– Это очень необычное произведение. Автор состоял в преступной группировке, а свое творение написал, когда находился в тюрьме, – слащавым голоском произнесла библиотекарша.

Мужчина проглотил застрявший в горле ком. Преступная группировка – это опять мафия что ли? От этого Ольсену стало совсем не по себе, потому что, честное слово, в последнее время в его жизни было слишком много разговоров о гангстерах. Возможно, в этом нет ничего плохого, если они не касаются лично тебя, но, к большому сожалению, на днях Йенсу предстояла встреча с мафиозным боссом, которая могла закончиться далеко не лучшим образом. Но, кто знает, может быть, это участь каждого человека, живущего в Детройте, который буквально пропитан преступностью?

– Я мог бы взять эту штуку? – сиплым голосом спросил Йоханесс, подняв два своих глаза прямо на женщину. Та поежилась при виде лица мужчины, словно увидела в нем какое-то страшное чудовище, прищурилась, будто бы не веря самой себе, и, густо покраснев, опустила взгляд, видимо осознав свою невежливость. Ольсену оставалось лишь тяжело вздохнуть на это: гетерохромия – это далеко не всегда залог успешной беседы с представительницей женского пола.

– К-конечно, мистер, п-простите, – промямлила себе под нос женщина, выхватив из рук Йоханесса книгу, которую тот протянул ей, чтобы оформить «прокат» произведения.

Через пару минут прилетел Оливер, который выбрал для себя какую-то страшно толстенную книгу, на которую Йоханесс не обратил особого внимания. А вот самого юношу очень даже заинтересовало то, что взял его отец.

– Ты действительно собрался ее прочитать? – каким-то странным тоном голоса спросил Расмуссен, когда оба уже вышли из библиотеки.

– Нет, я взял ее, чтобы она полежала у меня на тумбочке, – грубо отозвался Ольсен, который чересчур нервничал из-за пугающих совпадений.

– П-прости, – вздохнул Оливер, который, кажется, уже привык к характеру отца, но все ещё зачем-то надеялся на лучшее.

In This Moment – Roots

Бедный район в Детройте не один, поэтому Йоханесс совсем не удивился, когда машина Гловера после очередного поворота оказалась в совершенно незнакомом квартале, где по обеим сторонам улицы стояли маленькие старые домики, которые, казалось, могли развалиться от лёгкого порыва ветра. Ольсену была хорошо знакома эта картина. Соседи возле его собственного дома были весьма странными людьми, которых мужчина предпочитал обходить стороной. Кажется, в трех комнатах жило человек десять, если не больше. На траве возле их дома можно было обнаружить использованные шприцы, вкалывали которыми, вероятнее всего, далеко не лекарства. Про осколки бутылок и говорить было нечего. Иногда Ольсену казалось, что он и его сын – единственные нормальные жители с улицы. Но что делать, если экономика Детройта оставляла желать лучшего, а наркотики уже давно стали вполне себе обыденной вещью, хранение которой можно просто спрятать от глаз стражей порядка.

– Че за дыра, Томсон? – фыркнул Йоханесс, пытаясь сдержать рвотные порывы, вызываемые картиной за окном. Как же ненавидел Йенс эту часть Детройта: гниющую, вонючую, почти мертвую, грязную, давно уже утопшую в своей же нищете и беспомощности.

– Хочешь ты того или нет, но мисс Ричардсон назначила нашу встречу именно в этом квартале, – пожал плечами сидящий рядом Гловер, даже не одарив брата самым коротеньким взглядом.

Эта самая вышеназванная мисс Ричардсон с каждой новой отрытой Ольсеном крупицей информации становилась все более необыкновенной личностью. Все больше и больше мужчина убеждался в том, что первое впечатление часто обманчиво, а красивая внешность может скрывать множество странностей. Может быть, из-за этого и дается некоторым людям природой необыкновенная красота, чтобы скрыть их душевные терзания, их внутреннюю раздробленность, моральное уродство, драму сердца и трагедию головы? А Эрика, как считал не один только Йоханесс, была прекрасна настолько сильно, что от её бледного идеального лица было трудно оторвать глаза.

Чёрт. Ольсен же решил, что больше не будет думать о мафиози. Кажется, настало время в очередной раз пообещать себе, что прошлая оплошность была последней.

– Ты какой-то отрешённый. Все в порядке? Ты переживаешь из-за предстоящей встречи? – с проскользнувшей ноткой заботы в голосе спросил Гловер. – Не бойся. Если не будешь влезать, то тебя никто не тронет. Говорить буду я, хорошо?

Йоханесс кивнул головой, вновь заинтересовавшись пейзажем за окном. Конечно же, Томсон знал, как сильно любил его кузен лезть на рожон и делать всё по-своему, но он до последнего надеялся, что Ольсену хватит мозгов хотя бы на то, чтобы не спорить с крайне влиятельной и, по слухам, жестокой мафиози.

– Как ты вообще умудрился ввязаться в это дерьмо с гангстерами и мафией? – тихим голосом Йоханесс задал вопрос, который его уже давно интересовал, но который он не находил в себе силы озвучить вслух.

– В этом городе трудно быть незамеченным мафией, если у тебя есть деньги, – так же негромко ответил Гловер. – Эрика, она… она безумна, знаешь? А я не хочу жить в страхе и потом умереть от свинца.

Ольсен до переезда в Детройт смутно понимал, что представляет из себя мафия. О людях с пистолетами упоминали по радио, иногда писали в газетах. Но в Свендбурге головы жителей могли быть забиты всем, чем угодно, но не редкими преступлениями. Жизнь в Дании была тихой и спокойной, так что бояться гангстеров, о которых никогда не слышал, Йоханесс не мог, когда задумывался нам переездом в Америку. Но теперь с каждым новым днем жизнь в Детройте становилась все невыносимее и безумнее. Эрика, которая казалась вежливым приличным человеком, к тому же обладающая очень приятной внешностью, на самом деле являлась настоящим мафиозным боссом, возле которого держаться нужно крайне осторожно. Ольсену было страшно представить, на что способны тонкие руки Ричардсон. Известна ли её сердцу жалость? Умеют ли бирюзовые глаза плакать? Ох, нет, ему до сих пор крайне тяжело было поверить, что хрупкая женщина со столь очаровательными чертами лица могла действительно быть главой мафии. Откуда в прелестном девичьем сердце могло бы взяться столько жестокости, откуда в тонких руках столько силы?

Представление о мире буквально трещало по швам, и Йоханесс время от времени вспоминал свою первую возлюбленную – Дорту – взбалмошную, но немного трусоватую перед своими родителями девушку. Ну или мать Оливера – та вообще могла мечтать исключительно о деньгах и богатом муже. Невольно он начинал примерять и на их прекрасные лица маску убийцы. Были ли у этих девушек страшные секреты, сокровенные мучительные желания? Он резко зажмурился: нет и ещё раз нет! Йоханесс с мучением прокручивал в голове все последние сводки новостей, пытаясь вспомнить преступления, в коих были виноваты женщины. Но данная тема никогда не интересовала Ольсена, и он был обречён на провал.

Разве… разве женщины, эти прелестные создания, способные порождать детей и дарить своим мужьям счастье и покой, способны на жестокость и убийства? Даже родная мать, столкнувшись с неповиновением сына, всегда взывала к отцу. Сама могла лишь наругаться и тяжело вздохнуть: «Ты заставляешь свою мать страдать!»

Ладно, одно дело – пойти на убийство. Быть может, Йоханесс даже мог припомнить несколько случаев, о которых слышал украдкой, в которых жёны убивали мужей. Из ревности, ради защиты. Но чтобы женщина была главой преступной группировки… такого в действительности даже в кино не увидишь! Быть может, основная власть всё же не в её руках? Может, она просто жертва обстоятельств?

Внезапно новенький форд остановился возле двухэтажного особо неприятного заброшенного здания. Гловер знаком приказал брату выйти, но сам вылез из машины чуть позже, потому что обменялся парой каких-то фраз с водителем автомобиля.

Взгляду Йоханесса открылся огромный особняк, кажется, заброшенный очень и очень давно. Окна на нижнем этаже были забиты потемневшими досками, а на верхнем все еще даже висели потрепанные занавески. В крыше отсутствовала большая часть черепиц, а в стенах некоторые доски. От здания веяло ледяным холодом, несмотря на вполне себе сносную погоду на улице. Казалось, что там, в этом крайне несимпатичном месте, обитают самые настоящие призраки, пожирающие души простых смертных. Ольсен не суеверный, более того, он не поддается на детские легенды, потому что давно уже вырос, но, честно говоря, идти в это здание не хотелось. Хотя бы из-за возможности столкновения с той самой Эрикой Ричардсон.