Мигель ждал. Было очень тихо. Его крик не мог быть не услышан. Ивы зашебуршали острыми серебряными листочками справа позади, и из-за них донеслось уверенное «ква». Рыбка плеснула на поверхности.

Амплитуда подскоков увеличивалась и, наконец, она выскочила вперед, сходу вцепившись в пса, который продолжал смотреть в глаза Мигелю. Но что-то было не так. Не потому, что собаки не смотрят в глаза человеку. Смотрят. Но эта собака смотрела особенно. В чем разница Мигель не мог сказать, но по спине у него пошли мурашки. Это не был страх. Это не было чувством опасности. Но этот взгляд очень сильно смутил его. И выпад Марисол был ему понятен. Он даже не дернул рукой, чтобы поймать ее.

Она была выше стоящей собаки лишь на голову, но двумя руками сдавила ей шею, а носом зарылась под ухо, чуть наклонившись и, попросту, повиснув на ней. Псу пришлось вытянуть морду вверх, но он продолжал смотреть на Мигеля. И Мигелю показалось, что он видит смех в его глазах. Мурашки волной снова прошли снизу вверх вдоль позвоночника.

Марисол сдавила шею собаке изо всех сил, укусила ее, подпрыгнула и побежала в дом. Мигель рванул было за сестрой, но взглянул на собаку, на нее и тут же выпалил – «Стой!»

Марисол была уже на пороге и повернула голову к нему.

Мигель сделал три шага в сторону собаки. Пес не изменился ни в чем. Мальчик опустился на колени и медленно приблизил руку к его морде. Пес спокойно смотрел в глаза. Мурашки пробежали новой волной, и Мигель медленно коснулся уха собаки и наклонил к ее морде свое лицо. Пес ткнул ему мокрым носом в глаз. От него не пахло псиной. Совсем. Или почти совсем. А потом пес толкнул его в грудь. Собака не была домашней. Собака не была избалованной. Собака была, что называется, рабочей. Это была ее территория, и она была тут хозяин. Никакого повода для сомнений она не давала. Она была главной, и любое действие надо было завизировать у нее. Это было понятно сразу. Однако, никаких пока охранных посылов от нее не исходило.

Мигель знал, что ряд пород впускает легко. Только вот с уходом большая загвоздка. Это он помнил. Но Сестра уже была за линией пса, она стояла на пороге, за порогом, полуобернувшись на его крик, и пес толкнул его в грудь. Мигель встал и еще раз позвал хозяина. Хотя все говорило о том, что в доме никого нет. Собака спокойно смотрела сбоку на него и на сестру. «В любом случае, нам надо ночевать. Придет хозяин, разберемся. Вроде все мирно, без странностей. Хотя!»

И тут Мигель понял.

– Марисол! Медленно выйди из дома, пожалуйста!

Сестра посмотрела с легкой улыбкой, понимая, и уверенно пошла опять к собаке и, опустившись перед ней на корточки, начала лохматить ее с двух сторон. Пес сказал: «Ву» и фыркнул ей в лицо. И опять волна мурашек прокатилась по мигелевой спине. Пес смеялся?

– Выйди за калитку, пожалуйста. Туда, за загон, за двор.

Марисол встала и вприпрыжку побежала назад за оградку для невидимых барашков. Допрыгав до туда, она села на большой серый с лишайником камень лицом к дому. Мигель плавно зашел за линию пса, поднялся на порог, переступил его и повернулся, показывая намерение двинуться назад. «Мяу» – послышалось из дома. Собака не смеялась. Она просто смотрела на Мигеля. Точнее она не смотрела, она взглянула ему в глаза, и вдруг скачками, словно медвежонок, вскидывая обе передние лапы вверх, поскакала к девочке. Там она свалила ее с камня, и они начали визжать и бороться. Мигель смотрел на это не без напряжения.

Марисол приехала к нему верхом. Собака посмотрела на Мигеля, и острое чувство то ли тревоги, то ли какого-то несоответствия стало нестерпимым. Мигель соскочил с крыльца, быстро вышел за территорию участка, обернулся, посмотрел на всадницу и ее «коня», даже не обернувшегося на него, и побежал в дом.

В прихожей можно было раздеться. Они стояли вдвоем и вешали куртки на крючки. Ботинки они сняли у самого порога. Влево была дверь в комнату. Открытая. Там был большой стол посередине, шкаф, сундук и большая широкая лавка. Вторая комната была слева. Там стояла деревянная кровать, полки и стол. Из нее был выход на задний двор. А кухня была впереди. Там тоже был столе. И два стула и без двери. На столе дымился чан. Черный хлеб лежал рядом, и запах свежей выпечки наполнял комнату. В животе заурчало. Сквозняк пробежал волной по шторам на кухонном окне и дверь почти бесшумно закрылась. Они обернулись, собаки в доме не было. Кошка запрыгнула на стул и подогнула хвост. Два глаза почти светились. На столе горела лампадка. Пахло деревом и хлебом.

– Здравствуйте! – сказал Мигель!

– Мяу – сказали со стула и провели лапой по глазу от переносицы в сторону и вниз. Потом лизнули лапу и повторили движение. Зеленые пуговицы смотрели на детей. Девочка опять почувствовала тепло, как при первом взгляде на собаку, но другое. Мигель решил не чувствовать. Он осмотрел стены и углы помещения. Резкая мысль полоснула холодком по спине. Он оглядел прихожую, пол, полки, заглянул в комнату. Одежды не было. Обуви не было совсем. В доме было чисто, как после генеральной уборки. Марисол поймала его взгляд. И вдруг посмотрела на него так, как тогда в карете. С колечком в руке. Так и не надетым на палец. Невозможно взрослее и красивее. Она прошла мимо него, коснувшись левой рукой его груди, принеся едва уловимый запах маминых духов, отодвинула один стул, взяла кошку на руки, отодвинула второй стул и поставила две тарелки на стол. С полки. Две плошки. Две большие пиалы. Глиняные, обожженные. С глазурью по внешней стороне. Выдернула головку из связки чеснока на стене и положила ее на стол. Потом села и остановила взгляд на брате. Кошка выпорхнула из рук и махом переместилась на комод, подобрала хвост и села. Мигель отвел взгляд от нее, подошел и сел за стол. Похлебка дымилась между ними. Они смотрели друг на друга. Мигель взял хлеб и разломил его. Марисол наливала похлебку. Они смотрели друг на друга.

Хлеб пах головокружительно. Мальчик поднес кусок к губам. Потом одернул руку, встал, подскочил к двери и приоткрыл ее. Собака лежала перед ступеньками на земле, положив морду на лапы и глядя на тропу, откуда они еще недавно пришли. Она не повела даже ухом. Уверенное «ква» раздалось от пруда, и маленькая рыбка плеснула в воде за ивами.

Мигель вернулся за стол, взял деревянную ложку и провалился в сладковатый вкус чечевичной густой похлебки и почти теплого, мягкого, с еще хрустящей коркой хлеба.

– Тут всего две плошки – сказала Марисол. Она опустила поднесенную ложку рядом с почти пустой пиалой и подняла взгляд на брата. И снова он мимолетно увидел ее ту, другую, из кареты.

– На весь дом. – сказала Марисол.

Похлебки же было много. Ровно на двоих проголодавшихся подростков.

Сон

Спать захотелось так сильно и сразу, что Мигель сделал невероятное усилие, чтобы подняться. Девочка лежала головой справа от плошки, ни изгибе локтя и желтые волосы стекали во все стороны. Кошка спрыгнула с комода, обернулась и пошла в большую комнату. Мигель заглянул в нее, потом взял Марисол и положил на большую то ли кровать, то ли полку. Она была сделана из красноватого дерева и откидывалась на цепях. Но была довольно широкой. Он свернул ей подушку из ее же куртки и накрыл ее пледом, лежащим тут же. Плед был словно новый. Он был не тканный, а вязанный. С темным зигзагообразным узором. Шерсть была похожа на козью, только не кололась.

Кошка смотрела пристально на мальчика с пола. Потом подошла к двери в маленькую комнату. Мигель толкнул дверь и обратил внимание на то, что дверь на задний двор закрыта изнутри на огромный засов. Но кровать в ней была куда более уютная. И на ней была постель. Свежая постель с одеялом и простынями. С подушками в наволочке. С зигзагообразным узором по краям. И, что самое странное, нетронутая, но и не убранная. Покрывало лежало сложенное на стуле рядом. И самое удивительное – это маленький мохнатый плюшевый пес. Он лежал у подушки. И был очень похож на нашего знакомого.

Кошка мяукнула и запрыгнула на бордюр в изголовье кровати. Мигель еще раз осмотрел комнату, задержался взглядом на полках, заставленных то ли рисунками, то ли тетрадками и пошел к сестре. Она совсем не проснулась. Он долго приноравливался, чтобы ее голова не соскакивала вниз и вместе с пледом и растекающимися во все стороны желтыми волосами понес в маленькую комнату. Плед смешно запутался в руках и ногах и было не просто вытянуть его, не смяв так хорошо постеленную постель. Но он справился, и кошка снова появилась на изголовье. «Где она была?» – подумал Мигель, несколько стряхнув накатившую прессом дремоту. «Если б я курил, я бы выкурил трубку на крыльце» – подумалось ему. «Смешно» – подумал он, – «Никто у нас не курит, тем более трубку». А кошка стояла на бордюре изголовья и внимательно смотрела на мальчика. Она не спрыгнула в тепло под желтые растекающиеся во все стороны волосы, она не заурчала, она внимательно смотрела на мальчика.