах у Оли было удивление, она никогда не видела сестру такой как сейчас.