Развеивая Малефирана по ветру, следователь испытывал почти что сожаление: деревня, наконец-то, избавившись от Другого-террориста, тут же принялась оттягиваться по полной – жители Крючьев тузили и крыли друг друга этажами с таким энтузиазмом, что у Фигаро даже возникло желание взывать на ту же должность демона посильнее. Спасло деревню лишь чувство долга следователя и отсутствие у Фигаро специальных знаний в области высшей демонологии.

«Может быть, – думал он, задумчиво попыхивая трубкой, – здесь происходит нечто подобное? Да ну, неужели метафизики Особого отдела не заметили бы присутствие демона? Чушь, ерунда. Но что-то в этом такое есть... Хотя, будем откровенны, люди в Серебряной Пагоде не похожи на угнетаемых рабов некоей Другой силы. Они... ну... просто добродушны. Что, понятно, не странно само по себе, но в таких масштабах и при настолько локализованном проявлении не может не вызывать подозрений»

Он вскочил с кресла, и принялся нарезать круги вокруг стола, сунув руки в карманы и яростно пыхтя трубкой.

«Так, спокойно. Ты ведь, если так подумать, ничего здесь толком и не видел. Сходи на рыбалку с этим Хонти. Осмотри кладбище, завались в парочку пивных, поболтай с кем-нибудь на рынке. Что ты тут успел осмотреть? Вокзал и его окрестности? Запертую ратушу? Выкинь всё это из головы. Представь, что разговора с Ноктусом не было. Что ты – простой следователь ДДД, который приехал в этот городишко по своим скучным делам. Ищи странности, а потом уже будешь их обдумывать»

Идея была хороша: зная куратора Ноктуса (а Фигаро за время стажировки успел познакомиться с ним довольно хорошо) тот мог в качестве своеобразного теста подкинуть следователю совершенно бредовую информацию, ожидая, что Фигаро её опровергнет, выведя куратора на чистую воду. Такие фокусы со стороны Ноктуса, по рассказам других агентом Особого отдела, не были чем-то из ряда вон; куратор слыл в ОО той ещё сволочью, пусть даже и с большим сердцем.

- Ладно, – сказал Фигаро вслух, – работать так работать. Схожу-ка я, действительно, на кладбище. Я же, в конце концов, инспектор. Вот и займусь инспекцией.

Он решительно схватил котелок, нахлобучил его на голову, подхватил саквояж, и вышел из номера.

Но защитные заклятья и заклятья слежения, на всякий случай, оставил.

Ни на какое кладбище Фигаро в этот день так и не попал.

Началось всё с ратуши, которая, внезапно, оказалась открытой. Двойные двери были распахнуты настежь и подпёрты деревянными уголками-стопорами, а у дверей стоял маленький табурет, на котором сверкала хромом квадратная коробочка с приклеенной к её боку табличкой. На табличке красовалась сделанная через трафарет надпись:

«Вниманию жителей и гостей города!

Просим вас посетить Ратушу – великолепный образчик древней архитектуры, ознакомиться с краткой историей Серебряной Пагоды, а также увидеть фрагменты настоящих фресок эпохи ранней Реформации!

Стоимость экскурсии – половина серебряного империала.

Деньги оставляйте в коробке.

Администрация»

- Серьёзно? – пробормотал следователь, потирая лоб. – У них тут что, экономика на доверии? Просто кидаешь монеты в коробку, и всё?

Он повертел головой, но ничего похожего на билетную кассу в поле зрения не обнаружилось.

Пожав плечами, Фигаро подошёл к коробке, бросил в прорезь серебряк (всю медную мелочь он потратил вчера) и вошёл в гостеприимно распахнутые двери.

Его обдало прохладой и тем непередаваемым ароматом, который присущ всем старинным зданиям: пыль, камень, влага и странное нечто, которое Фигаро сам для себя называл «ароматом веков»: так пахнет из старого-старого колодца или винного погреба.

Из мрака узкого алькова (маленькая прихожая ратуши освещалась «вечными» алхимическими факелами, в общем-то, довольно похожими на настоящие) вынырнула высокая фигура в коричневой робе с клобуком на голове. Следователь даже вздрогнул, но мигом сообразил, что перед ним просто экскурсовод в древнем монашеском облачении.

Экскурсовод предложил помощь в осмотре и краткую информацию о ратуше, при этом с улыбкой (у него было совсем юное лицо, на котором ещё даже не начали пробиваться усы) пообещал не мешать.

Фигаро согласился.

Поразительно, но экскурсовод, действительно, умудрился не мешать. Он постоянно держался где-то в тени позади следователя, изредка напоминая о себе лёгким шелестом робы о пол или мягкими шагами вдоль стен, и подавал голос только тогда, когда интерес Фигаро к той или иной части интерьера становился слишком уж очевиден. Следователь подумал, что у этого юноши могли бы поучиться ремеслу многие столичные горлопаны, вопящие тебе на ухо как раз тогда, когда тебе этого меньше всего хочется. Экскурсовод ратуши говорил тихо и вкрадчиво, рассказывал живо и интересно, и совершенно не вызывал антипатии.

Ратуша оказалась не просто древней; ей было, без малого, восемьсот лет. Когда-то на этом месте стояла наблюдательная башня, потом – замок, а потом, уже на территории замка, возник небольшой монастырь, фрагменты стен и фресок которого сохранились и до настоящего времени.

- А зачем здесь, в такой глуши, замок? – Фигаро озадачено почесал нос. – Тут же вокруг только горы.

- Когда-то, – экскурсовод, похоже, ни в малейшей степени не обиделся на «глушь», – как раз через эти места проходил большой торговый тракт, который, само собой, приходилось охранять. Это уже после, когда строили железную дорогу, взрывали горы и перекрывали реки, на том месте, где можно было найти остатки старой дороги, появилось озеро. До этого там была весьма живописная равнина, ведущая к удобно расположенному перевалу, который в былые времена имел стратегическое значение.

- Получается, королевские инженеры допустили затопление исторической памятки? – Следователь нахмурился.

- Ну что вы, не стоит преувеличивать. – Экскурсовод, едва заметно улыбнувшись, махнул рукой. – Во-первых, все раскопки там уже исчерпали себя, а, во-вторых, на том месте проходила просто дорога. Да, вокруг были места стоянок, да, иногда там находили наконечники стрел или старые ножи, но ничего такого. Поверьте, уж лучше пусть там плещется озеро, а у нас в городе будет вокзал.

Фигаро кивнул, соглашаясь. На самом деле он не так уж и переживал за судьбу древнего тракта, но вот старинное здание ратуши его захватило. Он чувствовал тяжесть лет, лежавших на осунувшихся плечах этого строения, которое видело слишком много и слишком часто менялось, перестраивалось, но, в итоге, оставалось самим собой, чувствовал эфирное эхо бесчисленных рук, что касались этих стен, чувствовал призраков под этими сводами (те предусмотрительно попрятались, почуяв Личный Знак следователя Департамента). Здесь работали колдуны и алхимики, здесь возносили молитвы далеко не только Богу Единому, веру в которого несла Старая Церковь... и когда-то, давным-давно, здесь обитало весьма сильное Другое существо. Но, чем бы оно ни было, оно давно ушло, покинуло эти края и эти Сферы, оставив после себя лишь глухой отголосок в ткани мироздания.

«Странно, – подумал следователь, – что здесь сейчас никто не живёт. Старинные здания с такой аурой почти всегда становятся обиталищем какого-нибудь духа – сильного, но, как правило, безвредного. Здесь подходящая для этого атмосфера, эфирный фон – называй как угодно. Но здание пустует, если не считать нескольких призраков, которые уже наверняка давно впали в маразм... Стоп, а это что за фреска? Уж никак Моргана Благая в окружении своих почитателей?»

- О, вижу, вас заинтересовала одна из наших самых старых фресок. – В голосе экскурсовода слышались нотки уважения; похоже, он решил, что Фигаро, по меньшей мере, какой-нибудь столичный меценат, влюблённый в историю. – Сохранился, к сожалению, лишь фрагмент, но из надписей на дореформенной латыни можно понять, что здесь изображена канонизация леди Морганы Папой-Архипредателем. Сложно точно установить год создания фрески, но, как видите, Моргана Первая здесь без нимба. Но – и это весьма любопытный момент – в короне. Судя по всему, хозяин замка решил сохранить нейтралитет в Большой гражданской войне. Так делали многие в этих краях: основные сражения разворачивались далеко, а местной знати было откровенно безразлично, кто победит; они одинаково легко шли на сотрудничество и с Мерлином Первым и с Белым Конвентатом. Так что к тому времени, как Квадриптих победил, война эти края практически не затронула.