– Готовы ли вы? – спросил дедушка?

– Готова ли я? – спросила Марисол.

– Готов ли борщ? – спросила Исабель.

Все посмотрели на дедушку, кроме Исабель.

– Я не знаю? – задумчиво произнес дедушка, – Может все не так однозначно…

Повисла пауза. Дети смотрели на него замерев, затаив дыхание.

– Свекла вариться дольше картошки. Но некоторые любят хрустящую. Поэтому…

Но ему не дали договорить, Мигель затянул «Нуууууууууу!», Марисол полезла за ромашковым веником, дедушка ретировался на другую сторону стола и оттуда стал говорить о неоднозначности кулинарии в вопросах свекольных супов. Добраться до него с ромашкой не получалось, потому что он перемещался. Мигель уже смеялся. Грустно, но смеялся.

Вдруг Марисол замерла. Дедушка открыл широко глаза.

– Дедушка, – вдруг выпалила Марисол, – Это ты был?

– Почему?

Мигель загнулся от смеха. Он совсем забыл про свои раны и про весь этот дневной кошмар.

– Уууууууууууууууууу! – затянула Марисол, – Ты или не ты?

– Где?

– Тут!

– А что ты ромашкой! Давай! Я и тут тебя пижмой склоню!

– Уууууууууууууууу – взвыла Марисол! – Какой пижмой! – и снова ринулась в атаку.

Дедушка перемещался. Достать его пока не получалось.

Мигеля совсем отпустило.

– Ты или не ты? – кричала ему Марисол.

– Ну, я думаю, это как со свеклой, – сказал дедушка и замер, посмотрев вверх, – и казалось сам удивился своему тезису.

– Да?

– Думаю, да.

– Уууууууууууууууууууууууууу! Все не понятно!

– Вот! – сказал дедушка, – Почему? – он с вызовом обратился к девочке.

– Уууууууууууууу! – завыла Марисол и пошла в ромашковую атаку уже по полной.

Кружения вокруг стола прервались четким: «Все! Суп!» Исабель внесла борщ. Он дымился, парился и пах так, что все сразу забыли все и стали драться за тарелки.

– А что это за Церкви? – спросил вдруг Мигель.

Все замерли с ложками и посмотрели на него.

– Какие? – спросил дедушка.

– За рекой.

Марисол посмотрела на дедушку, фыркнула и сказала:

– Церкви заречные!

– Маковки беспечные! – добавил дедушка.

– Нету к ним мосточка! – добавила Марисол.

– С красного лужочка! – добавил дедушка.

Исабель смотрела с интересом.

– Хмммммммм! – протянул Мигель – Поэты-кордебалеты! – но задумался.

Исабель тоже прыснула смехом, хотя продолжала с интересом смотреть на Мигеля.

Ласточка мелькнула за окном, коснулась крылом стекла, и едва-уловимый писк донесся словно из ниоткуда.

Мигель почувствовал, что очень хочет спать и вспомнил первый день в верхнем доме. Когда Исабель уложила его на кушетку, сложив меч и лук. И он посмотрел на нее. Она тихо, но очень ласково улыбнулась, взяла его за руку и уложила на кушетку. Голова поплыла в сон, а на том конце шел непримиримый диспут о том, кто, где, когда и почему был и о влиянии свеклы на расположение объектов, вперемешку с цветочно-травными стычками. Потом прилетела ласточка и стала кружить над ним. Молитва стала слышна сильнее, громче, и удивительный старичок спокойно стоял у красивой иконы, которую Мигель не мог рассмотреть. Ее изображение расплывалось. А ласточка кликнула, и он проснулся в пустыне. Справа была стена и какие-то руины. Медведь шел вдоль стены тумана, и он крикнул ему. Медведь сказал: «Не сдерживай удар, отпусти его». «Мы обязательно встретимся!» – закричал ему Мигель. Ласточка позвала, и он хотел побежать за ней, но вдруг увидел всадника на белом коне. Он скакал на горизонте красно-желтой пустыни и никак не мог оказаться ближе самого горизонта. И что-то очень нежное он почувствовал к нему, родное, но вдруг звук рушащейся стены разорвал пространство, и он рванулся что есть силы. Было не просто страшно! В жилах похолодело, а в висках застучало, и он уже почти пропал под этой стеной, но ласточка пискнула и коснулась его крылом. И он оказался дома. Кто-то беседовал на кухне, и он встал и тихонько стал подкрадываться к ним. «Они найдут ключи, но это не столь важно», – произнес хрипловатый мужской голос. «Бедная моя принцессочка! Ну, где же она?» – ответил женский молодой голос. «Думаю, что с принцем! Надеюсь, что так», – ответил мужской голос. «А где же Армандо? Бедный закованный Армандо! Ученый Армандо! Нежный и добрый Армандо! Но он же рвал любые цепи». «Да. Ты это принцу расскажи!»

Мальчик тихо вышел на кухню и встал у двери. Крепкий мужчина с длинными светлыми вьющимися волосами сидел слева. Молодая женщина с короткой стрижкой стояла у печки, облокотившись на нее плечом. Они спокойно взглянули на мальчика.

«Он идет вдоль тумана!» – сказал вдруг Мигель. Но голос его показался ему очень странным. Он напугал его. Они спокойно смотрели на него, однако его фраза заинтересовала их. Они ничего не ответили.

«Что же с моим голосом?», – подумал Мигель и вдруг очень заволновался, заметался, но ласточка едва-слышно пискнула, и он оказался у старичка.

«Вот же волнения разные ненужные», – сказал он и продолжил молитву.

«А дядя Сережа где?» – вдруг спросил Мигель.

«А он вот же», – тихо сказал старик и показал вперед.

На поляне, в окружении густого-густого леса сидел Дядя Сережа и смотрел куда-то за лес и на руки свои. Он что-то вырезал своим кинжалом. Но его позвать Мигель не мог. И вдруг рыбка плеснулась, и круги стерли все, и он почувствовал, что кто-то держит его за руку и тихо гладит по голове. «Исабель» – понял Мигель и подтянул колени к груди. Шрамы саданули, но ненадолго.

Первый полет

Мигель тихо открыл глаза, Исабель сидела с ним на кровати, держа его руку. Она была в сером платье, и ее густые темно-рыжие волосы были собраны сзади. Она была спокойна и смотрела на мальчика очень бережно, но думала о ком-то еще. В ее глазах кроме нежности к мальчику, была еще совсем другая грусть. Грусть о ком-то еще. Мигель заметил это, и он почти угадал, о ком она грустит. Что-то почти коснулось его своей очевидностью, но потом рассеялось, как круги от рыбки, как крик ласточки за окном.

Мигель чувствовал себя маленьким и жмурился словно он еще спит..

– Открывай глаза, здоровяк. Сколько там у тебя еще кубометров?

– А мы будем учить уроки?

Они каждый раз увлеченно погружались в изучение языка. И с таким увлечением у них дело продвигалось довольно быстро.

– Обязательно! – улыбнулась Исабель!

Юноша встал и, потянувшись, пошел к двери, набросив куртку и ощупывая перебинтованные места.

Марисол в ходе упорных цветочно-пижмовых баталий выгнала дедушку с его кровати, потому что «Там мне очень было хорошо, а ты сиди рядом!». Но дедушка пошел курить трубку, а Мигель уже сопел в кровати. Исабель отошла от него и ушла куда-то, взяв меч.

Марисол не хотела, чтоб она уходила, но ничего не сказала, и Исабель обернулась на нее из дверей и улыбнулась.

На дедушкиной кровати было очень тепло и уютно, и девочка услышала зов ласточки сразу, как только закрыла глаза. Она уже стояла посреди полянки с густыми цветами, и ласточка сделала полукруг, облетев ее сзади, и своим едва-слышным зовом потянула ее за собой. Марисол подумала, что ей тоже надо такие тонкие крылья и открыла их, и полетела вслед за ласточкой. И они пошли кружиться над полянкой, над лесом, выше в синее небо, и это так увлекло ее, что она стала кружиться и кувыркаться, пикировать и взмывать над облаками. Но ласточка позвала ее снизу и Марисол увидела дорогу. Всю дорогу. Слева лес, справа красная пустыня, вверху огромный мрачный черный замок, внизу город. Лес тянулся до горизонта, собственно, как и пустыня, только где-то на ее краю похоже была стена. Стена тумана и ее сердце чувствовало, что кто-то там есть. А глядя на город, с его терракотовыми крышами, она вдруг вспомнила о Валентине. И ей очень захотелось увидеть ее и поблагодарить за что-то. И вдруг она оказалась в магазине. Точнее в смежной с ним комнате, где за столом сидела одинокая Валентина и читала какое-то письмо. И слезы блестели в свете свечи в ее глазах. Марисол подошла к столу и Валентина подняла взгляд на нее. Она взглянула на девочку и грустно покачала головой. Марисол не была уверена, что она видит ее. Ласточка пискнула и позвала Марисол. Марисол вспомнила о своих крыльях и вышла во двор. Там она расправила их и полетела все выше. Но ласточка позвала ее извне, и она оказалась в тихой комнате со старичком. «Я не буду драться на пижме», – сказал он, посмотрев на нее. Он протирал пыль на всех иконах и прочих поверхностях. «Да ну». Марисол засмеялась и не могла остановиться. «Я не буду!» – смеялась она, но он ей сказал: «Вот дядя Сережа спит. Пусть спит. Так он мало спит. Все рвется. Дорвется чувствую я! Не буди его» И Марисол увидела дядю Сережу. Он едва помещался на узенькой лавочке в углу, накрывшись маленьким тулупчиком, который ему едва попу закрывал. «А что он тут спит?» – спросила девочка, – «У него же есть комната». «Говорит, он тут хочет, пока я тут дела всякие прибираю. А ты что к роднику не ходила?» «Нет дедушка». «А как же принцесса?»