— А зачем вы устроили уборку в четверг? — спросил я.
— Ну, время есть свободное. Тем более, нам с твоей сестрой показалось, что можно сделать квартиру ещё чище. А то тут кое-где пыль уже легла.
— Ясно. Тогда я могу пол помыть.
— Ну вот и чудненько. — сказала Лена. — Так, ты мой на кухне, а мы с Соней помоем в её комнате и в гостиной…
— Нет, я помою везде сам.
— Почему?
— Не хочу, чтобы вы утруждались.
— Да ладно тебе, Сашенька. Мы справимся.
— Я хозяин квартиры, мне её и мыть.
Когда они закончили убирать пыль, я налил полное ведро воды, добавил туда каплю моющего средства и начал усиленно, не упуская ни угла, мыть пол. Иногда Лена с Соней подходили ко мне, дабы помочь, но я, усталый после двух серьезных разговоров за сегодня, просил их в сторонке посидеть. Они, конечно, не обижались, но смотрели на меня обеспокоенно — видно, боялись, что я устану. Причём меня удивило то, что они не сидели и отдыхали, а всё время меня проверяли и каждые десять секунд спрашивали, как я, — будто я царевич Алексей, который каждый момент жизни может легко пораниться и умереть. Особенно волновалась Соня, которая так и ходила вокруг. А в один момент я увидел, как они обе сидят за столом на кухне, а Лена приглаживает Соне волосы. Моя сестра выглядела подавленной.
— Что случилось? — спросил я.
— Просто твоя сестра переживает. — сказала Лена. — Она говорит, что ты много работаешь и сильно устаёшь. Мы бы с ней сделали уборку, но ты себя не жалеешь.
Это уже вообще абсурд какой-то. Что значит «не жалею»? Неужели они ТАК сильно за меня переживают? Особенно моя сестра. Выглядела она так, будто я не уборку делал, а избивал себя плетьми. И я решил, что так продолжаться не может:
— Не волнуйтесь за меня. Я сегодня вообще не работал. Так что некоторая физическая нагрузка мне не помешает. — И, подумав, добавил. — Вы можете помыть в ванной и на кухне, а я домою гостиную.
Лена с Соней сразу расцвели.
— Вот видишь? — спросила меня Лена. — Лучше уж полагаться на нашу помощь.
Не понимаю я этих девушек. Может, из-за того, что почти не общался с представительницами прекрасного пола.
Впрочем, в чём-то они были правы: я действительно устал. Когда я закончил и вылил ведро с грязной водой в унитаз, я прилёг на диван. Я начал дремать, но в полудрёме вспомнил, что мне ещё работу доделать надо. Я взял ноутбук, быстро закончил работу и собирался было с чистой совестью заснуть, как вдруг Лена в коридоре, не обращаясь ко мне, сказала:
— Чёрт, её я, похоже, в квартире забыла…
Слово «квартира», словно выключатель, вернуло меня в сознание. Вспомнился разговор со следователем, когда он посоветовал проверить Ленину квартиру, и мои размышления по этому поводу по дороге домой. Я решил, что, видимо, другого шанса у меня не будет, встал и, подойдя к Лене, стоявшей в коридоре в пыльном фартуке, сказал:
— Что ты забыла? Я могу съездить и забрать.
Лена опешила от такого внезапного предложения с моей стороны и сказала:
— Да нет, не надо. Это может подождать.
— Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. — ответил я.
Лена задумалась. Она поминутно хмыкала и смотрела в потолок, а затем, мило улыбнувшись, сказала:
— Да, ты можешь съездить.
Она дала мне свои ключи, и я, надев пальто и шапку, отправился в путь. Путь этот занял около полутора часов, и я понял, что Лена не зря волновалась из-за дальности своего дома в тот день, когда она первый раз ко мне пришла: до её дома пришлось добираться с тремя сменами травмаев и ещё минут двадцать топать пешком. Как же непрактично она выбрала работу, до которой такой извилистый путь. У этого, видимо, была какая-то определённая причина, может быть, даже не связанная с самой работой. И тут я вспомнил слова следователя: «…зачем ей с образованием хирурга идти работать в ту же компанию, где работаете вы?». Конечно, он подразумевал, что это из-за меня. Тогда, при разговоре, я отверг подобную мысль, но в момент, когда я преодолел путь до Лениной квартиры, я снова об этом задумался. А вдруг она настолько меня любит, что устроилась в одну со мной компанию? Ведь есть много легенд о безумных выходках, совершаемых людьми, ведомыми любовью. Да, там это делали мужчины, но женщины же тоже на много способны. Может, и на такое?
Я зашёл по лестнице и отыскал квартиру 44. Открыв её и зайдя внутрь, я обнаружил картину, достаточно сильно меня удивившую: полный порядок и чистота. Обои белые, потолок белый; пол, стол, стулья, полки — всё белое. Наверное, если бы в тот момент было светло, то я бы ослеп. Я разулся и, не снимая пальто, начал искать то, что Лена здесь забыла. Она дала указание найти бежевую коробку с круглой жёлтой этикеткой, на которой была какая-то немецкая надпись. При этом, что странно, содержание коробки она не раскрыла. Либо потому, что это меня не касается, либо потому, что там сюрприз для меня. А зная Лену, там, скорее всего, будет что-то страшное. Так что я надеялся, что меня это просто не касается. Помимо этих указаний, она дала ещё одно: не совать свои руки в верхний ящик комода.
Я искренне пытался не думать об этом чёртовом ящике, но не мог. Ведь известно же всем предание о том, что Бог дал Адаму и Еве, первым людям на Земле, указание не есть Запретный плод из Эдемского сада, а они взяли и съели. Почему? Любопытство. Ведь интересно же: что это за плод такой, который есть нельзя? И Лена, видимо, не читала Библию и не знает этого, а иначе бы просто не сказала мне об этом ящике. Хотя, учитывая, что она делает в отношении меня, можно точно сказать, что она не то что Библию не читала, но и в церковь-то не ходит. Хотя я тоже не хожу, и всё равно я не такой, как она. Ну да ладно, меня опять понесло. В общем, любопытство заставляло меня всё время посматривать на злосчастный ящик. И тут в моей голове мелькнула мысль: «А что, если Лена специально мне сказала не открывать этот ящик, чтобы я открыл?». Безумно, конечно, но нельзя это полностью отрицать. Этот ящик так и манил, будто там я найду либо нечто прекрасное, что навсегда изменит мою жизнь, либо нечто ужасающее, что мне нельзя было знать. И я решил: любопытство — не порок. Гляну одним глазком, а Лене не скажу. И всё будет хорошо.
Я подошёл к ящику и аккуратно открыл его. В нём, к моему удивлению, не оказалось ничего, кроме одного блокнота. Это был бежевый блокнот с жёлтой надписью. «Так, а разве не это просила меня принести Лена?» — задумался я. Нет, она же точно говорила про коробку. А это — книжка. И эта книжка, судя по всему, была уже изрядно исписана, а из страниц торчали вклеенные фотографии. Может, это её дневник? И раз уж она полезла в мой дневник и явно что-то там прочла, то я решил, что ради справедливости и я должен в её дневник залезть. Я взял его и раскрыл на одной из страниц. Конечно, я мог бы и в начале его раскрыть или вовсе забрать с собой, но я решил, что безопаснее для меня будет быстро его просмотреть и оставить, ибо неизвестно, что мне Лена устроит, если обнаружит факт моего чтения её дневника. Итак, я открыл на первой попавшейся странице. Она была изрядно исписана крайне непонятным почерком, который я не смог прочесть, хотя пытался. Я смог разобрать только пару слов: «тот самый», «он», «любимый». Кого она имела ввиду? Неужели, меня? Хотя не знаю. Насколько я помню, в старших классах она встречалась с Иваном Симоновым, лучшим футболистом нашего класса и крайне популярным среди одноклассников. Правда, я не знаю, насколько долго продлились их отношения после окончания школы. Дата, которая стояла перед записью и которую я смог разобрать, подсказывала, что запись была сделана в годы, когда Лена училась в университете. А точнее — в летние каникулы. На фотографии был изображён снятый издалека молодой человек. Я не смог понять, кто же этот парень. Волосы короткие, затылок бритый, на нём клетчатая рубашка и шорты цвета хаки. Он повёрнут полу-боком, так что лица я разобрать не мог. А особенно бесило то, что снимок некачественный. И когда я хотел пойти дальше и пролистать ещё, Лена внезапно позвонила. Я быстро ответил:
