Леди Колуик зло прищурилась и процедила:

– Что, не хотите делиться?

Презрительно фыркнув, она сосредоточилась на своей тарелке, а из-за спины, где стояли лакеи, опять донесся приглушенный смешок.

Мистер Рейвенел откинулся в кресле, не оборачиваясь, махнул рукой и вполголоса позвал:

– Джером!

Один из лакеев подошел и склонился над ним.

– Сэр?

– Еще одно «хи-хи», – обманчиво мягким тоном предупредил мистер Рейвенел, – и завтра же вы будете разжалованы до младшего конюха.

– Понял, сэр.

Лакей скрылся, а Уэстон повернулся к соседке. Теперь веселые морщинки в уголках его глаз стали заметнее.

– Благодарю, что не пожелали мной делиться.

Феба пожала плечами:

– Она мешала нам вести высокоинтеллектуальную беседу. Кто-то должен был ее остановить.

Рейвенел изогнул губы в ленивой усмешке.

Никогда еще Феба не ощущала так остро чье-то присутствие. Казалось, каждый нерв в ней ожил и откликается на близость соседа. От его невероятных глаз – цвета темно-синих чернил – невозможно было оторваться. Завораживала и тень вечерней щетины на гладко выбритом подбородке, и мускулистая шея в жестких объятиях накрахмаленного белого воротничка. Поведение леди Колуик было, разумеется, непростительно – и все же Феба ее понимала. Интересно, какова его нога на ощупь? Должно быть, очень твердая. Как скала. От этой мысли она беспокойно заерзала на стуле.

«Да что это со мной?»

Оторвав от него взгляд, она сосредоточилась на карточке с меню, лежащей между их тарелками, и задумчиво проговорила:

– Говяжье консоме или пюре из овощей? Пожалуй, попрошу консоме.

– Предпочитаете весенним овощам разведенный бульон?

– Мне не особенно хочется есть.

– Однако послушайте: наша кухарка посылает за свежими овощами с огородов – за молодым картофелем, кабачками, помидорами, морковью и луком-пореем – в деревню и тушит их со свежими травами. Когда овощи хорошенько разварятся, взбивает пюре, пока оно не станет нежным, как шелк, и заправляет густыми сливками. Пюре подают в глиняной посуде, а едят с обжаренными в масле гренками. В каждой ложке – целый огород!

Феба улыбнулась, невольно захваченная его энтузиазмом:

– Откуда вы столько знаете о приготовлении пюре?

– Немало времени провожу на кухне, – признался Уэстон. – Стремлюсь как можно больше узнать о работе своих подчиненных. И, насколько я могу судить, самая важная задача в Эверсби – следить, чтобы все были сыты и здоровы. На пустой желудок не поработаешь!

– А кухарка не возражает против вторжения на ее территорию?

– Нет, пока я не верчусь под ногами и не сую нос в кастрюли.

– Вижу, вы любите вкусно поесть? – улыбнулась Феба.

– Обожаю! Из всех земных наслаждений это для меня стоит на втором месте.

– А какое же на первом?

– О, это не стоит обсуждать за ужином. – И, секунду помолчав, добавил с самым невинным видом: – А вот попозже с радостью поделюсь.

Вот нахал! Как ему удалось вложить столько скрытого смысла в безобидную с виду фразу? Феба решила сделать вид, что не слышала: приклеившись взглядом в меню, смотрела туда, пока прыгающие в глазах буквы не начали складываться во что-то осмысленное.

– Вижу, здесь два рыбных блюда на выбор: тюрбо под соусом из омаров и камбала по-нормандски. Второе блюдо мне незнакомо.

– Его готовят так, – с готовностью отозвался Рейвенел. – Филе белой камбалы маринуют в сидре, затем запекают в масле и покрывают сливками. Легкое блюдо с яблочным привкусом.

Немало времени прошло с тех пор, как приемы пищи превратились для Фебы в утомительный ритуал. После смерти Генри она не только утратила аппетит – любая еда казалась ей безвкусной. Прежний вкус и аромат сохранило очень немногое: крепкий чай, лимон, корица.

– Мой муж никогда… – Фиби остановилась. Желание поделиться было почти невыносимым, пусть и казалось ей чем-то вроде предательства Генри.

Рейвенел терпеливо ждал, слегка наклонив голову.

– Генри не переносил ни молока, ни сливок, ни красного мяса, – запинаясь, продолжила Феба. – Мы ели только самые простые блюда: все сваренное на пару и без приправ, и все равно он ужасно страдал. Он был добрым и великодушным человеком, вовсе не хотел, чтобы я отказывалась от радостей, ему недоступных, но как могла я у него на глазах наслаждаться пудингом или бокалом вина? После стольких лет такой жизни, привыкнув смотреть на еду как на врага, боюсь, я никогда больше не смогу получать от нее удовольствие.

Едва выговорив все это, Феба осознала, как неуместны подобные признания на официальном ужине. Не зная, куда девать глаза от стыда, она уставилась в блестящую тарелку и была готова заколоться вилкой.

– Простите… Я так давно не бывала в обществе, что разучилась вести вежливые светские разговоры.

– Вести подобные разговоры со мной – пустая трата времени. Я ведь общаюсь по большей части со скотиной. – Уэстон подождал, пока померкнет ее короткая улыбка, и продолжил: – Ваш муж, должно быть, был человеком огромной воли. Мне на его месте не удалось бы сохранить ни великодушие, ни доброту… впрочем, это непросто, даже когда я вполне здоров.

Эти слова заставили Фебу другими глазами взглянуть на Рейвенела. Оказывается, ненавидеть абстракцию, человека, которого никогда не видела, намного проще, чем создание из плоти и крови.

– А вы вспыльчивы, мистер Рейвенел? – поинтересовалась Феба, подумав над его последним замечанием.

– Боже правый, неужто вы не слышали? Все Рейвенелы – пороховые бочки с коротким фитилем. Вот почему в нашем роду так мало мужчин: пьянство и драки редко дают дожить до счастливой старости.

– Неужто вы тоже такой? Пьете и деретесь?

– Я таким был, – признал он.

– Почему же бросили?

В ответ он широко улыбнулся:

– Не могу больше!

Пюре из весенних овощей оказалось выше всяческих похвал. Нежная молочно-оранжевая смесь действительно обладала вкусом целого огорода. Смелая гармония вяжущих помидоров, сладкой моркови, картофеля и зелени, связанных воедино густыми сливками, рождала мысли о весне. Феба откусила кусочек хрустящего гренка, щедро смазанного пюре, и прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом. Боже, как давно она не ощущала вкус еды!

– Я же говорил! – с удовлетворением заметил мистер Рейвенел.

– А нельзя ли у вашей кухарки попросить рецепт?

– Разумеется, можно. Только… что получу взамен?

Феба хихикнула:

– А где же ваше благородство, великодушие, рыцарство, наконец.

– Я земледелец, а не рыцарь. В нашем деле – услуга за услугу

В его тоне не слышалось ни грана почтительного сочувствия, с которым обыкновенно обращаются к вдовам. Скорее это походило на… флирт? Но Феба не была уверена. Слишком много лет с ней никто не флиртовал. И разумеется, мистер Рейвенел был последним, от кого она пожелала бы такого внимания, хотя… хотя не могла не признать, что эта ситуация как-то странно ее волнует.

Началась нескончаемая череда тостов: за счастье и процветание жениха и невесты, за благополучие семей, которые собираются породниться, за королеву, за хозяина и хозяйку, за священника, за прекрасных дам и так далее. Слуги вновь и вновь наполняли бокалы прекрасными выдержанными винами, убирали опустевшие тарелки и выставляли блюдца с охлажденными ломтиками спелой дыни.

Каждая перемена блюд была аппетитнее предыдущей. Феба не представляла, чтобы кто-то мог превзойти мастерство повара в Херонс-Пойнте, но должна была признать: такой кухни, как здесь, никогда не пробовала! Ее хлебная тарелка то и дело пополнялась горячими молочными рулетами и пышными ломтями подового хлеба, к которым подавались узорчатые пирамидки чуть подсоленного сливочного масла. Лакеи вносили блюда с идеально прожаренными до хрустящей корочки корнуэльскими курами, жареными телячьими котлетами в коньячном соусе, нарезкой из овощных деликатесов вперемешку с вареными перепелиными яйцами, салатами, сияющими яркими красками, увенчанными кусочками буженины или тонкими, как бумага, ломтиками черных трюфелей, жареными говяжьими и бараньими ногами – нежное мясо было тонко нарезано и сервировано с пряной, густевшей на глазах подливой.