— Зарабатывая так, как ты зарабатываешь, ты скоро сможешь бросить работу, — отмечает он.

Ещё один удар, и слёзы пытаются вырваться на свободу, поскольку его ехидные комментарии вызывают поток воспоминаний о нашем браке. С тех пор как я приехала, он вел себя наилучшим образом, контролируя себя, по крайней мере, достаточно приятно, но теперь маска спадает, и истинное лицо Эллиота снова раскрывается.

Я встаю с того места, где сижу, и беру свой бокал с вином.

— Я собираюсь налить ещё; кому-нибудь что-нибудь нужно? — спрашиваю я самым веселым голосом, на какой только способна.

— Нет, я в порядке, мам, — отвечает Джек, начиная разбирать подарки от отца. Я не задерживаюсь ни на минуту и возвращаюсь на кухню, чтобы собраться с мыслями перед тем, как отправиться обратно в "Змеиную яму Эллиота" на второй раунд.

— Ты не открыла свой подарок от меня, — Эллиот подходит и встает рядом со мной, пока я жду, когда закипит чайник для моего ромашкового чая.

— Мне было неловко, что ты мне что-то купил, я не думала, что мы всё ещё покупаем подарки друг для друга, — я начинаю размешивать чайный пакетик в горячей воде, не поднимая на него глаз. Весь день был пронизан пассивно-агрессивными комментариями Эллиота в адрес меня и Джона. А теперь Дарси и Джек ушли. Дарси пошла к Лиаму, а Джек — к своему другу, и мы остались совсем одни. Та часть моего визита, которой я боялась больше всего.

Хотя Эллиот никогда не причинял мне физической боли, я не могу не вздрогнуть от того, как он кладет руку мне на плечо.

— Я всегда буду заботиться о тебе, Фелисити, и я хотел побаловать тебя, поэтому, пожалуйста, открой мой подарок.

С чаем в руке я следую за ним обратно в гостиную и опускаюсь на колени перед елкой.

Он передает мне свой подарок, и я с трепетом начинаю разрывать бумагу. Красная обертка сменяется голубой, когда до меня медленно доходит, что, черт возьми, он купил мне драгоценности. Я замираю, уставившись на маленькую коробочку в своих руках.

— Ты не собираешься открывать? — Эллиот выжидающе смотрит на меня.

Я открываю крышку коробочки. Это подвеска в виде сердца из розового золота с красивым бриллиантом в центре. Должно быть, она стоила целое состояние.

— Эллиот, — говорю я, качая головой. — В этом, ну, в этом не было необходимости.

— Вот, позволь мне надеть это на тебя.

— О, хорошо, — отвечаю я, прерывисто дыша, чувствуя, что этот момент слишком интимен для него. Кое-что, с чем я категорически не хочу мириться.

У меня в кармане жужжит телефон, но я игнорирую его, потому что Эллиот стоит прямо за моей спиной, застегивая кулон у меня на шее.

Отступая на шаг, он гордо улыбается.

— Тебе идет.

Я поднимаю руку к цепочке, прекрасно понимая, что это не тот подарок, который бывший муж дарит своей бывшей жене. Это слишком личное. Во мне нарастает дискомфорт, я сжимаю губы и смотрю на него.

— Это уже слишком.

Я могу сказать, что он раздражен. Восемнадцать лет брака означают, что я ничего не упускаю из виду, когда дело доходит до его настроения.

— Слишком много для кого именно, для тебя или для него?

— Него? — если он собирается затеять ссору, то может хотя бы назвать его имя.

— Да ладно, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Джоне, гребанном, Моргане.

Я встаю и собираюсь выйти из комнаты. Я вернулась в Оксфорд ради своих детей, а не для того, чтобы спорить с Эллиотом о том, с кем я встречаюсь.

— Я заканчиваю этот разговор, Эллиот.

Он усмехается.

— Ты думаешь, он любит тебя? Что он всё ещё будет рядом через несколько лет? — при его словах я останавливаюсь как вкопанная и оборачиваюсь. — Потому что, если ты действительно так думаешь, то ты ещё глупее, чем я думал.

Во мне нарастает гнев. Он ни черта не понимает.

— Откуда ты вообще можешь знать, чего хочет Джон? Он заботится обо мне, а я забочусь о нем. Это так просто.

— И что, ты думаешь, он женится на тебе? Остепенится, и вы будете жить долго и счастливо, — издевается Эллиот. — Будь реалисткой, Фелисити.

Я достигаю точки кипения в рекордно короткие сроки, красный туман рассеивается.

— О да, потому что, должно быть, именно этого я и хочу. Выйти замуж, остепениться и завести детей. Ни Джон, ни я не можем желать ничего другого. В отличие от нашего брака, в наших отношениях я участвую на пятьдесят процентов, и Джон видит меня. Он знает, кто я и что у меня есть мечты. Ты… — мой голос срывается, и я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание, указывая на него, вся моя рука дрожит. — Ты просто держал меня под каблуком, чтобы я был той, кем ты хотел меня видеть. Так что иди к черту, Эллиот.

Даже после нескольких коротких недель, проведенных с Джоном, я вижу, что отношения могут быть двусторонними и здоровыми, а не диктаторскими, как с Эллиотом.

Он смотрит на стакан с виски в своей руке, покачивая янтарную жидкость. Он явно немного выпил; его глаза слегка остекленели.

— Не приползай ко мне, когда надоешь своему бойфренду-плейбою. Я имею в виду, вы вообще эксклюзивны? Что будет, если он захочет детей? Ты немного старовата, чтобы подарить ему семью, тебе не кажется?

Моё лицо вытягивается, и я чувствую, как кровь отхлынула от лица. Чёрт. Что, если Джон хочет именно этого…семью, детей. Я была настолько поглощена настоящим, что не задумывалась о том, что я могу дать ему, и мы эксклюзивны? Я думаю, что да. Мы никогда не устанавливали границ, но я предполагала, что да.

Пользуясь моей неуверенностью, Эллиот продолжает следовать за мной на кухню и приближается ко мне, когда я стою спиной к столешнице. Он примерно в трех футах от меня, и я чувствую запах спиртного в его дыхании. Довольная улыбка растягивает его губы, когда он наклоняет свой бокал в мою сторону.

— Прямо сейчас он может быть где угодно, с кем угодно. Твой богатый и знаменитый парень может заполучить любую, кого захочет. Прости, Фелисити, но что заставляет тебя думать, что ты для него особенная? — он протягивает руку и кладет её мне на талию, и моё тело реагирует, но не так, как на Джона. Я отшатываюсь. Мой желудок сводит от отвращения. — Я сказал тебе, что всё ещё забочусь о тебе, и это не изменится. Ты особенная для меня, — его тон теперь намного мягче, когда он приближается ещё на дюйм, наши носы едва соприкасаются. Я смотрю в сторону, чувствуя себя неловко из-за того, к чему это клонится, и из-за его близости. — Я сожалею о том, что произошло между нами, и я имел в виду то, что сказал той ночью в твоей квартире. Я хочу попробовать ещё раз. Ради нас, ради Дарси и Джека.

Я хочу убежать, я хочу выбраться из этого дома. Моё сердцебиение учащается, когда я начинаю паниковать и искать выход из его хватки, но он загоняет меня в угол.

— Эллиот, — говорю я так спокойно, как только могу. — Я с Джоном. Я счастлива с Джоном. Я также имела в виду то, что сказала той ночью в своей квартире. Нашему браку пришел конец. Это больше не то, чего я хочу.

Несколько мгновений между нами повисает тишина, пока он продолжает взбалтывать виски, а затем подносит стакан к губам и залпом выпивает остатки напитка. Он с такой силой ударяет стаканом о стойку, что я удивляюсь, как он не разбился у него в руке. Повернувшись ко мне, он прищуривает глаза и гневно поджимает губы.

— Тогда я хочу, чтобы к утру ты убралась из моего дома. Собирай свои вещи и вали обратно в Сиэтл, к своему мужчине.

Напуганная и дрожащая, я протискиваюсь мимо него и направляюсь к лестнице. Рождественский вечер; мне некуда идти, но я не могу находиться ближе чем в пятидесяти футах от него. Поставив одну ногу на лестницу, я поворачиваюсь к нему. Из коридора открывается прямой вид на кухню в задней части дома, и я всё ещё вижу спину Эллиота, когда он поворачивается к стойке и наливает себе ещё один бокал.