Они нашли вход в лес, откуда пришли, и пошли по нему. Ноги зашагали быстрее, но настроение сменилось полностью. Проще сказать, что тут они заметили разницу между вчера и в доме. Они просто вновь стали тем, кем и были – потерянными, и в самых чреватых обстоятельствах, детьми. Мигель шел, натянутый, как струна, вцепившись взглядом в каждую точку панорамы, не переставая всеми точками живота ощущать свою сестренку, перебирающую ногами за спиной. Марисол, смотрела поверх плеча и низ живота был напряжен до упора.

Отдаленный гром докатился до них и что-то пробежало по телу. Они не дошли две трети до дороги. Да и зачем им теперь туда идти. Мигель отставил руку назад и две прохладные ладошки взялись за нее. Они стояли некоторое время. Какая-то часть их тела что-то хотела увидеть там, за лесом, слева, далеко, вверху. Но это было странное чувство. Они пошли назад.

Собака стояла сзади. Спокойно и наклонив голову чуть на бок. Она отступила с тропы и пропустила их. Когда она оказалась между ними и дорогой, Марисол перешла на прыг-скок, а Мигель стал думать о луке. И ноги побежали. Ивы прошелестели иголочками, уверенное «Ква» донеслось от воды. Обед стоял на столе.

Они умылись и пошли уплетать похлебку. Посуду пошли мыть вместе. К пруду. А собака шлепала по краю воды и брызгалась. Марисол пыталась ее укусить, но она была быстрее и убегала по линии воды. Мокрые были все. Мигель побежал за луком. Но, набросив колчан, он увидел щетку, похожую на мухтарову, и взял ее вместе с луком. Девочка сидела на крыльце, и желтые волосы растекались повсюду. А пес сидел у ее ног в позе сфинкса. Мокрые оба на всю нижнюю половину.

Мигель положил лук на пол, сел на пятки и начал операцию по расчесыванию. Не совсем понимая ни технику, ни смысл данной операции, ни мотивы своих поступков. Он приложил щетку к волосам на уровне шей и потянул ее вниз. Щетка углубилась и легко проскользила вниз по прекрасно расчесанным волосам. Глаза Марисол океаническим блеском потопили Мигеля. Всякие остатки пошатнувшегося рационализма рухнули и испарились. Мыслительный процесс остановился полностью. Щетка была вытащена из его рук, а из кармана был вытащен большой инкрустированный гребень и одет ему на челку. Потом девочка спрыгнула с крыльца и усевшись на пса, начала методичную работу щеткой, так похожей на мухтарову. Странным образом шерсть собаки поддавалась легко. Рациональное вернулось к Мигелю. «Ухоженное животное» – пронеслось в его голове. Он ей мотнул, взял лук и забыл о всем другом.

Лук был настоящим. Боевым. На кружке после школы они работали с этим снарядом, и, кстати, дядя Сережа его и вел. И Мигель понимал, что даже его сила, отправит стрелу из этого лука в путь без обратного билета. А цену стрел он понимал. Найти мишень, чтобы заведомо не промахнуться и в то же время не стрелять в упор и не делать главной глупости – не дырявить дом, оказалось непростой задачей.

«Дуб» – пронеслось в голове.

Пятки засверкали в направлении дуба, за ограду для невидимых барашков, за шебуршащие серебристыми иголками ивы, за пруд, где плеснулась и пошла кругами по воде рыбка и остановились в 10м от огромного кряжистого ствола. В небольшом отдалении за ним начиналась стена непроглядной и непролазной чащобы и легкий подъем. Полное непроходимое бестропье. Улетевшая туда стрела, была бы потеряна почти наверняка.

Мигель осмотрел плотный ствол с узловатыми выступами, огромную крону над ним, первые ветки на недопрыгиваемой высоте. И подумал вскользь «А нижние ветки где? Так давно отсохли, что и следа не видно? Кора здоровая, ствол гладкий. Король поляны»

Главное не вверх и не вбок! Руки немного дрогнули. Мигель опустил уже натянутый снаряд и перевел дыхание. Сердце стучало. Он продышался, встал, как учили, и медленно поднял левую руку с прижатым к развилке большого пальца луком. Тетива дошла до скулы, чуть ниже. Все как учили. Цель была на уровне груди, не выше. Прямо по центру. Сердце опять застучало. Он отпустил пальцы.

Тетива издала короткий свист, и стрела исчезла и тут же вонзилась куда-то. Он явно слышал стук. Но стрелы не было. Ствол перед ним был виден прекрасно. Рука медленно опустилась. Взгляд пополз по стволу снизу вверх и вдруг мурашки прокатились по спине мальчика. Стрела была в дереве, но она торчала из дупла. Оперение стрелы едва было заметно на фоне довольно большого отверстия. «Не было дупла» – подумал Мигель, – «Точно не было».

Рука не дотягивалась. Он побежал за лестницей. А лестница была за дровницей.

«Как я так засадил ее вверх с такого расстояния?» – думал Мигель, пытаясь залезть рукой в дупло свободной рукой, стоя на последней ступеньке прислоненной к дубу лестницы и обхватив огромный ствол второй. Рука пыталась захватить стрелу, чтобы начать ее шевелить и вытаскивать, не сломав наконечника. Но пальцы наткнулись на что-то еще внизу. Лестница поползла вбок и выскользнула. Стрелок остался висеть на крае дупла и потом спрыгнул вниз. Пес стоял в метре и спокойно смотрел ему в глаза. «Не может так смотреть собака» – пронеслось в голове мальчика.

– Что же нам подставить?

Собака смотрела в глаза. «Скамейка у колодца!» – пронеслось в голове.

Руки аккуратно раскачали стрелу и бросили ее вниз. А потом был вытащен пакет.

Печать была снята за столом, и четыре руки вытащили из пакета сложенный вчетверо большой плотный лист. Два лба почти касались друг друга. Это была карта. Но карта не местности. Это была схема каких-то коридоров. Какого-то этажа без окон.

– Подвал – сказала Марисол.

И лишь две двери в конце этого лабиринта были обведены красным. За ними были комнаты. Мигель поднял взгляд на девочку. Желтые волосы растекались на плечи и были прекрасно расчесаны.

– Там не было дупла.

Она смотрела на него спокойно. И он опять вспомнил про блеск кольца в карете перед его носом.

– Как же там дядя Сережа? – вдруг произнес он.

Она смотрела на него спокойно и молчала. Она была старше и невозможно красива.

Открытие замка и города

Пушистое нежное коснулось руки и упорхнуло в тень кухни. Мигель все еще сидел за столом. Карта лежала на нем сбоку. Волна дремоты поплыла над ним, и он встал.

Откинув, полку-кровать, он постелил чистую постель, и так не захотелось идти умываться, что руки потянулись к рубашке, но одернулись. Он подошел к кровати с девочкой.

Она лежала на боку, подогнув колено. Желтые волосы растекались повсюду. Дивное платье и колготки с сапожками лежали наброшенными на стуле и под ним. «Наряжалась» – подумал Мигель. Он сложил платье вчетверо, колготки и положил их друг на друга на стул. Сапожки подвинул ровно под него. «Что я делаю?» – промелькнуло улыбкой в его голове.

Он сел на край кровати и накрыл ее плечи сброшенным наполовину одеялом. «Папины черты» – подумал он – «И мамины. Никогда не замечал». Что-то сжалось в груди.

Он все-таки пошел к колодцу. Ивы едва шевелились, рыбка не плескалась, ветер затих. Из верхних чащоб прилетел одинокий крик ночной птицы. Потом еще раз.

Мигель умылся студеной водой и вдохнул свежий, холодный, неподвижный воздух. Он не чувствовал себя одиноким. И ощущения брошенности тоже не было. Собаку нигде не было видно.

Сон пришел почти сразу, как только голова коснулась подушки. Все поплыло куда-то в сторону, в сторону каких-то желтых далеких гор. Огромный замок промелькнул и исчез в тумане. А с той стороны тумана какой-то человек в сером хитоне рвал его маленьким кинжалом. Огромную толщу густого, как слежавшиеся опилки, тумана он рвал кинжалом и с отчаянным упорством вгрызался в него. «Дядя Сережа?» – что-то закричало в сердце, и картинка переместилась в долину, по бескрайнему полю которой скакал всадник. «Папа?» А в окне горел желтый свет, и кто-то стоял у окна, и желтые волосы растекались повсюду. И пахли мамиными духами. А слезы стекали по лицу. И сердце сжалось болью, и захотелось закричать, но спокойные острые глаза на закрытом наполовину лице смотрели прямо перед ним. Знакомые чем-то глаза. Где же он их видел? Ветер зашелестел в кронах и унес образы. Солнце коснулось глаз. Из кухни пахло хлебом.