11 сентября 1801 года. Французская республика. Тулон. Капитан Казбек Бутаев, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

Мы наконец добрались до цели нашего путешествия – Тулона. Именно здесь нынешний правитель Франции начал свое восхождение к власти, выбив из города роялистов и англичан. Никому не известный артиллерийский капитан, прибывший в осаждавшие Тулон войска республиканцев, блестяще выполнил порученную ему задачу, освободив одну из главных военно-морских баз Франции. А ведь город был сильно укреплен – строительством его фортификационных сооружений занимался сам великий Себастьен Ле Претр де Вобан[39]. Недаром понимавшие толк в этом деле британцы называли его французским Гибралтаром.

С горы Фарон я разглядывал обе гавани Тулона. Они были под завязку забиты кораблями. Помимо французских трехцветных знамен, я увидел русские андреевские флаги и, к моему удивлению, красные стяги османов. Впрочем, туркам не впервой базироваться в Тулоне – еще во времена короля Франциска I здесь отстаивался и ремонтировался пиратский флот Хайреддина Барбароссы. Французы даже отдали туркам один из католических соборов, превращенный грозными корсарами в мусульманскую мечеть.

Я спросил насчет турок у мсье Поля, на что тот просто ошарашил меня. Оказывается, в Тулоне базировались не чисто османские боевые корабли, а галеры и шебеки магрибских пиратов. Формально они были подданными султана и потому имели право поднимать на своих стеньгах флаги Османской империи. С русскими и французами корсары заключили бессрочное перемирие – они не трогали наши торговые суда. А остальные – тут уж кому повезет…

Надо сказать, что превращение Средиземного моря в «зону свободной охоты» пошло лишь на пользу тулонцам. И не только им. Корсары приводили в гавани Тулона захваченные ими призы и тут же распродавали свою добычу. Грузы часто продавались за бесценок – избыток товара вызвал падение цен. Тулонцы скупали их оптом, а потом более мелкими партиями перепродавали партнерам из других городов по более высокой цене. Почуяв запах прибыли, в Тулон слетелись оборотистые дельцы. Они алчно скупали все то, что должно было попасть в другие европейские порты, но по независящим от грузополучателей причинам оказалось в Тулоне.

Как часто бывает в подобных случаях, в Тулон потянулись и те, кто наживается на людских пороках. Моряки, получившие свою долю добычи, обычно не складывали ее в кубышку, а тут же спускали в ближайших кабаках. Жизнь корсара редко бывает долгой – вражеская картечь и сабли с интрепелями[40] часто завершали карьеру «джентльмена удачи». А потому, считали они, лучше хорошенечко погулять на берегу в компании девиц «с пониженной социальной ответственностью», после чего с пустыми карманами и больной головой снова выйти в море.

Оборотная сторона медали всего этого – расплодившиеся в Тулоне банды разбойников, которые грабили на улицах подгулявших мореманов. С ними, однако, местные коллеги Давида Марковича Гоцмана[41] поступали жестко и без затей. Их отправляли на гильотину. Или на вечную каторгу туда, где криминальный элемент долго не заживался.

Наш ангел-хранитель мсье Поль строго-настрого предупредил нас, чтобы мы не вздумали в одиночку заниматься осмотром здешних достопримечательностей.

– Только под охраной вооруженного конвоя, и только в районах, где редко появляются шайки бандитов, – сказал он. – И лишь по делу. А лучше будет, если те, с кем вы захотите увидеться и побеседовать, сами к вам приедут.

Я не стал с ним спорить – приключений в Лионе нам всем хватило за глаза и за уши. Нас поселили в районе, который занимали русские моряки. Улицы здесь патрулировали вооруженные морские служители, с которыми местные разбойнички предпочитали не связываться. Наши орлы, дабы не загружать лишней работой тулонское правосудие, разбирались с пойманными «романтиками с большой дороги» просто и без затей – совали их в мешки, досыпали в них для нужной кондиции увесистые каменюги, после чего топили в лазоревых водах залива.

По прибытии на место мне вручили полученную из Санкт-Петербурга депешу – ознакомившись с местными реалиями, я должен был немедленно следовать на Корфу, где мне предписывалось доложить обо всех наших делах самому Федору Федоровичу Ушакову. Как я понял, операция по захвату Мальты уже вступила в решающую стадию. Но для того, чтобы сбить с толку британскую агентуру (а ее, как сообщил мне мсье Поль, в Тулоне было немало), следовало начать мероприятия по дезинформации противника. Наши люди должны были распространять «абсолютно достоверные сведения» о том, что русские и французы готовятся к нападению на Гибралтар. Дескать, на сей счет уже заключена договоренность с «князем мира» («Príncipe de la Paz»), Первым государственным секретарем Испании Мануэлем Годоем[42]. Годой же в Испании значил намного больше, чем король Карл IV.

Этот человек в 1801 года заключил с Наполеоном Аранхуэсский договор, по которому Испания за создание марионеточного Этрусского королевства во главе с зятем Карла IV отказалась от претензий на заморскую Луизиану и объявила войну Португалии. Годой был назначен главнокомандующим испанскими войсками и во главе 60-тысячной армии 20 мая 1801 года выступил в поход, проведя успешную кампанию в соседнем королевстве. Остряки прозвали ее «Апельсиновой войной»[43]. Португалия по условиям заключенного ею мирного договора была вынуждена закрыть свои порты для британских судов и выплатить Франции, союзнице Испании, контрибуцию в размере двадцати миллионов франков.

Вполне вероятно, что вместе с испанской армией и флотом французам и русским придется брать штурмом «Скалу», но сейчас первоочередной целью была Мальта.

Я расположился в отведенном для нас доме отдельно от Беатрис. Пришлось объяснить моей красавице, что пока не следует слишком уж афишировать наши с ней взаимоотношения. А вот когда мы с ней окажемся на Корфу, где есть православные церкви и монастыри, можно будет с ней обвенчаться. Только Беатрис придется принять православие. Впрочем, из бесед с ней я выяснил, что она толком и не понимает различие между православием и католицизмом. Тем лучше – толковый батюшка (а, как мне сказали, на Корфу они есть) ознакомит мою невесту с основными догматами православия. А по возвращению в Париж можно будет зарегистрировать брак уже по всей республиканской форме. Свидетелями я хочу взять Наполеона и моего хорошего друга генерала Дюрока. Думаю, что они не откажут мне в этой просьбе.

31 августа (12 сентября) 1801 года. Республика Семи Соединенных Островов. Крепость Корфу. Борт 28-пушечного фрегата «Лефкас». Капитан 2-го ранга российского флота Егор Метакса

Теперь у меня под командованием было два корабля – можно сказать, небольшая эскадра. Я находился на захваченном в конце августа неподалеку от Аргостоли британском фрегате «Mercury», отремонтированном на Корфу и получившем новое имя «Лефкас». Федор Федорович решил дать ему имя одного из Ионических островов. А командовать им он поручил мне. При этом бриг «Видо» тоже остался в моем подчинении. К тому же правами, данными ему государем, адмирал Ушаков присвоил мне чин капитана 2-го ранга. Да, быстро я начал расти в чинах – не знаю, к добру ли это. Будем надеяться, что повышение я получил авансом, и мне надо будет своей безупречной службой подтвердить его.

Вчера Федор Федорович вызвал меня к себе и, расспросив о состоянии подведомственных мне кораблей и экипажей, отдал приказ – отправиться к берегам Мальты для рекогносцировки. Как я понял, наш флот совместно с французским в ближайшее время готовится захватить этот остров, по праву принадлежащий России и незаконно удерживаемый британцами.