Уже допивали чай, когда – наконец-то! – разразилась гроза. Дождь то утихал, то вновь усиливался. Идти было некуда, да и незачем. Разговаривать тоже не хотелось. Утомленные переживаниями и недосыпом, хозяева не настаивали на общении в семейном кругу, и мы разбрелись по своим комнатам.

Моя комната «принадлежала» мне еще со времен детства. Окно в ней было большое, как на веранде, и состояло из множества стеклянных треугольничков и ромбов. Это придавало помещению сказочный, «теремковый» вид. В детстве я верила, что именно в таких комнатах и происходят чудеса. Сказку дополнял огромный куст сирени, росший прямо под окном. Сколько ему было лет – никто не знал, посадили его еще Люсины родители. Его периодически подрезали, окапывали, обновляли, и – в благодарность за это – он каждый год дарил своим хозяевам охапки цветов.

Я раздвинула кружевные шторы, которыми Люся обожает украшать окна в своем доме, открыла одну створку и погрузилась в волшебные воспоминания детства. Уличный фонарь освещал густые заросли сирени неверным светом, подчеркивая ощущение таинственности. Шум дождя и шорох ветвей – что может быть чудеснее этих звуков?..

Немного постояв у окна, я устроилась на диване так, чтобы продолжать видеть и дождь, и сирень, и мерцающий свет фонаря, и стала молча сочинять свою сказку. Господи, как же давно я этим не занималась!

Должно быть, я заснула. Мне снилась Марина. Она стояла под окном, и дождь заливал ей лицо, стекал по мокрым волосам… Мы молча смотрели друг на друга. Затем она подняла руку и тихонько постучала в ставень…

Я вздрогнула и открыла глаза. Марина по-прежнему смотрела на меня: сон продолжал сниться мне наяву! Чертыхнувшись, я свалилась с дивана и одним прыжком оказалась у окна. За ним под проливным дождем стояла девушка, как две капли воды похожая на Марину Ветрову, мою несостоявшуюся клиентку. Одним рывком я втащила ее в комнату. До сих пор не понимаю, как мне это удалось. И главное – зачем?

Несколько секунд мы обалдело смотрели друг на друга. Она первая разомкнула дрожащие губы:

– Это… дом Скворцовых?

Учитывая ситуацию, трудно представить себе более глупый вопрос. Интересно, что она сделала бы, ответь я отрицательно? Полезла бы снова в окно?!

– Вы не ошиблись, Ангелина! Ведь так вас зовут? Но вы прекрасно знаете, куда пришли. И к кому пришли, тоже знаете, не так ли?

– Я… нет…

– Так что же вам нужно здесь в такой час, детка? И почему, кстати, нельзя было воспользоваться более привычным способом – входной дверью со звонком?

Она могла возразить, что именно я не дала ей воспользоваться дверью, и была бы права. Но, видимо, этот взъерошенный воробышек уже просто не в состоянии был возражать. Девочку окончательно добил мой прием. Голос ее дрожал, как и губы, огромные глаза были полны не то дождя, не то слез.

– Я… не хотела всех будить. И потом… Никто не должен знать, что я была здесь. Я понимаю, что поздно, но… Умоляю, выслушайте меня!

Последние слова были сказаны с таким надрывом, что моя неприступная оборона дрогнула. Я вспомнила, что сегодня эта девочка похоронила мать. Мать, которую я несколько дней назад тоже чуть было не выставила из своего дома, а теперь горько каюсь!

– Хорошо. Что же вы хотите мне сказать?

– Спасибо… – Она перевела дыхание, подступила поближе. – После того, как маму привезли из Тарасова, мне всего несколько минут удалось побыть с ней наедине. Она успела сказать мне, что почти уговорила вас разыскать убийцу Саши, но ей помешали. И что теперь у нее есть неопровержимые доказательства. Но какие – она не сказала, чтобы не подвергать меня опасности: она боялась, что нас подслушивают. И если я буду много знать, то и меня убьют, как и ее.

– Она думала, что ее собираются убить?

– Да, она мне так и сказала. Плакала очень… Жалела, что не убедила вас. Просила сказать, что теперь она уверена в своих догадках и у нее есть доказательства… Потом маме становилось все хуже и хуже, и больше живой ее никто не видел. Нет, еще Ольга Петровна с ней поговорила.

– Кто такая Ольга Петровна?

– Мамина подруга. Они когда-то работали вместе, потом та уехала в другой город, по-моему, в Ленинград, к сыну. Этим летом приезжала в Сольск к родственникам. Перед отъездом пришла попрощаться. Яна ее тоже не хотела впускать, но Ольга Петровна всех смела с дороги. Мама всегда называла ее «гренадершей». Но она пробыла у мамы недолго. Мама подарила ей на память какую-то книгу на немецком, очень редкую. Ольга Петровна тоже преподаватель немецкого языка, как и мама… Ушла она заплаканная.

– Вы не знаете, о чем они говорили?

– Нет, не знаю. При их разговоре никого не было. Даже Яны. Яна расстроилась – она никогда не оставляла маму одну с посторонними, боялась приступов безумия.

– А что, такое случалось?

– Вообще-то да, – Геля отвечала явно неохотно, – но только один раз. Когда из комнаты хотели вынести шубку. Мама схватила ее и стала кричать, что ее грабят. И еще говорила, что… что к ней по ночам приходит ангел, который обыскивает ее комнату и ворует вещи. Что этот ангел очень злой и что именно он убил Сашу. А теперь и ее убить хочет…

Опять этот странный «ангел»! Если бы я не слышала про него сама от Марины, подумала бы, что девчонка мне мозги пудрит. Но, похоже, она говорит правду. Но – всю ли правду? И – только ли правду?.. Уж мне ли не знать, что искренность, да и любые другие чувства, с успехом можно симулировать – все зависит от степени таланта. И что самые мерзкие двуногие твари могут порой иметь самые симпатичные мордашки!

Нет, пожалуй, Ангелину Ветрову надо отложить на потом. Уж больно неожиданно она свалилась на меня – прямо с грозового неба!

– Милая девушка, послушайте меня…

Спугнуть ее тоже нельзя: она мне еще пригодится. Так что поласковей с ней, Татьяна!

– У вас недавно погиб брат, а теперь умерла мама. Это, конечно, большое потрясение. Ваша мама была нездорова, ее мучили… мысли о насильственной смерти. – Я чуть было не сказала «навязчивые идеи». – Вполне возможно, что и вас она убедила в этом. Вам надо успокоиться. Мы еще, конечно, поговорим – в более удобное время. Но сейчас, пожалуй, вам лучше пойти домой, пока вас не хватились. Может, потом вы и сами…

– Вы мне не верите, – прервала она меня, и это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.

– Нет, отчего же, но я…

– Не верите. Ну что ж…

Девушка обреченно повернулась к окну – видимо, желая покинуть дом тем же путем, каким в него и попала. У нее был вид человека, который честно исполнил свой долг, хотя изначально не верил в успех.

– А я – верю!

С этими словами в мою комнату решительно вторгся Григорий Дмитриевич с большой махровой простыней в руках. Должно быть, наш разговор он слушал уже давно, раз успел даже сбегать за банной принадлежностью. Так же решительно подошел к Ангелине, закутал ее с ног до шеи, слегка промокнул и, взяв за плечи, усадил в кресло. Действия нового персонажа сопровождались только шумом дождя: обе героини стояли с открытыми ртами.

Вот уж не думала дожить до того, чтобы мой племянничек устыдил свою «классную тетку»! Только сейчас я сообразила, что девчонка битых полчаса стояла передо мной совершенно мокрая: на полу возле ее ног образовалась лужица. У нее зуб на зуб не попадает, а я ей – «не верю!»… Тоже мне Станиславский!

Девушка смотрела на Гошу словно на луч света в темном царстве. Почувствовав его поддержку, она позволила себе наконец расслабиться и горько разрыдалась. Не желая уступать племяннику в человечности, я бросилась на кухню – за горячим чаем. На мое счастье, у Мити есть привычка заваривать его в термосе с вечера: на работу он уходит ни свет ни заря.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.