Юти не знала, насколько опасны люди внутри. Но что могла сказать совершенно точно – они невероятно беспечны. Даже не выставили дозорных.

Вход в пещеру напоминал величественные врата в царство цвергов – по поверьям северян, крошечных мастеров, живущих под землей. Разве что один из многочисленных штормов сорвал с петель могучую дверь и унес ее прочь. Но величественный треугольный вход, сужающийся наверху, на мгновение позволил Юти помечтать о богатом на чудеса подземном царстве. Ей даже пришло в голову, что, возможно, проход в пещеру нарочно расширили.

Внутри оказался длинный и темный коридор, то уходящий далеко под темные своды, то местами снижающийся до уровня человека. Изредка попадались вырубленные залы (теперь в этом не осталось никаких сомнений), использующиеся как кладовые.

Теперь их вел Ерикан, голодной лисой перескакивая от одного каменного выступа к другому, точно вел охоту на толстых и ленивых домашних кроликов. Юти не видела себя и не оценивала, как двигается. Девочка даже не заметила, какие кольца загорелись на пальцах. И не обратила внимания на огромные мохнатые уши, теперь торчащие и вращающиеся из стороны в сторону на ее голове. Если бы находившиеся в чреве пещеры люди верили в Грендлмодор, то по ошибке могли принять за нее Юти.

Две фигуры, не передвигающиеся в темноте, а, словно водомерки, скользившие по поверхности пруда, представали сейчас истинными детьми ночи. Они не принадлежали миру людей, потому последними и не могли быть замечены. Но как только добрались до слабых отблесков света, которые терялись в самой большой зале, тут же замерли, пробуя на вкус и прочность своих врагов.

Вертикальные зрачки покрытого жестким волосом существа, бывшего не так давно девочкой, щупали каждого из собравшихся вокруг огня оборванцев. Причем оборванцев самого опасного толка – в обществе, где собирались подобные, не следили за внешним видом и свежестью платья. Но каждое лицо северянина, забывшего про родовую честь и наставления отцов, несло в себе отпечаток его собственной трагедии. Каждый шрам, каждая морщина свидетельствовали об отступлении от заготовленного пути благородного воина.

К тому же северяне оказались вооружены, порой самым бестолковым и дрянным образом. У того громилы с огромными лапищами топор не соответствовал размеру, будто он отобрал его у ребенка, только учившегося ратному делу. Хотя, кто знает, все возможно.

У другого меч служил кормом самому частому и опасному едоку – рже. Одаренная даже невольно возмутилась: это кто же учил обращению с оружием этого недотепу, если он не может должным образом ухаживать за клинком?

Одноглазый лучник хранил в потрепанном колчане пару десятков стрел разного размера и выделки, словно прошелся по полю брани и вытащил их из трупов.

Юти прежде видела много людей, которые своим видом лишь позорили звание воина. Но подобного отребья не встречала никогда. И вместе с тем девочка чувствовала затаенную силу в нескольких присутствующих. Аншара, и этим людям ты позволила стать Одаренными?

Пленники сидели возле стены, связанные по рукам и ногам крепкими путами. По ним Одаренная лишь скользнула взглядом, не особо задерживаясь. Живы, и слава богине. Сейчас, в мрачной тени пещеры, да еще за спинами мародеров, Юти не могла с точностью сказать, кто из них ярл.

– Адворт, чтоб тебя волки сношали до конца времен, какого Инрада ты здесь делаешь? – вдруг оживился Одноглазый.

Юти даже чуть не выдала себя, удивившись возгласу разбойника. И на то были причины. За все время скитания по Землям Одаренная еще не слышала оскорбления сильнее, чем сейчас. Считалось, что лучше бросить топор в обидчика, чем указать на его связь с другим мужчиной. А Одноглазый и вовсе пошел дальше – приплел животных. К тому же несчастный Адворт и тут оказался в подчиненном состоянии.

Одаренная только сейчас поняла степень опьянения собравшихся. Нет, она чувствовала крепкий запах перегара, видела разбросанную посуду и сломанный бочонок, но Одноглазый и вовсе еле волочил языком. Правда, не остался в долгу и Адворт. Юти не разобрала половины слов, но суть сводилась к тому, что Одноглазый может сам поднять свой хвост и близко познакомиться с волками. А пришел сюда Адворт, потому что продрог. Да и из-за тумана никто не рискует соваться в здешние места.

– Пойди на выход и сторожи. Скоро Горлот приплывет.

– Да пошел ты!

Юти увидела сполох, сорвавшийся с пальцев Одноглазого. Заклинание ударило в грудь Адворта, повалив на спину. Но мало того что не убило, казалось, даже не причинило никакого вреда. Потому что тот, кому вменяли противоестественную связь с волками, кряхтя поднялся на ноги и направился к выходу.

Он даже не заметил, в какой момент его конечности отказали, став ватными, а в грудь точно впилась стрела. Или все произошло наоборот. Юти лишь успела подхватить рухнувшего великана, уложив на землю. А после лазутчики без всякого обсуждения рванули к выходу из пещеры – так быстро, насколько позволяло их бесшумное передвижение.

Потому что Одноглазый был прав. Об этом свидетельствовали скрип уключины, шорох паруса и негромкий разговор чужаков. Новые уши Юти разобрали эти звуки почти сразу. Как их уловил Ерикан – оставалось загадкой.

Но самое важное сейчас заключалось в другом: тот самый Горлот уже оказался совсем рядом.

– Это не мародеры, – шепнул Ерикан на выходе, тогда, когда можно было различить и лодку, и фигуры, застывшие на ней.

– Знаю, – догадалась Юти. Девочке, правда, осталось непонятно, своим умом она дошла до осознания этого или с помощью кольца разума. – Работорговцы.

Среди Одаренных амиста существовал определенный этикет вызова друг друга на поединок. Он мог закончиться смертью одного из участников или увечьем, что не возбранялось, но сами условности обязаны были соблюдаться.

Правда, касалось это земель, приближенных к столице, где люди редко видели цвет крови и вдыхали запах смерти. В тех же самых Пределах нередко на Одаренных нападали исподтишка ради очередного кольца или, что значительно чаще, ради пары звонких монет или перевозимого товара.

Когда-то и у Юти существовали свои принципы вроде «не бить в спину» или «не нападать первой». Нельзя сказать, что со временем они исчезли. Скорее, преобразовались и теперь значились как «не бить в спину, если не можешь умертвить одним ударом» и «не нападать первой, если не уверена в победе».

К тому же в делах, когда промедление могло стоить жизни, Одаренная давно перестала колебаться. И сейчас был определенно такой случай.

Глупо надеяться на успешность переговоров со смертниками – а именно наказание по укорачиванию тела, начиная со стороны головы, грозило преступникам.

В большей части земель материка работорговля была отменена еще при Нарде Толстом – короле, объединившем почти все западные земли. Юти нередко было обидно за правителя – он немало сделал, чтобы освободить людей, но в историю вошел из-за своего веса. Небывалая несправедливость!

Керай, по сути, лишь утвердил и привел в законную силу решения Нарда. К началу правления Ворона работорговлей баловались некоторые ярлы здесь в Землях и редкие князья в Семиречье. Хотя, Император все же издал закон, согласно которому каждый, кто попытается продать человека, лишится головы. Правда, в тех же Пределах время от времени пропадали нищие (а порой добровольно уходили в неволю, спасая тем самым от голодной смерти собственные семьи), а после обнаруживались у кочевников.

К слову, архасейцы весьма снисходительно относились к пленникам. Некоторым даже давали вольную после многих лет служения, а те обзаводились семьями и оставались в Великой Пустыне.

Юти подумала, что ее новые знакомые, скорее всего, увозили людей далеко на запад, на Дикий Архипелаг, в страну Тысячи Островов. Там чтили старых богов, приносили в жертву рабов и вставляли в нос кости. Рассказы про последнее изумили Юти больше всего.

Но именно теперь сомнений относительно своего поведения у пары воинов Аншары не было. Двумя бесплотными тенями неслись Одаренные к причалившей к берегу лодке, будто бы не касаясь подошвами ног мелкого шуршащего камня.