Северяне бились, как разъярённые медведи, дорого продавая свои жизни. И, что вновь удивило Юти, по рассказам наставника, после они довольно легко приняли власть Керая, признав его победу. Выжившие ярлы или дети ярлов убитых принесли клятву верности Главному Ворону. Ерикан говорил, что, пока жив Император, в Землях будет спокойно. Здесь более, чем где-то еще, ценилось слово воина. Однако, как только Керай умрет, начнется война. Потому что, если представится шанс стать свободными, северяне своего не упустят.
Видимо, призрак грядущих сражений или страх перед суровыми, на первый взгляд, обитателями Земель отпугивали имперских торговцев и прочих скитальцев. Да и что тут было делать, к примеру, паломникам или праздношатающимся путешественникам? В Землях не было ни одного храма Аншары, ни одного памятника (северяне считали, что из камня лучше строить дома, а из железа – ковать мечи) или прочей диковинной архитектуры. А если добавить сюда не самую ласковую погоду, то вывод казался вполне очевидным: на Севере делать нечего!
Потому имперские торговцы не заходили дальше Ронга и Вортонха – ближайших городков в Землях, располагавшихся у главного тракта, – тогда как местные менялы любили путешествовать. Беловолосых великанов можно было встретить и в Конструкте, и в Книроне, и в портовых Криге, Фаарине и Великом Горле. В последние северяне часто приплывали по холодному Замерзшему морю, усеянному белыми айсбергами, как небосвод звездами.
Разве что в Пределы жители Земель не совались, считая тамошний климат слишком уж суровым. Когда Юти впервые услышала это, она не смогла сдержать смех.
Исходя из всего вышеперечисленного, пришлых на Севере попадалось необычайно мало. Оттого каждый имперец вызывал тот же невероятный интерес, как чернокожий маатарец в Семиречье. Потому Одаренная и чувствовала на себе десятки взглядов из домов, когда шагала по пустому поселению, двигаясь к замку.
– Что-то здесь не то, – сказала она учителю.
– Потому что местные прячутся от дождя в своих домах? – лукаво спросил наставник.
– Другое. Не могу объяснить, – нетерпеливо отмахнулась Юти. – Ты сам говорил наблюдать за миром и считывать его послания.
– Интуиция? – уточнил Ерикан.
– Нет, просто чувствую, будто все вокруг покрыто тонкой коркой льда. Тронешь ее – и все разлетится на части. И еще страх. Им буквально пропитано все вокруг.
Юти почувствовала, как изменился взгляд наставника. Он наполнился неожиданным восхищением, будто Ерикан и не думал, что его подопечная способна на это. Юти одновременно обуяли легкая злость и неслыханная гордость. Злость за то, что учитель привык к тому, что она неразумное дитя и не может воспринимать мир, как это делает воин. А гордость за то, что удивила Ерикана.
– Когда воин находится в состоянии покоя и испытывает подобное, то это называют Наитие, – ответил наставник. – А когда он сражается…
– Озарение, – уже и сама догадалась Юти.
– Все так, – согласился Ерикан. – Это сложно. Может, даже сложнее, чем Озарение, потому что сейчас от тебя никто не требует немедленного ответа или выхода из неразрешимой ситуации. Ты будто качаешься на волнах самого большого моря и перестаешь чувствовать себя.
– Это длилось не больше нескольких ударов сердца, – ответила Юти. – И мне кажется, что вышло случайно.
– У воина ничего в жизни не происходит случайно, ибо…
– …из всего он извлекает выгоду, – перебила учителя Юти. – Я помню. Но теперь давай уже скорее доберемся до замка и поговорим с местным ярлом.
Однако решимость Одаренной охладила тишина, которая окутала ее после сильных ударов кулаком по воротам крепости. И только когда показалось, что внутри живут лишь пауки, крысы и призраки некогда стоявших в дозоре воинов, послышались тихие чавкающие шаги. Будто кто-то крался и очень не хотел быть замеченным.
– Чего надо? – спустя целую вечность раздалось то ли сверху, то ли сбоку.
Девочка пробежалась взглядом по бойницам над центральными воротами, затем по стенам, но так никого и не обнаружила.
– Кар эттер, – терпеливо начал учитель. – Мы пришли из Хорунта. И нам нужен ярл Фромвик!
– Нету ярла, – все так же недружелюбно ответил некто. – Уехал вчера на брайкхерт вместе с малой дружиной. И вы убирайтесь, покуда целы! Не тот час выбрали для прогулок.
Свою угрозу прячущийся северянин подкрепил коротким гортанным выкриком, и теперь уже с десяток тетив зазвенели за стенами, а в нескольких бойницах показались наконечники стрел. Юти хоть и была не против научить разговаривающего с ними хорошим манерам, но поняла, что лучше будет сейчас не нервировать стражников.
– Говоришь, все пропитано страхом? – спросил Ерикан, одновременно потянув Одаренную за собой.
Они направились обратно к разбросанным без всякого порядка домикам внизу холма. Причем Ерикан шел, насупив мокрые брови, явно не обрадованный несостоявшейся аудиенцией.
– Что еще за брайкхерт? – спросила Юти.
– Поединок чести. У северян есть очень старый обычай. Когда народ недоволен правлением ярла, то они собирают тинг, где предъявляют правителю требование. Одним из них является брайкхерт. К примеру, если на поселение напал один из многочисленных северных родов, а ярл сделал вид, что ничего не произошло, то тинг требует совершить брайкхерт – бросить вызов соседнему правителю и потребовать определенное количество людей взамен убитых.
– И ярл ничего не может сделать?
– Если только пойти войной. Тогда требование формально будет соблюдено. Однако в таком случае народ все равно может остаться недовольным. Север – место сложное. Здесь ярлом не будет человек слабый, который возвысился когда-то и с тех пор успокоился. Бывает так, что каждый день испытывает правителя на прочность.
– Надо выяснить, куда отправился наш ярл со своей дружиной.
– Только и всего, – хмыкнул Ерикан.
– Откройся миру, учитель, и тогда ответ придет сам собой, – съязвила Юти.
Однако не осознала, как именно права была в этот момент. Потому что стоило девочке произнести это, как одна из дверей решительно распахнулась, явив миру странную картину. На пороге боролись два человека – женщина и мужчина. Последний пытался вырваться наружу, а его избранница, напротив, делала все, чтобы воспрепятствовать этому. Учитывая, что мужчина оказался более хрупкой комплекции, Одаренная даже стала болеть за него. Потому чуть не вскрикнула от радости, когда он вырвался из цепких объятий женщины и оказался под дождем. Причем сразу же после этого дверь захлопнулась.
– Ерикан! – закричал освобожденный. – Это ты, клянусь памятью отца!
Было видно, что наставнику потребовалось немало времени, чтобы вспомнить говорившего. Но наконец, к собственной чести, учитель произнес вполне степенно, словно лежал на пышной кровати под балдахином, только и ожидая разговора с этим человеком, а не стоял под проливным дождем:
– Турик Ласка, сын Турига!
Для южан прозвища тоже значили очень многое. В Пределах только близкий человек мог называть Юти Райдарской. Или том случае, если она сама представилась подобным образом. В других обстоятельствах прозвища говорили украдкой, чтобы их обладатель вдруг не услышал. В Землях, напротив, люди узнавали друг друга не столько по именам, данным родителями, сколько по вскоре приобретенным.
– Я давно уже не Ласка, – усмехнулся тот. – Неудачно сломал на охоте ногу и с тех пор потерял былые прыть и ловкость. Теперь я просто Турик.
«Турик, просто Турик», – нараспев произнесла про себя Юти, вспомнив похабную шутку, славящуюся в Пределах.
– Не думал, что ты еще жив, – продолжал северянин. – Мне было не больше двенадцати, когда ты в последний раз проходил через Хорт.
– Как твой отец? – спросил Ерикан.
– Хвала Аншаре, погиб в битве.
– Пусть помнят потомки имя его!
– Пусть помнят, – повторил Турик.
Помимо отличия в сложении рук, имелись в Землях еще особенности, касающиеся служения Аншаре. Так, к примеру, считалось необычайной честью умереть непременно в бою, а не от старости или дурной болезни. Юти понимала, что причиной всему – переплетение старых языческих верований, которые легли на почитание новой богини.
