Герман, убедившись, что его жена находится в безопасности, двумя выстрелами из пистолета обездвижил остальных злодеев, ранив их в ноги. Все произошло в течение пары минут, и немногие гулявшие в этот момент по Летнему саду обратили внимание на все случившееся.

Герман, держа пистолет на изготовку, вызвал по рации подкрепление. Я же осмотрел поверженных врагов и убедился, что все они на данный момент уже не представляют для нас большой опасности. Двоим – тому, которому я проткнул шпагой плечо, и второму, которому остро заточенная звездочка выбила глаз – нужна была срочная помощь врачей. Здоровье прочих же не вызывало опасения. Тот, которого Джексон укусил за руку, попытался было потянуться за ножом, но Герман, который караулил все телодвижения злодеев, выстрелил из пистолета, да так, что пуля ударилась в землю всего в паре дюймов от головы бандита.

– Лежи, скотина, не шевелись! – грозно предупредил Герман. – Второй раз я не буду с тобой церемониться!

Вскоре к нам примчалась подмога. Всех нападавших – и тех, кто мог самостоятельно передвигаться, и тех, кого надо было нести на руках – уволокли в Кордегардию. Там им окажут помощь и подробно расспросят, кто они и почему напали на нас. И самое главное – кто сообщил злодеям о том, что мы отправились в Летний сад на прогулку. Ведь они знали о ней и готовились – в этом не было никаких сомнений. Возможно, мы имели дело с участниками предыдущего заговора против государя. А может быть, на сцене появились новые действующие лица. Все это было весьма важно для нас. Скоро мы узнаем все подробности – в этом я не сомневался. Мои друзья умели заставлять быть откровенными тех, кто оказался в их руках. В чем, в чем, а в этом им не откажешь…

29 сентября 1801 года. Французская республика. Париж. Майор ФСБ Андрей Кириллович Никитин, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Вечером следующего дня я снова посетил Первого консула. Похоже, что он созрел и выбрал кандидата на должность командующего французскими силами, которые вместе с нами будут участвовать в штурме Мальты.

Человек в мундире дивизионного генерала мне не был знаком. Ему было около сорока лет, но седина в волосах и глубокие морщины говорили о том, что это не паркетный шаркун, а боевой командир.

– Андре, познакомься, это генерал Клод Жак Лекурб, – представил мне его Наполеон. При этом лицо Первого консула было бесстрастно, а тон, которым он произнес эту фразу – подчеркнуто официален. Похоже, что генерал Лекурб не числился в числе приятелей Бонапарта. – А вы, генерал, познакомьтесь с моим русским другом мсье Андре Никитиным.

Лекур… Лекурб… Где-то я слышал эту фамилию. Вроде бы она упоминалась в книге о Суворове и о его Швейцарском походе. Я понукал свои извилины, пытаясь вспомнить, где и как пересеклись пути нашего прославленного полководца и этого генерала. Все! Вспомнил!

– Очень рад познакомиться с вами, генерал, – ответил я. – Вы прославились обороной Чертова моста, Урзернской дыры и Сент-Готарда. Правда, войска Суворова сумели прорваться через горные проходы Альп, а ваш непосредственный начальник, генерал Массена, был разбит при Муттене. Вы же, генерал, попали в плен. Впрочем, фельдмаршал Суворов оценил ваши способности военачальника и во время размена пленных подарил вам розу, велев передать ее вашей супруге…

Лицо Лекурба, внимательно слушавшего мой монолог, дрогнуло.

– Мсье Андре, я до конца своей жизни буду с благоговением вспоминать великого полководца, который сумел прорваться через заснеженные горы и вывести из окружения свою армию. Я помню, что проклятые австрийцы бросили ее фактически на произвол судьбы. Поверьте мне, я счастлив сражаться рядом с такими храбрецами, какими оказались русские солдаты. И я рад, что вы теперь не наши противники, а наши союзники.

– Вот и отлично, – кивнул Наполеон. – Генерал, вы можете быть свободны, а с вами, мсье Андре, я бы хотел еще немного поговорить.

Дождавшись, когда за Лекурбом закроется дверь кабинета, Первый консул вопросительно посмотрел на меня.

– Скажите, Андре, вас удовлетворил мой выбор?

Я вспомнил, что в нашей истории Лекурб во время службы в Рейнской армии подружился с генералом Моро – соперником Бонапарта. Вполне вероятно, отсюда и та легкая неприязнь, которую Наполеон даже не пытался скрыть, представляя мне Лекурба.

С другой стороны, как мне помнилось, Лекурб по праву считался одним из лучших генералов Франции, имеющих опыт горной войны. На Мальте его способности нам могли бы пригодиться. И наверняка они понадобятся во время захвата Гибралтара. Кстати, там Лекурбу уже удалось повоевать – в 1777 году, будучи рядовым королевского Аквитанского фузилерного полка, он участвовал в осаде Гибралтара.

Я оценил здравомыслие Наполеона, который сумел оказаться выше своих симпатий и антипатий, сделав правильный выбор. А что касается Моро – я не собирался лезть во взаимоотношения между республиканскими генералами, решившими заняться политикой. Хотя следить за всем происходящим надо было – французы почувствовали вкус к политическим игрищам, а наличие под рукой штыков вызывало соблазн сковырнуть своего более удачливого соперника и вскарабкаться на освободившееся место.

Видимо, о чем-то похожем думал и Бонапарт. Он вздохнул и произнес:

– Ах, Андре, если бы вы знали, насколько нынешняя армия не похожа на ту, которая была при якобинцах. Конечно, тогда легко было потерять голову в случае военной неудачи – находились у нас слишком бдительные граждане, которые обвиняли проигравшего сражения генерала в измене. С другой стороны… Я вспоминаю Итальянскую армию, которой мне пришлось командовать во времена Директории. Интенданты бесстыдно разворовывали военное имущество, некоторые части месяцами не получали жалованья. Мне пришлось применить жестокие наказания к таким ворам. Многих из них расстреляли. Но, несмотря ни на что, солдаты рвались в бой. Они писали жалобы, заявляя, что другие части чаще, чем они, участвуют в сражениях. Эх, какие это были люди! Французы – прирожденные воины. Надо только правильно ими командовать. Тогда они проявят то, что у нас называют «элан виталь» – всепобеждающий порыв. Для них не будет существовать никаких преград.

– Да, но ведь война – это не только штыковые атаки под звуки «Марсельезы», – заметил я. – Мы, русские, считаем, что это каждодневный труд. Кровавый, опасный, когда надо просто удержать свое место в строю и не бежать, увидев многочисленного и сильного врага.

– Знаю, Андре, знаю, – вздохнул Наполеон. – Когда надо, мои храбрецы стояли насмерть, отражая атаки австрийцев, пруссаков, турок, мамлюков. Да и атаки ваших солдат, Андре, им тоже приходилось выдерживать.

– Я полагаю, что части, которыми будет командовать генерал Лекурб, будут сражаться так же стойко, как и русские.

– Вы правы, Андре. Французы любят соревноваться в доблести со своими союзниками. Думаю, что и на этот раз все произойдет именно так.

17 (29) сентября 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок. Дарья Иванова, бывшая студентка, а ныне кавалерственная дама

Я, кажется, начинаю понимать папу. Не зря он все время говорил мне: «Там, где ты, Дашка, там жди неприятностей!» Может, он и в самом деле прав? Действительно, получается, что я, словно магнит, притягиваю к себе бандитов, налетчиков и прочие приключения на филейные части моего тела?

Взять хотя бы сегодняшний случай. Ну, пошли просто погулять по Летнему саду в весьма приличной компании. И погуляли… Стрельба, поножовщина и окровавленные злодеи. Слава богу, что никто из наших не пострадал. А ведь запросто мог. Вот только Варьку долго еще трясло – я даже испугалась, что для дамы на сносях такие вещи явно противопоказаны и могут привести к выкидышу. Но все вроде обошлось.

Зато по возвращению в Михайловский замок всем нам досталось по первое число. Сначала от моего отца, потом от генерала Баринова, а потом все пошло по нарастающей. Кончилось же все тем, что все мы (за исключением Барби) оказались пред лицом разгневанного императора, который дал волю своим чувствам. Правда, ногами он не топал и не орал, как оглашенный. Но разных неприятных слов нам всем пришлось выслушать немало. Влетело по первое число Саше Бенкендорфу, Герману, ну и мне, конечно.