Началось всё в 12 часов утра. День был пасмурный, непогожий. Мы с Леной мирно сидели и читали книгу, как вдруг входная дверь отворилась. Я сразу понял, что это Соня: она обещала вернуться примерно в это время. Я вышел в прихожую, дабы встретить её…

Картина, что предстала перед моими глазами, ужаснула меня. Соня была бледнее обычного, вся в синяках. Она смотрела вниз, её ноги тряслись, пальцы рук дрожали, дыхание было прерывистым. Было понятно: она не упала. Её избили. Причём жестоко, без сожаления.

Я вообще не знал, как нужно действовать в такой ситуации. Какое-то время я стоял в ступоре, но потом нашёл в себе силы и, подойдя к сестре, сел на колени и заглянул ей в глаза. Глаза были красные, заплаканные.

— Соня, что случилось? Кто тебя так? — спросил я.

Соня ничего не ответила.

— Соня, что случилось? — снова спросил я.

Ответа не было. Я уже начал волноваться.

— Сонь, что с тобой? Кто тебя избил? Обещаю тебе, я найду его и разберусь…

— Не волнуйся, Саш… Тебе нельзя волноваться… — наконец, ответила Соня дрожащим голосом.

— Что ты такое говоришь? Как мне не волноваться, когда какой-то мудила избил мою родную, ни в чём не повинную сестру, да ещё и так жестоко?

— Я… не хочу говорить об этом… Мне надо…уроки сделать. — сказала Соня и поплелась в свою комнату. Я решил, что теперь нельзя оставлять дело так, как есть, и пошёл за ней.

— Соня, какие уроки? Тебя отделали так, что ты еле ходишь. Тебе нужна помощь…

Войдя за ней, я увидел, как она стоит и дрожит. Рюкзак выпал из её рук. Дыхание было рваным, с частыми вдохами. Было такое чувство, что она сейчас задохнётся. И тут она, покачнувшись, чуть было не упала на пол. Я успел подхватить её и аккуратно положить к себе на колени. Я быстро достал телефон и кое-как, одной рукой придерживая Соню, другой набрал скорую и вызвал.

— Алло, скорая? Приезжайте на улицу Пушкина, дом 85, 3-й подъезд, 64 квартира. Тут девочка 14 лет с множественными травами от ударов без сознания. Приезжайте, по возможности, быстрей!

Пообещали приехать через 15 минут. Я поднял Соню, которая лежала почти без сознания, и положил на кровать. Лена, которая до того старалась не вмешиваться, вошла в комнату.

— Что случилось? — взволнованно спросила она.

— Лену кто-то избил, а сейчас она потеряла сознание. Я уже вызвал скорую.

Лена помрачнела.

— Значит, узнаешь…

Произнесла она это тихо, под нос, но я услышал.

— Что я узнаю? Ты знаешь о моей сестре то, чего не знаю я? — спросил я.

Лена на это лишь сказала:

— Давай потом поговорим.

Когда я оделся и на руках понёс Соню к выходу, скорая уже приехала. Я вызвался ехать в больницу с сестрой как её законный представитель. Лена тоже вызвалась ехать с нами. Всю дорогу до больницы меня не покидало ощущение, что родная сестра и любимая девушка от меня что-то скрывают. Ощущение, впрочем, оправданное: вся это эмоциональность Сони, её закрытость и эти их разговоры с Леной по вечерам говорили о какой-то тайне, которую мне знать, видимо, нельзя. Я решил допросить Лену, ибо не хотел пугать Соню сразу же после её пробуждения.

Когда мы прибыли, Соня пришла в сознание. Её осмотрело несколько врачей. Вот их краткие заключения:

Хирург: «Многочисленные синяки появились из-за ударов, нанесённых тупым предметом. Переломов не обнаружено. Присутствует небольшое сотрясение мозга, что могло стать причиной потери сознания».

Невролог: «Внимание рассеяно. На слова и действия реагировала с большим трудом. Причиной рассеянности является диагностированное хирургом сотрясение мозга. Рефлексы в относительной норме. Заболеваний нервной системы не обнаружено».

Наконец, дошли мы до психиатра. Это была тридцати лет девушка со смуглой кожей и с длинными чёрными волосами (должно быть, кавказского происхождения). Она выглядела вполне серьёзной и долго рассусоливать не стала: посадила нас на дальние стулья, а Соню — рядом с собой. Она стала расспрашивать её о проблемах в семье, в школе. Соня, кое-как нашедшая в себе силы говорить, отвечала крайне неохотно.

— Тебя обижают в школе?

— А зачем вы спрашиваете?..

— Это необходимо. Ну, так что? Обижают?

— Не совсем…

— Что значит «не совсем»?

— У меня в школе всё нормально…

Соня вся зажалась, постоянно смотрела по сторонам с испугом в глазах. В её виде так и читалось: «Что здесь происходит? Заберите меня отсюда. Мне страшно». Однако, через некоторое время, она наклонилась к психиатру и что-то ему шепнула. Психиатр обратилась к нам:

— Товарищ Гордон, вы же её брат, да?

— Да. — ответил я.

— И вы проживаете в одной квартире с пациенткой?

— Да. Она живёт со мной. Я её официальный опекун.

— Скажите, товарищ Гордон, вы применяете к ней насилие?

Этот вопрос выбил меня из колеи.

— Вы намекаете на то, что я её избил?

— Такого и в мыслях не было. — ответила психиатр. — Я просто хочу удостовериться, что девочка не подвергается домашнему насилию.

— Не подвергается. Я бы никогда руку не поднял на сестру.

— Точно? А может поднимали? Ну, в состоянии алкогольного опьянения, я имею ввиду.

— Я не пью. И даже так я бы не побил её.

— В таком случае скажите, кто виноват в её травмах?

— Она ничего не рассказала. Сразу сознание потеряла.

— То есть она вам ничего не рассказала?

— Ничего.

— Но вот мне она сейчас сказала, что всё скажет, когда вы выйдете из кабинета. Не кажется ли вам это подозрительным?

Что? Соня хотела всё рассказать, но только не при мне? Очевидно, что психиатр подумала, что я бью и запугиваю Соню, а потому она при мне и не говорит. Но какова же реальная причина? Я же не бью Соню! Я же люблю её!

— Товарищ Гордон, ответьте честно. — сказала психиатр. — Иначе мне придётся сообщить в соответствующие органы.

— Постойте, вы не понимаете… — начал было оправдываться я.

— Нет! — вдруг вскричала Соня. — Не арестовывайте его! Прошу! Вы меня не поняли!

Наступила гробовая тишина. Мы — я, Лена и психиатр — были в полном недоумении. А Соня тем временем присела на стул, тяжело вздохнула и начала говорить:

— Я не хотела говорить брату, чтобы он не беспокоился зазря, не волновался. И вам хотела всё рассказать без него. Но, видимо, придётся рассказать всё так. В общем, надо мной издеваются в школе. И делают это четыре мальчика и одна девочка. Её зовут Надя. Мы когда-то дружили, но она вдруг резко изменилась: стала вести себя, как пижонка, а меня начала назвать отбросом. Сначала завуалированно, потом открыто. Потом дошло до грабежа, шантажа избиений. Ей помогают четыре её дружка — сволочи страшные… Я пыталась не пересекаться с ними, но они меня всегда находили. И я старалась отвлечься: уроки делала, уборку…

Вот так. Оказалось, что сестра лишь создавала видимость нормы, а на самом деле переживала такие ужасы, которые и мне сложно представить. Да ещё и справлялась с этими ужасами тем же способом, что и я: замыкалась в себе.

— Соня… — обратился я к сестре. Она повернулась в мою сторону. Я увидел, что она вот-вот заплачет. — Прости меня.

Тут Соня удивилась.

— З-за что ты извиняешься?.. — спросила она дрожащим голосом.

— Как за что? Я же твой брат, твой единственный родственник. Я должен был помочь тебе, но… я ничего не знал. А ведь я должен был быть внимательнее, а не просто спрашивать, как у тебя дела, каждый день. Я очень плохой брат…

— Саш, не казни себя так… — попыталась успокоить меня Лена.

— А ты ведь знаешь про это, да? Именно это, как ты говорила, мне «предстоит узнать»? Почему ты знала, но ничего не сказала мне?..

— Я не хотела, чтобы ты переживал. — сказала Соня. — Ты ведь так много работал, так уставал. Я не хотела тебя беспокоить этим. Я хотела сама с этим справиться… — она заплакала.

Соня. Родная моя сестра. Не рассказывала о своих проблемах, чтобы я не волновался… Сейчас пишу — до сих пор в смятении, как тогда, в кабинете психиатра.