Николай ехал на Красный Берег за лесом. Капли дождя непрерывно стучали по кабине, дворники не успевали очищать стекло. Дорога была разбита, огромные лужи не позволяли разогнаться. Неожиданно дождь закончился, автомобиль, натружено ревя, съехал с возвышенности и опустился в низину. Почти сразу непроницаемый туман стал застилать глаза, понемногу они привыкли, и Николай стал разглядывать мелькавший по обе стороны дороги сосновый лес. Между деревьями обозначились мокрые от дождя поляны. «Наверно появились грибы, на обратном пути остановлюсь и посмотрю», — невольно подумал он. Вместе с тем, чувство одиночества не покидало его, хотя Николай привык к таким рейсам. Во время пути он напевал себе под нос знакомые с детства песни, размышлял о своей жизни. Многие километры накрутил он по фронтовым дорогам, часто бывал под артиллерийскими обстрелами, получив несколько ранений, в том числе одно тяжелое. Демобилизовавшись из армии, решил, не изменять себе и сел за баранку, ставшему ему родным «ЗИСу». В создании семьи Николаю тоже улыбнулась судьба. В их поселке молодых, незамужних девчат было полным — полно, он оценивающим оком подсчитывал и сопоставлял достоинства и недостатки каждой из них. Потом понял, что лучшая — это Нина. Когда знаешь человека, его слабые и сильные стороны, то бессмысленно, и может даже невозможно, сравнивать его с другими. Николай был заражен страстью, и Нина, словно магнитом, притягивала его к себе. В их совместной жизни были моменты разочарования и восторга. Правда, редко, но всё же иногда в душе у него возникала ревность. Она, как гремучая змея, выползала неожиданно, в самое неподходящее время. Вот и не так давно, он раньше времени вернулся из рейса и застал у себя в гостях свояка, мужа сестры Нины. Раскрасневшийся, пьяненький сидел он на диване, раскинув руки, а Нина хлопотала возле печи. На столе были остатки обеда и полбутылки водки. Заплетающимся языком Григорий стал уверять, что пришел к нему по делу, но не застал, а Нина предложила пообедать он и согласился. Николай хотел забыть этот случай, но он всплывал в памяти, тревожил, от возникающей ревности, сердце колотилось в груди, желание узнать правду об их тайных отношениях не исчезало, а если они и есть, то непременно отомстить Григорию. «Жизнь коротка! — размышлял Николай. — Только на первый взгляд кажется, что она очень длинная, а она очень даже короткая. Такая короткая, что оглянуться не успеешь, как она закончиться. У меня есть чувства к Нине, я не хочу их скрывать и прятать. А у нее они есть? Может, и нет взаимных чувств. Что тогда? Это удар по моему самолюбию, гордости. А живем — то мы с тобой, Нина, неплохо. Я почти всегда уступаю тебе, а ты уступаешь мне. Уверен, что это взаимопонимание. Может что- то случилось в наших отношениях, и ты оступилась? Это бывает во многих семьях. В некоторых из них происходят случайные измены, а со временем все забывается, и об этом не хочется вспоминать». Невольно, в памяти всплыло, как он по воле случая, не думая о последствиях, изменил жене. Николай пытался оправдать свой поступок, но не знал как, долгое время пребывал в каком- то непонятном томлении духа и беспокойстве, постоянно ощущая себя виновным. Ему все время казалось, что Нина догадывается о его близости с другой женщиной, и с укоризной смотрит на него. Николай иногда ощущал себя человеком с не совсем удачной судьбой, но с удивительно удавшейся семейной жизнью. Они с Ниной воспитывали двух прекрасных детей. Порой он пытался найти недостатки в жене и, к своей радости, не мог их обнаружить. И только после произошедшего он понял, что близость с другой женщиной не ему была нужна, это была минутная слабость, а нужна она была, той женщине, не видавшей мужчину несколько лет. Для нее это была отдушина в жизни, плотской необходимостью. «Может такое случилось и у Нины с Григорием? А не я ли виноват, моя собачья жизнь? Бывает, неделями нет меня дома, не вижу женщины, не чувствую ее запаха, больше думаю о деньгах, чем о жене. Сам насквозь провонял бензином, когда приезжаю домой, уставший до чертиков, мне бывает не до женщины. Помылся, выпил водки, и спать, и так до следующего дня. Затем снова в рейс, — Николай прикусил губу, вытер со лба выступивший пот, — Что делать? Что предпринять, чтобы вывести на чистую воду эту парочку? Узнать правду, пусть даже горькую. Да и нужна ли ему эта правда, если мозг сверлит одна и та же мысль, она тяжела и слишком запутана. Григорий, если и виноват, навряд-ли раскроет свою душу… А если напоить его водкой? По пьянке он может и расколоться, начнет хвастать своими победами. Тут я его и поймаю. Отличная мысль. Я так и поступлю, заеду к свояку, приглашу в гости, только одного, без Маруси». Николай немного успокоился, обрадовался придуманной хитрости и даже стал насвистывать мотив весёлой песенки.

Через пару дней Николай подъехал на лесовозе к дому Григория. Хозяин колол дрова, а два его сына складывали их в поленницу.

— Привет, Гриша! Бог в помощь! Вижу чурок осталось совсем немного, сегодня закончишь. Приходи завтра ко мне, обмоем мой «калым» и завершение твоей работы. Настроение не очень, устал, хотелось бы взбодриться.

— Отлично, завтра у меня выходной, приду там и расслабимся. Давненько я у тебя не был.

Приглашение Николая не удивило Григория, ему нравилось бывать у того в гостях, сидя за пол-литровочкой, поговорить о жизни, обсудить мировые проблемы. На другой день, наскоро позавтракав, Григорий, неторопливой походкой подошёл к дому Николая и сразу увидел его. Николай стоял на крыльце, курил, глубоко затягиваясь. Увидев Григория, он махнул ему рукой и кивнул: «Заходи, располагайся, а я покормлю собаку и вернусь».

Зайдя в дом, Григорий прошел на кухню, заметив, что в доме, кроме двоих никого нет. Через несколько минут вернулся Николай и сразу прошел к столу, стал расставлять тарелки, резать хлеб. Григорий невольно залюбовался, как он проворно накрывает на стол, ставит посуду, раскладывает ложки и делает это как заправский официант. Неожиданно у Григория возникло ощущение чего-то неотвратимого, чего-то тревожившего душу. Неизвестно откуда возникла мысль: «Только — ли обмывать свой «калым» позвали меня?» Да и вид у Николая, был какой- то необычный, как у взъерошенного воробья. Между тем Николай достал бутылку водки, посмотрел на нее, задумался, поставил на стол, вернулся и достал другую.

— Не много ли нам будет?

— Нет, в самый раз. Ты что, домой торопишься?

— Нет! Мария на работе. У них там авария, заказ срочный поступил, сказала, что немного задержится.

Николай расставил на столе нехитрую закуску: чашку квашеной капусты, помидоров, огурцов, репчатого лука.

— Ну, вроде все, садись.

— Да, да, — почему- то взволнованно произнес Григорий и, торопясь сел за стол.

Николай разлил водку больше чем по полстакана и произнес:

— За прекрасных дам! Первый тост, до дна. Радость только на дне, как в бездне.

— Почему сразу за дам? Может как в недавние времена первый тост за здоровье товарища Сталина!

— Нет, за хозяйку дома! — и Николай, запрокинув голову, залпом, вылил все содержимое стакана в рот. Водка обожгла горло, опустилась во внутрь, вместе с ожогом исчезла напряженность, неловкость. Наступило душевное спокойствие, даже умиротворение.

— Ну, что по второй? — Николай вновь наполнил стаканы.

— Между первой и второй- промежуток небольшой.

Григорий наложил себе в тарелку несколько огурцов и помидоров. Выпив водку, он невольно поморщился, откусил огурец. Огурец был полон рассола, Григорий втянул в себя солено — кислую, острую жидкость. Приятное тепло от выпитой водки пробежало по всему телу, он почувствовал, как вес обмяк. Головау него закружилась, он непроизвольно заулыбался и почесал затылок. Николай протянул руку, чтобы снова наполнить стаканы.

— Ты, что делаешь? Куда гонишь? Хочешь меня накачать?

Николай ничего не ответил, плеснув немного водки в стакан, поднял его. Рука предательски задрожала, словно он держал тяжелый груз. Лицо его раскраснелось, на носу выступил пот. Николай поставил стакан на стол.