– Анна Владимировна, где документы, срочные, что с почты забрали?

Утро не предвещало ничего хорошего. Все десять судебных процессов, запланированных на день, закончились. Теперь остались всего вечер и ночь для обработки информации и подготовки протоколов. В вечернее и ночное время девушка быстро выполняла рабочие дела, а днем ее ждала бесконечная череда судебных заседаний и лиц.

Услышав резкий голос босса, Анна вошла в кабинет судьи. Еле различимый за завалами дел и документов хозяин кабинета, худой, нескладный мужчина средних лет, безуспешно пытался привести в порядок свой стол.

– Сейчас, сейчас я поищу. – Голос девушки немного дрожал. Анна работала меньше полугода, но уже понимала, какой объём работы на нее возложен. «Глаза боятся, руки делают», – когда-то учила бабушка. Вспоминая о ней, Анна всегда чувствовала прилив жизненных сил. Она метнулась в свой смежный кабинет к сейфу.

Огромные стопки судебных дел были разложены на столе кабинета секретарей. Напольный двухстворчатый сейф из крашенной в грязно—белый цвет стали, до верху забитый томами дел, был раскрыт. За дела секретарь отвечала головой.

Анна буквально шила дела белыми нитками: черных не выдавали. Формировала из десятков, а то и сотен документов те самые судебные дела, в ходе которых разбивались или склеивались судьбы. Вызывала стороны судебного заседания, людей, которых бывало в деле столько, что руки синели после оформления повесток, которые Анна пачками отправляла на почту. Звонки, корреспонденция, полная организация всех судебных заседаний, а самое главное – протоколирование каждого слова в процессах. А судебных процессов случалось больше чем по десять в день. В процессах, где родственники чуть не выцарапывали глаза друг другу за квартиру умершей бабушки, которую при жизни и не навещал никто, где после жестоких ошибок врачей люди пытались найти правду или получить компенсацию за свои увечья. В процессах, где после жестоких ДТП пострадавшие надеялись хоть как-то возместить себе огромные расходы на лечение. В судебных делах выворачивалась наизнанку вся грязь, которая обычно пряталась за закрытыми дверями. Это была самая настоящая драма жизни, где Анна была просто безмолвным свидетелем, мелким участником аппарата суда, беспристрастного и равнодушного. Но эта беспристрастность порой имела двойное дно, которое поблескивало золотом. Об этом Анна пока еще не знала.

– Где документы? Ищите, они нужны в процесс, там от прокурора должно было быть обращение. Заседание завтра с утра, чтобы документы были на столе, – раздавался недовольный голос судьи из открытой двери его кабинета.

Анна мельком взглянула на костлявую спину судьи, мелькнувшую в проеме входной двери. Она даже не заметила, что рабочий день давно закончился.

«Черт, я точно помню, что забирала стопку документов из канцелярии и оставляла на своём столе, пока в туалет выходила, где же они? – Анну словно обдало холодной волной, и что—то колючее сжалось в желудке. – Уже конец дня, посторонних в коридоре нет, процессы закончились…»

Девушка судорожно принялась вытаскивать из сейфа дела. Папки с глухим стуком падали на пол. Огромная пачка неразложенной корреспонденции веером раскинулась по полу. Анна, сидя на корточках, откладывала в сторону лист за листом и еле сдерживала слезы. Потеря документа грозила в лучшем случае увольнением, а в худшем – черной меткой на дальнейшей карьере.

Кабинет секретарей представлял собой прихожую, в которую выходили две двери в смежные кабинеты судей. Слева велись процессы по гражданским делам, справа находился кабинет другого судьи по делам административным. Кабинет Анна делила с коллегой Ирой, эффектной фигуристой брюнеткой, которая была без пяти минут помощником судьи, по совместительству – дочкой судьи районного суда, и не сильно заморачивалась работой. Дела ее судьи были административные, что предполагало меньшую волокиту, мало бумаг, завершение дня вовремя и пренебрежительное отношение к простым смертным без рода без племени. К последним Ира относила свою коллегу Анну.

Ира красила губы, глядя в зеркало на внутренней створке приоткрытого шкафа для одежды. Закончив наносить помаду, она встала и разгладила на крутых бедрах яркую юбку.

– Интересно, форму, что нам шьют, укоротить под себя можно будет? А ты чего роешься в сейфе, как крот?

– Ты не видела документы? На столе моем лежали, в красной папке «Входящее»?

– Не-а, не видела, я только что из буфета пришла. Только твой «чекист» у тебя тут копался, когда ты выходила, у него и спроси. Арриведерчи. – Ира захлопнула дверь шкафа, накинула бежевый тренч и вышла в коридор.

Анна перерыла весь сейф, искала, пока охрана не погасила свет в коридорах, но ничего не нашла.

– Глянь, паук ползет. Вона, на стене. – Бабушка мягко повернула голову внучки. – Примету помнишь?

– Какую, бабуль? – Шестилетняя Анечка внимательно смотрела на бабушку.

– Вверх – удача в обе гачи, вниз – беде быть, а этот ядовитый, сучонок. – Бабушка не мигая смотрела на внучку своими серыми глубокими глазами.

– А я думала – к хорошим новостям… Большой- то какой. – Девочка с интересом и осторожностью разглядывала насекомое с мохнатыми лапками и белым крестом на спинке.

– Ха, это уже от паука зависит! Этот точно не с вестями приполз. Сама и спроси, а лучше прикажи. – Бабушка Маня улыбалась, её стальные крепкие зубы поблескивали на солнце.

Паук размером с детскую ладонь медленно перебирал мохнатыми лапками, двигаясь в сторону девочки. Закатные лучи освещали стену сарая, рядом с которой на узкой лавке сидели бабушка и внучка. В старой, покосившейся самодельной постройке были только три стены, доски и фанера выгорели и местами подгнили.

– Как же это, ба? – Девочка сжалась от ужаса, она не могла двинуться с места – и снова пронзительный звук в ушах начал заполнять пространство.

– Забыла, что ль? Вспоминай. – Прикосновение мохнатой лапки к щеке заставило девочку подскочить.

«Опять этот кошмар! – Анна вынырнула из мучительного сна, как из омута. – Видимо, перенервничала из-за потери документов, куда ж они запропастились-то?»

Голова была тяжёлой, простыня намокла от пота. Кое—как поднявшись с постели, девушка поплелась на кухню. В квартире больше никого не было: Таша не ночевала дома. Анна налила себе воды из чайника, взглянула на стенные часы. Они показывали 03:03.

«Схожу я к тетке-экстрасенсу, может, от фобий меня избавит, надоело уже это все…»

***

– Анна Владимировна, зайдите ко мне в кабинет, – металлическим голосом приказал босс.

– Иду. – Красноватые припухшие глаза Анны красноречиво говорили о беспокойной ночи.

– Что вы себе позволяете? Оставление важных документов без присмотра, халатное ведение дела! – Судья достал из своего небольшого сейфа, обычно запертого на ключ, папку с документами, которые накануне Анна искала почти до рассвета. Швырнул их на стол перед стоящей хрупкой фигуркой.

– Как? Они… у вас? Я их не оставляла без присмотра, только на своем столе, и то когда на минуту вышла в конце рабочего дня в туалет! – Слезы предательски набухали в глазах. «Только не здесь», уговаривала себя девушка, сжимая за спиной руки в кулаки до боли. В ладонях ощущались жар и влага.

– Свободны, следующего предупреждения не будет! Документы в дело, выходим в процесс, зовите людей. – Судья развернулся к компьютеру, давая понять, что разговор окончен.

– Хорошо… – Девушка разжала непослушные пальцы, взяла папку с надписью «Входящая корреспонденция» и вышла из кабинета. Сразу же из глаз хлынули слёзы.

«Козел, специально подстроил…» – Анна с кипой судебных дел, переданных из канцелярии, поднималась на третий этаж. Слезы уже высохли, контрастное умывание над раковиной с отколотым краем смыло остатки косметики. Оставались только краснота и припухлость возле глаз, которые делали девушку похожей на обиженного ребенка.