Молодой жандарм секунду помедлил... и сделал шаг в сторону, пропуская следователя.
Не приближаясь к телу (то, что Наташа Филч мертва было понятно и без коронера) Фигаро приложил «очки» из больших и указательных пальцев рук к глазам.
Алый. Алый, бордовый, много алого, чёрного и бордового. Пассажиры «керосинки» были в глубоком шоке, и излучения их «вита» застилали всё вокруг подобно дыму. Чуть ярче сверкали ауры жандармов (те тоже были, мягко говоря, не в своей тарелке), черным трауром переливался свет вокруг Клариссы Дейл (как ни странно, её скорбь была совершенно неподдельной), и...
Тонкие разноцветные «веретёна» похожие на дымок затухающего костра поднимались над телом Наташи Филч. Аура девушки уже практически рассосалась, и было видно, что призрака от неё не останется. Быстрая, неожиданная и странно-спокойная смерть, точно девушка, наконец, расправив плечи, и свободно вздохнув, расправила невидимые крылья, и рванула прочь от земных сфер, оставляя за собой лишь печаль. Красный росчерк-линия чуть ниже подбородка: результат крайне неудачного стечения обстоятельств. «Керосинка» двигалась медленно, водитель успел затормозить, но, очевидно, девушка споткнулась, и в самый последний момент...
- Колесо, – пробормотал Фигаро, – просто колесо сломало ей шею.
- Да, – за его спиной раздался спокойный мужской голос, – всё верно. И куча свидетелей.
Фигаро обернулся.
Главный жандарм стоял у него за спиной; на лице седого великана застыло странное выражение то ли раздражения, то ли любопытства, то ли того и другого вместе взятых.
Следователь молча протянул руку. Жандарм, помедлив, так же молча пожал её. Рукопожатие у него вышло крепким, но, в то же время, очень деликатным.
- Абрахам Ашер, начальник жандармерии Серебряной Пагоды.
- Александр Фигаро, старший следователь Департамента Других Дел. Простите, что вторгаюсь, но... Менее двух часов назад эта девушка принесла мне ужин, и я...
- Понимаю. – Ашер, поморщившись, кивнул. – Шофер мотофургона у нас в «будке»; офицер Лайсон отпаивает его коньяком. Похоже, действительно, просто несчастный случай: девушка выскочила на дорогу из-за фонаря – видите, какие здесь кусты? И в этом месте нельзя переходить дорогу. Вон, даже знак повесили. Шофер ударил по тормозам, но... – жандарм развёл руками. – А вы, кстати, что скажете? Я вижу, вы колдовали, или что-то в этом духе.
- К сожалению, ничего сверх того, что сказали вы, господин Ашер. – Следователь поджал губы. – Признаков насильственной смерти нет. Хотя, конечно, я бы послушал, что скажет коронер.
- Он сейчас на приёме у госпожи Флай. – Ашер скривился и безнадёжно махнул рукой. – Уже, небось, нахлебался пунша и перешёл на водку с лимонным соком. В другой ситуации я, разумеется, притащил бы его сюда хоть полуживого, и взглядом не моргнул. Но тут, похоже, всё предельно ясно. Сейчас успокоим шофера, постелим ему в участке, а наутро возьмём показания, да только вряд ли они буду чем-то отличаться от показаний пассажиров... Дьявол, а какой хороший был вечер! – Жандарм скрипнул зубами и тихонько выругался. – А вот и газетчики. Легки на ногу, с-с-сукины дети...
- Прогоните?
- Не могу. Закон о свободе прессы, чтоб его... Ладно, господин Фигаро, бывайте. Выпейте коньяку и попробуйте успокоиться. Ну а если не получится, так я в участке до поздней ночи. Приходите, хлопнем по двести, в картишки перекинемся. У нас тут ДДД нечасто бывает.
- Спасибо. – Фигаро глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, и помассировал виски. – И извините за вторжение. Это...
- Инстинкты следователя, понимаю. – Жандарм усмехнулся, но веселья в его голосе не было. – Ничего страшного. Спокойной ночи.
И он ушёл к жандармской «будке»: обитому железом фургону, что тихо постукивал в сторонке разбитым мотором («клапана вразнос, – подумал Фигаро, – недолго эта машинка пробегает...»). Хлопнула дверь, скрипнули рессоры. Где-то заливисто защебетала в ветвях птица.
Захлопали вспышки фотоаппаратов; это репортёры, наконец-таки, нашли лучшие ракурсы, и теперь изо всех сил давили на гашетки спусковых механизмов, с жужжанием перематывая плёнку в барабанах новеньких «Пентаграммов». Фигаро отвернулся. Он не то чтобы не любил газетчиков, но если бы перед ним встал выбор – пристрелить либо журналиста, либо адвоката, то следователь бы серьёзно задумался.
- Расслабьтесь, – донеслось откуда-то из-за спины, – они просто стервятники. Милые птички, питающиеся мышками и ящерками, но уж если почуют сочную падаль...
Следователь вздохнул, тихонько пробормотав проклятье. Похоже, у обитателей Серебряной Пагоды подкрадываться со спины входило в список местных традиций.
- Кто на что учился, – сказал он, не оборачиваясь, – хотя я бы на такое даже учиться не пошёл. Уж лучше в жандармы.
- Зря. – За спиной тихонько рассмеялись. – То же дерьмо, только в профиль. Это я вам как вовлечённое лицо говорю.
Фигаро, наконец, обернулся.
Это был молодой жандарм с «птичками» первого помощника, приехавший на место трагедии одетый по форме, и следователь, наконец, понял, почему.
Жандарму было лет двадцать, и сейчас, в свете фонаря, наконец, стало заметно, что он не просто молод, но и очень хорош собой: тонкие черты лица, глубокие синие глаза и копна золотистых, чуть вьющихся волос, свободно падающая на плечи. В новенькой форме, да ещё при таком освещении на фотографиях в завтрашних газетах он будет выглядеть просто шикарно, так что и молодые незамужние девицы, и уже не юные, но всё ещё бойкие вдовушки в ближайшие несколько месяцев будут засыпать с фото златокудрого жандарма в обнимку.
Юноша чуть улыбнулся, словно понимая, о чём думает следователь, дал газетчикам сделать ещё несколько снимков, и, похлопав Фигаро по плечу, шепнул ему на ухо:
- Предлагаю отойти в сторонку и перекурить. Сейчас тут будет чёрт знает что: шеф будет отвечать на вопросы, тело станут грузить в фургон... бр-р-р-р! Не поймите меня неправильно, я не чистоплюй, но, как по мне, Ашер газетчикам попустительствует. Ну, пусть фотографируют, чёрт с ними. Но ответить на вопросы можно и на ежемесячной конференции, право слово.
- И часто у вас случаются ежемесячные конференции? – Следователь фыркнул.
Первый помощник Ашера немного подумал.
- Если я правильно помню, то последняя была два года назад, под День труда... Или под День работника... Короче, осенью... Да идёмте же... Вон туда, за ратушу. Там есть лавочка, и нет фонаря. Всё равно это надолго.
...На какой-то миг Фигаро показалось, что они с жандармом буквально нырнули в плотную бархатистую темноту летнего вечера, так резок был контраст между зажатым в круге фонарного света женским телом с окружившей его толпой, и остальным пространством. В лицо словно дунули нашатырём; думать и дышать сразу стало намного легче.
- А говорят, у нас в городе никогда ничего не происходит. – Молодой жандарм вздохнул. – Если бы... Совсем молодая, ей бы жить да жить. И вот выходит девушка вечером из дома, думает, наверно, о чём-то своём, женском, и тут – бах. Не думаю, что она страдала. Но это ведь тоже страшно: её, получается, как будто выключили. Клац. И нет человека. В прошлом году на фабрике ремонтник по пьяни попал в станок, тоже приятного мало, скажу я вам.
- Но, – Фигаро сунул руку в карман и поморщился – он опять умудрился оставить трубку в комнате, – несчастные случаи – это одно, а убийства – совсем другое. Вы где-нибудь служили до Серебряной Пагоды?
- Да. – Жандарм спокойно выдержал взгляд следователя, достал из кармана красивую картонную пачку «Вензеля» и протянул Фигаро. – В Затхлых Отдушинах. Город углежогов и шахтёров в сорока верстах от Верхнего Тудыма. Знаете такое место?
- Знаю. – Следователь, благодарно кивнув, взял сигарету, тут же прикурив заклятьем, и прикрыл глаза от удовольствия. Всё же, «Вензель» был отменной маркой сигарет; возможно, даже лучше «Звезды». – И почему перевелись в Пагоду?
- Меня перевели. – Молодой жандарм невесело усмехнулся, сделав ударение на первом слове. – Как выяснилось, я совершенно не подхожу для такой работы. Тела, кровища, перестрелки... Это папенька был жандармом до мозга костей, да и дед тоже оттуда. Считалось, что я продолжу династию, ха-ха... Поначалу я был не против. Мне, откровенно говоря, вообще было плевать, куда поступать; в четырнадцать лет, сами знаете, в голове ветер. Окончил академию с отличием, открывал выпускную церемонию, всё такое. А потом случились Затхлые Отдушины. Когда я... – да, вот и скамейка, кстати... – когда я на первом же задании проблевался прямо на труп, а на втором не смог выстрелить в спину убегающему бандиту, меня едва не вышвырнули с позором. Помогли связи папеньки, Эфир ему пухом, и мне оформили перевод сюда.
