— Ведь я могу только немного тебя подстраховать, Томми, — сказала фрау Триглер, отпирая входную дверь, — но ты из тех, кто привык во всем, всегда рассчитывать только на собственные силы и контролировать свое поведение. И это, должна сказать, удается тебе на пять с плюсом, Томми. Просто безупречно, на пять с плюсом.
На ключах от квартиры болтался искусственный лисий хвост. Фрау Триглер включила в прихожей свет и помогла Томасу снять ботинки. Пальцы у него дрожали, и он потянул не за ту петлю. К тому же, у него запотели очки. Фрау Триглер осторожно сняла их с него и протерла краем своего пуловера. Потом вернула ему, и он вновь их надел.
— Почему мне нельзя домой? — спросил он.
— Отчего же, Томми, конечно, можно! — заверила она и покачала головой, удивляясь такому глупому вопросу. — Окей, я сейчас объясню тебе, в чем дело. Ты не такой, как девочки из второго класса, которых постоянно нужно щадить, потому что они, ну, как сказать, еще не умеют справляться с трудными ситуациями уверенно, как ты. Поэтому, знаешь, проходи-ка в гостиную. Потом я сделаю тебе… Ты любишь какао? Или может быть, лучше чаю? У меня и сок есть.
Но Томас, казалось, ее не слышал. Он стоял и беспомощно смотрел то налево, то направо, словно пересекая опасный перекресток. Его рукам не хватало телефона.
— А может быть, лучше воды, а? — спросила фрау Триглер. — Успокаивает желудочные нервы. Помогает, даже когда лечу в самолете. Ты уже когда-нибудь летал, Томми?
Это был ясный, простой вопрос, и можно было заметить, как его несложное содержание привлекло мальчика. Наконец-то хоть что-то, что не сбивает с толку. Он покачал головой.
— Еще ни разу не летал на самолете? — удивленно спросила фрау Триглер.
— Н-н-нет, — снова покачал головой Томас.
— Ну что ж, думаю, когда придется лететь, ты не будешь так бояться, как я, — сказала фрау Триглер. — У меня, когда самолет входит в облака и всех нещадно трясет, всегда ужасно кружится голова. Но стакан воды в таком случае успокаивает желудок. Ну, что скажешь? Хочешь холодной воды?
Томас кивнул. Он прикусил нижнюю губу, словно чего-то стыдился.
Фрау Триглер принесла ему воды, он взял стакан и, отпивая на ходу, прошел следом за ней в гостиную. Там вокруг низенького, до колена высотой, столика со стеклянной столешницей стояли два больших кресла и широкий диван. На столике лежал роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Закладка была в первой половине книги. В углу виднелся маленький телевизор с плоским экраном. Домашний тренажер, рядом с ним гладильная доска, на которой лежали брюки с распахнутыми штанинами, а под окном, выходившим на улицу, перекатывалась парочка старых, полусдувшихся, висящих на шнурке воздушных шариков, словно забытых после какого-то праздника или дня рождения.
Фрау Триглер посадила Томаса в одно из кресел и опустилась рядом с ним на диван. Она уселась по-турецки и потянулась (суставы ее при этом тихо хрустнули), а потом обратилась к мальчику.
— Томми, ты меня слышишь? Вода не слишком холодная? Иногда у нас тут возникают проблемы, потому что вода поступает прямо с ледника.
И бывает очень холодная. По утрам у меня от такой воды часто болят десны. Тебе такое знакомо? Когда зубы просто пронзает боль от ледяной воды? Или от мороженого? Чаще всего это длится секунду, и до зубов доходит, в чем тут дело, быстрее, чем до мозга, и ты ждешь, ждешь, вот сейчас, сейчас, заболит… И действительно, тебя пронзает боль. Ты удивишься, но информация по нашим нервным путям передается очень медленно. Скажи, а губа у тебя все еще болит?
Томас покачал головой. Это снова был простой вопрос, на который, можно было ответить либо «да», либо «нет». Он сунул руку в карман и стал что-то искать, потом проверил в других карманах, хотел было встать и подойти к куртке, оставшейся в прихожей на вешалке, — и тут рука фрау Триглер дотронулась до его плеча.
— Ты можешь позвонить попозже. Мы позвоним твоей маме вместе. Пока нельзя. Знаешь что? Почему бы тебе не называть меня просто Эвелин? Не хочешь попробовать? Я сегодня твой голос еще почти и не слышала.
Прошло какое-то время, и Томас наконец произнес:
— Эвелин.
Пока еще не очень убедительно, но ничего, постепенно это придет.
— Ты совсем скоро получишь свой мобильный, — заверила фрау Триглер, — но в настоящий момент… О, у тебя дрожат коленки, ты заметил?
Если тебе нужно в туалет, он вон там, сразу по коридору.
Она махнула рукой над его головой в сторону спальни.
Томас кивнул, встал и пошел в туалет. Она услышала, как он поднимает пластмассовый ободок унитаза.
— Томми! — крикнула фрау Триглер из-за закрытой двери. — А ты не мог бы сесть? Пожалуйста! Я понимаю, ты, может быть, так не привык, но мне так больше нравится. Спасибо!
Ободок унитаза за дверью опустили. Вскоре раздался шум спускаемой воды, и Томас появился в комнате. Лицо у него было заплаканное.
— Иди сюда, давай-ка еще посидим, — предложила фрау Триглер. — Я сейчас объясню тебе ситуацию. Я совершенно уверена, что при том самообладании и мужестве, с которыми ты преодолеваешь этот небольшой кризис, тебя не выбьют из седла никакие подробности из тех, что я могу тебе сообщить.
Они сели рядом.
— Томми, дело в том, что ты на некоторое время, знаешь, только на некоторое время должен будешь пожить у меня, по крайней мере, до тех пор, пока в состоянии твоей мамы не наступит существенного улучшения. Потом мы еще попробуем вместе до нее дозвониться, да? Знаешь, для этого надо набрать специальный номер и представиться по имени. А для этого нужно иметь регистрацию. Я медсестра, и такая регистрация у меня есть. Но пока лучше не беспокоить людей, которые заботятся о твоей маме, и не отвлекать их от работы. Конечно, ты хочешь знать, что произошло, да, Томми?
Томас кивнул. Он тяжело дышал.
— К сожалению, я сама не в курсе всех деталей, завтра я сразу же, не мешкая, получу самую полную информацию, обещаю. Между нами не останется никаких недомолвок. Так, на недомолвках, нельзя построить прочные отношения. Как я уже сказала, Томми, твое поведение в этой ситуации я и правда считаю замечательным. Ты не занимаешься какими-нибудь боевыми искусствами или чем-то подобным, это не они научили тебя так безупречно владеть собой?
Казалось, Томас ненадолго об этом задумался, нижняя губа у него отвисла, а глазные яблоки задвигались, словно он следил за муравьями, проложившими тропу на полу. Потом он спросил:
— Моя мама тяжело ранена?
— Как я уже сказала, я не могу на расстоянии, ну, не знаю, дистанционно, — она приложила руки к лицу, изобразив некое подобие бинокля, — не могу поставить диагноз, не зная всех данных. Но каждый шаг мы будем делать вместе, я обещаю тебе, Томми. Ты можешь мне доверять. Я там зарегистрирована, мне всё скажут. Тебе не приготовить чего-нибудь поесть, как ты на это смотришь? Ты сегодня ел в школе?
Томас покачал головой. Он по-прежнему с отрешенным видом будто бы следил за муравьями на полу, однако его поза, хотя неопытный взгляд едва ли заметил бы разницу, казалась уже чуть более расслабленной.
— Будешь хот-доги? — спросила фрау Триглер. — У меня еще есть эти сосиски, я могла бы положить тебе в булочку. Сколько тебе сварить?
Томас поднял указательный палец.
— Всего один хот-дог? Это слишком мало для мальчика, который еще растет. По тебе это даже видно, ты как бамбук.
На какое-то краткое мгновение, но на его лице и в самом деле появилась улыбка. Глаза у мальчика больше не блестели. И взгляд стал ясным и осмысленным.
— Два хот-дога, договорились? — сказала фрау Триглер. — Иначе зачем тогда и воду кипятить, если там будет печально плавать одна-единственная сосиска. Одинокая сосиска. Ха-ха.
Она позволила Томасу самостоятельно выдавить кетчуп на разрезанную пополам булочку. Мальчику удалось нарисовать волнистую линию, очень похожую на ту, что показывают в рекламе, разве что чуть более ломаную. Вроде той, что на ЭКГ свидетельствует о желудочковой фибрилляции. Но мальчик еще пребывал в состоянии классического ступора, вызванного стрессом, и выходил из него медленно. Особенно это было заметно по тому, как он жевал. Он вдруг переставал двигать челюстями, словно на зуб ему попалось что-то твердое, но потом снова начинал жевать, как ни в чем не бывало. Это была икота, спровоцированная выбросом дофамина. Кажется, он вообще не замечал, что иногда ненадолго отключается.
