Йенс отшатнулся назад и несколько раз чихнул, в это же время пытаясь отмахнуться от выхлопных газов автомобиля. В горле предательски запершило, словно по небу и гортани водили мягким пёрышком, а в глаза будто бы влили целое ведро воды, потому что слёзы беспричинно продолжали течь по щекам. Мужчина разразился громким кашлем, периодически отвлекаясь на чиханье. Хотелось расцарапать кожу шеи и достать пальцами до зудящих участков тела, не дававших покоя. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, чьи-то тонкие пальцы расстегнули верхние пуговицы рубашки, ослабили галстук и вырвали из рук сумку. У Йоханесса уже давно не случалось настоящих приступов, поэтому он уже и забыл ощущения полной беспомощности, потерянности, словно ожидания смерти перед казней на виселице. Как бы ты не готовил себя к этим мучительным минутам, приступ всё равно начнётся неожиданно, а костлявая лапа резко схватит за горло, не давая возможности освободиться от тягостных оков и принять лекарство.

Легче стало только тогда, когда в рот попала целебная жидкость. Ольсен сидел на земле с сильно дрожащими руками и вырывающимся из груди сердцем, пытаясь сквозь слёзы в глазах увидеть хоть что-нибудь. Наконец, мужчина разглядел силуэт Эльфриды, машущей руками и что-то отчаянно вопящей.

– Йоханесс! Господи, Йоханесс! – надрывалась девушка, что почему-то очень сильно развеселило Ольсена, который начал тихонько посмеиваться. – Я так тебя ненавижу, Ольсен, ты и представить себе не можешь! – отмахнулась Фрида, поворачиваясь лицом к прохожим, столпившимся возле астматика и его спасительницы. – Всё в порядке, правда. Можете идти дальше, – робко произнесла девушка, после чего толпа действительно начала расходиться.

Asking Alexandria – Gone

Йоханесс поднялся на ноги, не без помощи подруги, конечно, улыбаясь во весь рот, как полный дурак.

– Я очень испугалась и впрыснула в тебя всё лекарство, – промямлила Эльфрида, пихая в руки мужчине пустую баночку. – Я надеюсь, у тебя ещё есть?

– Конечно, не волнуйся, – соврал Йоханесс, засунув лекарство обратно в сумку. – Спасибо.

Пауэлл лишь кивнула головой, не сводя взгляда с мужчины.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, просто в горле немножко першит и голова болит. Это пройдёт. Всё будет заебись, – ухмыльнулся Йенс, на что девушка тоже расцвела.

Вряд ли Фрида знала хотя бы немногое из того, что было известно самому Ольсену про свой порок, это существенно упрощало дело.

– Я думаю, мне нужно домой, – больше вопросительно, чем утвердительно произнёс мужчина.

– Да-да, конечно. Мне проводить тебя? Вдруг там что… – неуверенно прошептала подруга.

– Всё нормально, я дойду. Приступ не может случиться два раза подряд

– Ладно. Я зайду завтра, ты не против? Ну, чтобы убедиться, что с тобой всё хорошо, – прикусила губу девушка.

– Конечно, Фрида, – кивнул головой Йенс. – Пока.

– До завтра, – тихо ответила Пауэлл, которая ещё долго наблюдала за уходящим другом, словно пытаясь убедить себя саму в том, что с ним больше не случится подобных приступов, пока он идёт домой.

К большому несчастью, дискомфорт в горле не проходил, что, безусловно, не могло не предвещать ничего хорошего. К огромному сожалению, зайти по дороге домой в аптеку Йоханесс также не мог, потому что до зарплаты, с которой можно купить лекарство, нужно было ещё дожить. Существовали в жизни куда более важные вещи, на которые можно было бы потратить оставшиеся деньги.

Весь вечер Ольсен пытался бороться с разрывающим лёгкие кашлем, но тот почему-то не собирался сдаваться, нацелился на победу. Мужчина набрал побольше воздуха в лёгкие и направился в магазин, где купил продукты, а так же несколько тетрадей для сына, которые у него стремительно заканчивались в связи с огромным числом письменных заданий. Но это всё по мелочам, это всё на главные нужды. «Medihaler» стоит дороже.

– Пап, телефон не работает, – проскулил Оливер, как только отец вошёл в дом.

– Да, я уже знаю, – фыркнул мужчина, тем самым заставив Расмуссена очень удивиться. – Фрида пыталась дозвониться до нас с тобой. Иди делай уроки, я со всем разберусь.

Парень кивнул головой и тут же убежал в свою комнату, оставив Йоханесса в полном одиночестве, чего, в принципе, второй и добивался. Он не хотел, чтобы сын заподозрил что-то неладное, потому что Йенс не нуждался в жалости и поддержке, он вполне мог справиться со всем сам.

Итак, телефон. Разбираться с тем, отчего устройство не работает в этот раз, пришлось весьма долго. За это время мужчина успел оббегать весь дом, прослеживая провода и их целостность, в то же время пытаясь справиться и с жутким кашлем, который только усилился (возможно, по той причине, что кое-кто надышался пылью). Наконец, когда причина была найдена, Йенсу пришлось приступить к починке, что оказалось чуточку (ну вот совсем чуть-чуть) труднее, чем первое его занятие. Оливер несколько раз предлагал свою помощь, но, кажется, Ольсен уже не раз заявлял, что не нуждается ни в чём от других.

На самом деле, это не совсем понятное желание делать всё в одиночку можно было очень просто объяснить: с детства родители твердили о том, что помощи от людей ждать нечего, нужно уметь делать всё самому, потому что полагаться на остальных бессмысленно и даже глупо в каком-то роде. Да и Йоханесс безрукий разве? Сам справится, тем более что благодаря занятости родителей в сфере физики мужчина немало знал о строении разных устройств. Отец и мать слишком сильно хотели, чтобы сын пошел по их стопам, навязывая свое мнение на счет профессии Йоханесса. И разве нельзя сказать, что они добились своего?

Вскоре головная боль начала разъедать мозг, а кашель – лёгкие. Но мужчина продолжал верить в чудо. Он достал лекарство из сумки и, посмотрев на стекающие по стенкам полупрозрачного стёклышка капельки, прыснул, почувствовав едва заметный вкус «Medihaler» на языке. Разумеется, эти ничтожные остатки нисколько не поспособствовали улучшению самочувствия.

Йоханесс запустил пальцы в отросшие грязные волосы, закрывая уставшие глаза. Возможно, он давно уже не бывал в таких безвыходных ситуациях. А с другой стороны, мужчина сам во всём виноват. Нужно было подумать о будущем и начать откладывать зарплату, но Ольсен же потратил всё на подарок своему сыну. Мужчина был настолько увлечён попытками казаться хорошим отцом, что забыл о том, что главная задача по-настоящему хорошего родителя – быть со своим ребёнком всегда.

Йенс – плохой человек и отвратительный папаша, он прекрасно это понимал. Все его попытки стать лучше заканчивались крупным провалом, притом Ольсен в упор не понимал, какого же качества ему не хватало, чтобы добиться поставленного перед собой результата.

Больше всего сейчас, наверное, мужчину раздражало расслоение населения и открытая медицина для богатых людей, но закрытая на семь замков для бедных. Это было нечестно.

Йоханесс помнил, как в детстве его пару раз сводили к мозгоправу, дабы тот вылечил эту дурацкую бронхиальную астму, которую тогда иногда называли психическим расстройством. Врач, разумеется, ничего не вылечил, а Ольсену повезло, что тогда болезнь только развивалась и находилась ещё на совсем ранних этапах. Недавно мужчина познакомился с лекарством, благодаря которому появилась возможность на выздоровление. Только вот этот модный флакончик стоил очень и очень дорого.

Вечер прошёл спокойно, если не принимать во внимание жжение в горле. Самая весёлая часть этой прекрасной оперетты началась ночью, часа в два. Приступ обрушился громом средь ясного неба, а Йоханесс внезапно вспомнил вероучение святого Лютера и начал молиться Иисусу Христу.

Наверное, той ночью Ольсен решил, что умер и отправился прямиком в ад.

Three Days Grace – Over and Over

Йоханесс проснулся из-за громкого шороха, который, честно говоря, жутко напрягал. Вставать совсем не хотелось, но мужчина уже проснулся, так что делать было нечего. Ольсен приоткрыл глаза и тут же захлопнул их, столкнувшись с ярким солнечным светом. Сколько сейчас времени? Почему так ярко? Подождите… Йоханесс проспал?!