Меньше чем через час детектива нельзя было найти в своей комнате. Он ушёл с постоялого двора и не вернулся даже к ночи. Его разум был усыплён, а руки заняты постоянно сменяющими друг друга рюмками. Он сидел в каком-то совсем не приличном пабе, среди ненавистных ему людей, опустошая кошелёк и бутылки. Когда ноги перестали держать тело, а руки – монеты, он оказался на улице. Ночной Эвальгарий слепил огнями и шумел редкими повозками. Облака, словно куполом, накрывали небо над городом, оставляя жителей лицом к лицу с себе подобными. Обыватели прятались в домах, когда вся чернь выползала наружу. На улицах затевали драки, из которых разве что одну за ночь заставали патрульные гвардейцы. Детектив без шляпы, без плаща, сверкая револьверами в наплечных кобурах, шатался по неизвестной дороге меж закрытых дверей ремесленных лавок и магазинчиков. Его диковатые глаза гуляли в разные стороны. С губ капала спиртовая слюна. Он искал его. Искал Эрика. За тем углом, за той стеной, под тенью узкого переулка, за фонарным столбом. «Увижу – застрелю…» Если бы он встретил хоть одного кодиматриского солдата в приметной кепи, определённо убил бы. В ту ночь местным ворам тоже повезло обойти детектива стороной. Около двух часов разум Лакриса перестал воспринимать происходящее. С первыми лучами солнца он нашёл себя сидящим у фонтана на главной площади. Какой-то бездомный, закутанный во всё подряд, пройдя мимо, молча покачал головой, но только заметив мрачный взгляд очнувшегося Лагала, рванул прочь.

Поймать сон утром под топот толпы, что высыпалась на улицы на работу, и солнцем, режущим окна, было настоящим подвигом. Но Лагалу стоило пожалеть о таком героическом поступке, – в дрёме его снова настигли кошмары прошлого. Веки судорожно дрожали от беспорядочного движения глаз. Кулаки сжимали одеяло, чуть ли не разрывая на куски. В снах перед ним вставали непроглядные ночи, окаймлённые лианами деревьев. Вдали сверкали и грохотали выстрелы. Под ногами скользили пласты грязи после проливного дождя. Сжимая в руке топор, он пробирался через эту мокрую геенну, зная о смерти на каждом шагу. В хаотичной какофонии он мог различить шорохи ещё не заметивших его врагов. Сжимая древко оружия покрепче, он ровным осторожным шагом двигался вперёд, перенося всю ярость и злость в руки. «Они всегда тут. Они дьяволы, которых нужно убивать прежде, чем они признают чужого в тебе.» Каждая молния, пылающая в небе, служила сигнальным огнём. В доли секунды, за которые она освещала лес, нельзя было выдать себя, но надо было потратить это время, чтобы усмотреть в окружении человеческие силуэты. «Они тут», – сообщало сознание, и при очередной канонаде ружейных затворов ноги бросали тело вперёд. Он прыгал в тень, не видя никого, но уже зная, где его цель. Занесённый над головой топор достигал мяса врага до того, как тот начинал кричать. Шея, череп, рёбра – только эти места существовали для его лезвия. А после – очередная молния, что освещала замерший мёртвый ужас и глаза, кричащие в пустоту. Лакрис вскрикнул и проснулся.

На потолке лежали тени от оконной рамы. Время было дневное. Пора. Забрав баул и дорожный мешок, детектив наконец покинул постоялый двор. Плаща и шляпы дорогой ткани больше нет, но Лакрис не привык жалеть о материальном. Денег у него хватает, времени… – время уходило бесповоротно. Радовало только то, что на одиннадцатичасовой паровоз он успел. Железный змей обдал стоящих на платформе воздушной волной, качнув детектива с сумками. Сегодня ему снова надо быть в столице. И неизвестно, какова будет реакция представителей императора. Вероятно, его отстранят, может, даже предадут суду. Однако Лагалу правда было всё равно. Он почти признал поражение. Поражение, которое он перенесёт, Лакрис никогда не забудет. Пистолет в кобуре заряжен на весь барабан, – ему же хватит только одного патрона.

Ступив в вагон, он, не разбираясь, занял крайнее место. Через несколько минут машину качнуло, и дымящий локомотив потянул за собой весь состав. Лагал не слышал стук колёс или громкого гудка. Его бессодержательный взгляд не замечал и проносящиеся за окном деревенские дома, речные русла, далёкие гряды голых деревьев. Тонкий снег покрыл землю, рельсы и теперь взлетал из-под стальных колёс, оседая капельками на окне. Перед Лакрисом заняли места двое джентльменов в приличных костюмах. У них началась дружеская беседа, которую детектив услышал только с середины.

– …допускать. Пусть гвардия разбирается, честное слово.

– А я думаю, сегодня-то почему? Почему сегодня? День особенный что ли? Праздник?

– Нет праздников, – махнул рукой другой. – Даже этот… День Змея – только в следующем месяце.

Джентльмен почесал бороду и в ответ только неопределённо хмыкнул. Его же товарищ продолжил:

– Мы их слишком избаловали. Нага надо бить хотя бы раз в неделю, чтобы не забывал…

– Бить что же – просто так?

– Профилактика!

– Я вас прошу – это уже какой-то разбой.

– Разбой будет, если вот эти все их собрания на площадях не остановить!

– Может быть. Что у них там в мозгах повернулось-то? Жили всё время, как подобает, и вот напасть какая. Может, их бандит какой-нибудь подговорил?

– Наверняка, мой друг. Наверняка.

Лакрис перестал слушать разговор и направил глаза на уходящий за горизонт Эвальгарий, как раз представший во всей красе на железнодорожном повороте. После его исчезновения в вагон пролился яркий солнечный свет, и детектив отвернулся, сосредоточив свои мысли на запачканных носках его туфель. Но долго его сознание не могло пустовать. Даже сейчас к нему спиной поворачивался светловолосый юноша в солдатской кепи. «Уйди. Уйди нахер», – шипел Лагал сквозь зубы. А юноша оставался там, почти на расстоянии вытянутой руки, но всё ещё недостижимый, как небесная звезда, до которой не долетит ни одна пуля.

***

За окном гулял прохладный ветер, разнося мелкий мусор и куски украшений, которые не успели снять с последнего праздника. Лагал не смотрел в окно – опять. Он не притронулся и к еде, что аккуратно сервировали для него. Молочный чай остыл, ложка лежала так долго в двухслойном пудинге, что успела утонуть. Видя мрачное выражение его лица, Лагала никто не трогал, никто даже не смотрел на него. Подперев рукой подбородок, он бесцельно смотрел на спинку стула напротив. Именно из таких двухместных столов состоял ресторан на обоих этажах. Он точно задумывался как место для важных встреч, – конечно, здесь могли встречаться и близкие друзья, и деловые партнёры, и просто те, что хотели посидеть в одиночестве и могли себе это позволить. А вот явление сюда в паре с дамой на свидание считалось дурным тоном.

Лакрис ждал уже довольно долго. Он мог посмотреть на часы, но почему-то этого не делал. То ли он решил дать себе свободу от времени, то ли за этим стояла немного другая, более глубокая причина. По приезде в Грандерфил он успел сменить свой неполный и испачканный костюм на такой же белый, – его личный портной сразу предоставил готовое платье и даже подарил новую шляпу с соколиным пером. Оставив её и пальто при входе, он сидел в одной рубашке с жилеткой и шейном платке. Ему не нравилось, как стесняли тело слои тёплой одежды. Он снял и перчатки, – пальцы левой руки стягивали скатерть.

Пока в зале не появился Джонатан Стасиз, пальцы не изменяли своего положения. Он быстро нашёл белеющего среди однообразных костюмов детектива и быстрым шагом подошёл к столу. Джонатан Стасиз был у императора на хорошем счету. На улицах он не расставался с охраной, да и ходил по ним редко. Его работа просто не позволяла тратить время на фланирование и другие прелести столичной жизни. Это был именно тот человек, у которого на часах перед каждой минутной отметкой могло быть написано важное дело, а сон у него был невероятно точен уже лет десять. Он тепло относился к Лакрису, ведь раньше имел дружеские связи с его отцом. Конечно, последнее он не мог освещать официально, зато некогда он помог Лагалу, и сейчас продолжал немного помогать, будучи наслышанным о его подвигах в Анимии. Ныне он, как ему было совсем не свойственно, был взволнован, тороплив и даже мокр, несмотря на морозную погоду. Присев к детективу, он сразу, не мешкая, перешёл к разговору.