Меня эта тема почему-то привлекала эта тема: девушка, чья любовь к парню так сильна, что она готова даже на убийство. Так странно. Но при этом это очень романтично. В извращённом смысле слова. У меня были разные идеи, связанные с этой темой: девушка в толстовке, преследующая парня по дороге домой и переносящая его в неизвестное место; фанатка актёра преследует того и уничтожает всех, кого он любит. Но именно после просмотра аниме и прочтения манги «Не издевайся, Нагаторо» (что это такое, я объясняю ниже) мне пришла идея совместить эти две темы в одну общую — тему садистки, убивающей всех, кто окружает парня, объекта ей наклонностей.
И да, изначально всё должно было быть очень жёстко. В конечном варианте садизм ограничивается поддразниваниями, лёгкими оскорблениями, укусами и покалыванием ногтями. Это, конечно, не самое приятное, но это вряд ли можно назвать полноценным садизмом. А вот изначально планировались чуть ли не игры с ножами и плётками. Почему я отказался от этого по итогу? Потому что я боялся, что напишу очередные «50 оттенков серого», только с убийствами. Да и я просто не умею описать это красиво.
Но причина, как мне кажется, не только в этом. Причина кроется ещё и во мне. Возможно, во мне взыграла сентиментальность. Это моё качество прекрасно демонстрирует моя любовь к романтическим мангам вроде «Восхищаюсь тобой» или к аниме вроде «Опасности в моём сердце». Это простые, дурашливые, но до жути милые и трогательные истории любви.
И именно моё пристрастие к подобным вещам сыграло решающую роль в изменении моей истории. Всё стало более тёплым, в тексте стали преобладать слова «нежный», «милый» и их производные. С одной стороны, это очень выбивается из моих планов. Но, с другой стороны, я не против. Пускай будет милая история с элементами драмы. Если я захочу, напишу другую версию — ту, которую задумывал. Если захочу.
Герои тоже претерпели изменения. Единственный, кто почти не изменился с задумки — это главный герой, Саша Гордон. Кстати, про его имя. Когда я придумывал его полное имя — Александр Дмитриевич Гордон, — я вовсе не задумывался о том, что тем самым отослался на двух известных журналистов и телеведущих: Александра Гордона — ведущего программы «Мужское/Женское», и Дмитрия Гордона — известного украинского журналиста. Но фамилию я взял не у них, а у персонажа Мишки Гордона из романа «Доктор Живаго». Уж больно мне фамилия понравилась. И нет, не потому, что персонажа зовут Миша, как меня. Ладно, вернемся к персонажу. Я не то что бы задумывал его путь как путь развития от не могущего постоять за себя, но добродушного и приятного парня, до смелого и готового на всё ради родных мужика. Нет, это позднее появилось. Изначально всё было куда прозаичнее: он просто принимал факт того, что он мазохист и жить без садистки Лены не может. Тут, как мне кажется, даже пошло на пользу изменение. Что до внешности… Ну, её нет. Просто русый и чуть небритый парень лет 25-ти, среднего роста, ни худой, ни толстый. Его внешность не описывается по причине того, что он — рассказчик.
А вот с Леной интереснее. Её образ сильно вдохновлён Хаяси Нагаторо, персонажем горячо любимых мною аниме и манги «Не издевайся, Нагаторо». Там тоже про садизм, только в школе и в стиле всех романтических аниме нынешнего времени: сначала чисто комедия, потом мелодрама с элементами романтической комедии и томительное ожидание признания и поцелуя двух любящих друг друга героев.
Я такое обожаю. Серьёзно. Просто иногда очень мило вот такое простое, но трогательное и забавное зрелище. Такой троп — девушка любя издевается над нелюдимым парнем — не новый. До Нагаторо были, например, «Удзаки хочет тусоваться» и «Мастер дразнилок Такаги-сан». И вот я увидел комикс, где показывалось, что подобный сюжет в реальности бы не работал и что парень — объект издевательств — просто покончил бы с собой от бесконечных унижений. Тогда я уже был в процессе написания повести, и мне пришла идея немного по-другому раскрыть этот троп: да, отношения такого типа могут быть в реальности, но только, если она — садистка, а он — мазохист. Мне это показалось гениальным. И Лене была придумана предыстория об издевательствах над бедным Сашей Гордоном. И сначала она должна была быть довольно злобной: издевательства над главным героем никуда бы не делись, но к ним бы прибавилось сексуальное насилие и психологические манипуляции. Она должна была быть невероятно красивой, но очень жестокой и лицемерной. В общем, она была Дьяволицей, как её и называет Саша Гордон, только в полной мере. Однако, по мере написания, я заметил, что Лена становится… добрее и искреннее. Непонятно, почему. Просто я захотел сделать её более приятным персонажем. И, кажется, перестарался. Издевательства постепенно уменьшились до редких поддразниваний, зато стала преобладать нежность в отношениях с героем, ранимость, сентиментальность. Возможно (лишь возможно), что я вложил в Лену частичку себя. Как, впрочем, и в Сашу. Возможно, я писал ту девушку, которую сам бы хотел. Да, меня внезапно стали привлекать нагловатые девушки в произведениях искусства. Про Нагаторо я говорил уже. А что насчёт игры «Бесконечное лето»? Я ведь в неё играл. Кто мне там больше всего понравился? Наглая и хитрая хулиганка Алиса. Думаю, это что-то обо мне говорит.
В общем, Лена стала более привлекательным персонажем. По крайней мере, для меня. К слову, о её внешности. Вот её описание во время первого непосредственного появления: «кожа стала ещё более загорелой, волосы были укорочены до ушей и перекрашены в русый цвет, её зелёные глаза, скрытые теперь очками с тонкой линзой, стали ярче, фигурка стала ещё лучше…». В общем, это смесь Нагаторо (у которой я взял загар) и персонажа Оуки из аниме «Загадочная девушка X».
Впрочем, был ещё один персонаж из другого произведения, который повлиял на её образ. Это персонаж Юбин из корейской манхвы «Репетиторство». От неё Лена приобрела некоторые черты характера, некоторые сюжетные тропы (так, она любила главного героя с самого дня знакомства), и поведение её в некоторых сценах очень схоже с тем, что сделал бы персонаж из вышеупомянутой манхвы. Ну, на мой скромный взгляд.
Со следователем ещё интереснее: он должен был быть мрачным и депрессивным человеком, который из-за виденных им преступлений потерял веру в человечество и волю к жизни. Он часто должен был говорить о том, что жизнь пуста и что он хочет уйти поскорее. Кроме того, из его уст должна была доноситься песня:
Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С избытком чувств не для меня.
Не для меня дуют ветра,
Цветы, деревья облетая
И песнь глухую напевая…
Нет, эта песнь не для меня.
Не для меня цветут цветы.
В руках моих живое чахнет…
Сорву цветок — и тот завянет,
Ведь счастье то не для меня.
Не для меня придёт любовь,
Не будет девушки прекрасной,
Той, что меня полюбит страстно;
Я уж и не надеюсь вновь.
И только смерть ко мне придёт:
Клинок холодный в грудь вопьётся,
И сердце кровью обольётся,
И жизни мрак мой пропадёт.
Песня, к слову, казацкая и претерпела множество редакций и исполнений. В общем, неплохой персонаж. Только вот с общими изменениями, делающими историю менее мрачной, персонаж стал неуместен. И я решил сделать его, наоборот, живым и общительным человеком, не лишённым острого ума. Я долго думал, зачем же нужен следователь: он мало присутствует по ходу повествования и в целом мало что делает. Проблема была решена просто: я придумал чуть ли не целый заговор вокруг главного героя, в котором следователь напрямую участвует. Конечно, это кажется бредовым, но, по моему мнению, этот ход закрывает какую-то часть сюжетных дыр и поясняет некоторые моменты. Хотя он мог бы быть проработан и лучше, конечно.
Внешность же у следователя у меня чёткая не выработалась. Пусть я и дал его описание («Он был довольно бледен, с чёрными не расчёсанными волосами, с небритыми бакенбардами и с безразличным взглядом»), я всё равно не могу представить его чётко. Само решение добавить в повествование следователя было вдохновлено опытом просмотра советского фильма «Берегись автомобиля». Там тоже был следователь, близко общавшийся с главным героем. Звали его Подберезовиков, и сыграл его Олег Ефремов. Я подумал, что можно тоже вставить в повествование персонажа следователя. Были даже идеи назвать его «Подосиновиков» или как-то так, но в итоге я назвал его Семёновым.
