Эммелина вспомнила, что девочкой часто любовалась на открытку, представляя себе, как здорово было бы играть среди ив. Того дома теперь не стало, но этот был точно таким же, и даже ивы были настоящими. Да, они были великолепны. И росли прямо возле дверей.

Эммелина не знала, как справиться с нахлынувшими на нее чувствами.

– Ты не должен был делать этого, не сказав мне ни слова, – прошептала она, закрывая изображение на открытке рукой. Ее голос был едва слышен.

– Ну да, ну да, – закивал Уэстон. – Знаю, что должен был сказать тебе. Но если бы я сделал это, ты… поехала бы со мной в Калифорнию?

Эммелина отрицательно закачала головой, и улыбка на его лице исчезла.

– Послушай, – проникновенно обратился к ней Джефф. – Что бы ты там ни думала, это не было чисто деловым предложением. Мне хотелось, чтобы ты поняла, что у тебя есть выбор, есть не только прошлое, но и будущее.

Эммелина чувствовала, что еще немного – и она потеряет самообладание.

– Ты не должен был подвергать меня подобному испытанию, – пролепетала она. – Я могла бы подать на тебя в суд и… потребовать возмещения морального ущерба.

– Давай все-таки обойдемся без суда, – ласково проговорил Джефф Уэстон. – И немедленно все обсудим. Скажи мне только, что ты хочешь, и ты это получишь.

Ответом ему была высокомерная усмешка.

– Вам не откупиться от меня, мистер Уэстон, – заявила мисс Прайс, – ничего из этого не выйдет.

– Я и не собираюсь, Эммелина, – терпеливо ответил Уэстон. – Меньше всего мне хочется откупаться от тебя.

Нотки, зазвучавшие в его голосе, поразили Эммелину. В его глазах запылала страсть, страстью были полны и его слова. Это смутило Эммелину больше всех речей, вместе взятых. Прошлой ночью он отказался от нее, а теперь говорит ей такие странные вещи – нежные и чувственные, да и вообще производит впечатление человека, к ней неравнодушного. Но даже если Джефф и был искренен, она не поддастся на его уговоры. Он наверняка будет потом груб с ней и наделает ужасных вещей.

– Прекрати, – попросила она.

– Что, по-твоему, я должен прекратить?

– Не будь со мной нежным и чувственным, – пояснила Эммелина. – Это не в твоем духе. – Она отвернулась, чтобы не видеть его проницательных зеленых глаз, однако, даже не глядя на него, она почувствовала, что Джефф улыбается. Его улыбка согревала ей спину и шею.

– Может, все дело в том, как ты влияешь на меня… – хрипло проговорил Уэстон.

Дав ему откашляться, Эммелина направилась в большой зал, в свой бутик. Там ничего не изменилось, даже резные шкатулочки для сладостей в форме туфелек стояли на своих местах.

– У тебя по-прежнему есть дом и магазин, – заметил Джефф, вошедший в зал вслед за ней. – И плюс ко всему – деньги за дом твоей бабушки, который должен был перейти к тебе. Этой суммы с лихвой хватит на то, чтобы оплатить обучение Спайка в колледже.

– Одного дома было бы более чем достаточно, – заявила Эммелина, – а за обучение Спайка я могу заплатить и сама. И себя при этом содержать, так что благодарю покорно.

– Ничуть не сомневаюсь в том, что финансовых затруднений ты не испытываешь, – кивнул Уэстон. – С меня было достаточно истории с фиаско «Уизард текнолоджиз». Но ведь деньги – это еще не все. Деньги не дают счастья, или ты с этим не согласна?

– Я вполне счастлива, – вымолвила Эммелина, раздумывая о том, как бы ей улизнуть от своего собеседника. Его горячее дыхание обжигало ей шею.

– Что-то по тебе этого не скажешь, – заметил Джефф.

– Господи, да я же была уверена в том, что ты разрушил мой дом!

– Но я этого не сделал, а ты счастливее не стала, – проговорил Уэстон.

– Я счастлива! – вскричала Эммелина. – Счастлива!

– Так продемонстрируй же мне наконец, насколько именно ты счастлива, – подначивал ее Джефф. – Давай же, смелее! – Он прикоснулся к ее руке, и Эммелина дернулась в сторону.

– Если бы вас действительно интересовало, счастлива я или нет, вы оставили бы меня в покое, мистер Уэстон, – сказала она. – Вы достигли своей цели: ни я, ни мой дом больше вам не мешают.

– Неужто ты и вправду хочешь, чтобы я сейчас ушел? – поинтересовался Уэстон. – Или ты хочешь, чтобы я ушел от тебя, так же как хотела вчера?

– Я должна была позволить тебе уйти!

– Нет, – отрицательно покачал головой Джефф Уэстон. – Ты хотела мужчину, и в тебе оказалось достаточно женского начала, чтобы признаться в этом.

Это было уже слишком! Эммелина Прайс резко повернулась к Джеффу, не веря своим ушам.

– А вы, сэр… Вы думали только о том, чтобы унизить меня! – возмущенно проговорила она.

– Во-первых, я не унижал тебя, а во-вторых, я был сущим идиотом, – сказал Уэстон. – К тому же мне казалось, что я защищаю тебя.

– Так защитите меня еще раз! – Ее голос дрогнул, глаза Джеффа вспыхнули. Еще мгновение – и между ними пролетит искра.

Уэстон оценивающе посмотрел на свою собеседницу, словно хотел определить, насколько сильным будет назревающий ураган.

– Ты делаешь ошибку, – промолвил он, тряхнув головой, от чего прядь бронзовых волос упала ему на лицо, – потому что не знаешь, когда подхватишь лихорадку и тебе понадобится аспирин.

– Я уже вылечилась, так что спасибо. – «Скорее умру, чем улыбнусь», – подумала Эммелина.

– Ну хорошо, я уйду, – Уэстон взял свой пиджак, лежавший на спинке кушетки, – но сперва я должен кое-что тебе сказать, и коли уж я согласился свалять дурака, то постараюсь изложить свои мысли как можно правильнее.

– Насколько я понимаю, ты уже… – Эммелина осеклась, пораженная выражением его глаз. Только сейчас она поняла, что Уэстон не шутит.

– Возможно, это звучит нелепо, – почти сердито начал он, – но до знакомства с тобой я не знал, что такое красота. Может, я считал красотой улыбку Синди Кроуфорд или то, как мчится по дороге «феррари». Не знаю… Но ты – ни то и ни другое. Ты излучаешь гордость и чистоту… И честность… Они и внутри и снаружи тебя. Твоя красота осеняет окружающий тебя мир, Эммелина. Большинство людей не обладает таким даром.

Она не решилась произнести ни слова. Похоже, Уэстон полностью раскрылся перед ней. И раскрыл ее, ее сущность. Даже птицы в магазине перестали петь.

– Мне всегда казалось, что все, что я умею в жизни делать, – это совершать всевозможные сделки, – продолжал Уэстон. – Но теперь я научился делать и понимать еще кое-что. И только благодаря тебе.

– Ты говоришь об идеалах? – прошептала Эммелина Прайс.

Из груди Уэстона вырвался тяжкий вздох сожаления.

– Я никогда не хотел обидеть тебя, Эммелина, – произнес он. – Мне лишь хотелось, чтобы у тебя был выбор.

Стиснув в кулаке пиджак, Джефф пятерней другой руки провел по взъерошенным волосам. Его глаза полыхнули неистовым огнем. Внезапно Эммелина поняла, что этот человек очень раним и чувствителен, а ведь раньше ей это и в голову не приходило.

– Я тоже кое-чего хочу, – сдержанно проговорила она.

– Знаю чего, – кивнул Уэстон. – Я ухожу.

Эммелина Прайс не промолвила ни слова, пока Джефф встряхивал пиджак и вынимал из кармана солнечные очки. Зато она начала расстегивать свои пуговицы – спокойно, одну за одной. Когда она подняла голову, то увидела, что он наблюдает за ней сквозь темные стекла, а уже через мгновение вопросительное выражение на его лице сменилось чисто мужским интересом.

– На это потребуется немало времени, – прошептала Эммелина.

– Если у меня что и есть, так это время, – хрипло проговорил Джефф.

«Ничего себе признание», – мелькнуло в голове у Эммелины Прайс, вспомнившей в это самое мгновение, как он впервые пришел в ее магазин со своей белокурой секретаршей, с сотовым телефоном, пейджером, факсом и всякой прочей электронной дребеденью.

Уэстон покачал головой с таким видом, словно слов не находил. Очков на нем уже не было, равно как и пиджака.

– Если у тебя устали руки, мы можем делать это по очереди, – предложил он, имея в виду ее пуговицы.

По лицу Эммелины пробежала быстрая, смущенная улыбка, ее руки упали. И еще по какой-то причине на ее глазах выступили слезы, и когда Уэстон, приблизившись к ней, заметил это, у него от волнения перехватило дыхание.