— Хорошо. — Креза щелкнула поводьями, и лошади тронулись с места.

— Оставайся в живых, тупой ублюдок, — крикнула Эндж, когда они проезжали мимо.

— Я думаю, она в тебя влюблена, — сказала Креза.

— Надеюсь, — пробормотал Дрен, скорее самому себе, чем Крезе. Он опустился на сиденье и поплотнее запахнул пальто.

Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до главных городских ворот и того, что осталось от городской стены. В ней было больше, чем несколько зияющих дыр, но, при необходимости, она выполнит свою работу. У Хасана были люди, которые работали над ремонтом день и ночь, приводя ее в порядок, и не было недостатка в камне и кирпиче, чтобы заделать щели.

Ханраны помахали им, когда они проезжали через ворота. Оттуда они прокатились под аркой в туннель, где Дрен впервые увидел дорогу, уходящую вдаль. Дорогу, по которой он никогда раньше не ездил. Еще минута, и они оказались снаружи и стали пересекать полоску суши, соединявшую Киесун с материком. По какой-то причине он чувствовал, что момент должен был быть более трудным — больше походить на событие, — но не стал. У него защемило внутри, как тогда, когда он расстался с Эндж, но это было все. Он повернулся на своем сиденье, когда Киесун оказался позади них. Он никогда не видел город под таким углом. Каким-то образом Киесун казался меньше и больше не был для него целым миром.

— Что не так? — спросила Креза. — Ты что-то забыл или уже мечтаешь о своей девушке?

— Не-а, — сказал Дрен. — Я просто… Я никогда раньше не покидал город.

— Что? Типа, никогда? — Она посмотрела на него, приподняв бровь.

— Я провел всю свою жизнь в этом месте. Ну, я выходил в море со своим отцом и все такое, работал на его лодке, но кроме этого? — Он сплюнул за борт фургона. — Никогда не видел в этом смысла.

Креза облизнула губы. Она была на добрых десять лет старше Дрена, с волосами, заплетенными сзади в косички, и телом, которое выглядело так, словно она привыкла драться:

— Это хороший город, я признаю это, но он точно не лучший из всех, что есть. Особенно сейчас.

— Не то чтобы я не хотел путешествовать. Просто… Не знаю… Я был ребенком и жил со своими родителями до того, как все это случилось. Я делал то, что они мне говорили. По крайней мере, большую часть времени. Они никогда не покидали город, поэтому и я никогда не покидал город.

Креза пристально посмотрела на него:

— Сколько тебе лет?

— На прошлой неделе мне исполнилось шестнадцать.

— Черт возьми, парень. Я не осознавала. — Креза потерла подбородок. — Ты быстро повзрослел.

— Особого выбора у нас не было.

— Вот в какие времена мы живем, а?

— Ага.

— Твои родители?..

Он пожал плечами:

— Мертвы. Как и все остальные.

— Мне жаль.

— Вот такие у нас времена, как ты говоришь.

Креза покрутила головой, словно разрабатывал шею:

— У меня был брат ненамного старше тебя. Он умер. Это была чертовски бессмысленная смерть на бессмысленной войне, и это все еще причиняет боль. Я все еще злюсь из-за этого и хочу убить виновных. Просто потому, что подобное дерьмо случается постоянно, это не значит, что все в порядке.

Дрен кивнул:

— Мне кажется, что с тех пор, как они умерли, я проводил каждый день в гневе. И гнев заставлял меня делать глупости.

Креза посмотрела ему в глаза:

— Месть правильному человеку никогда не бывает глупой.

— Это не то, что сказал мне Джакс.

Она фыркнула:

— Это потому, что ты хочешь отомстить всему гребаному миру. Большая разница.

В ее словах было что-то... что-то, что Дрен не понравилось, он был уверен.

— Я не имел в виду... — На него напал приступ кашля, забрав дыхание и слова, сотрясая грудь.

— Ты не выглядишь хорошо, — сказала Креза, очень мягко оценивая этот гребаный год.

Дрен фыркнул:

— Простуда.

— Да ну? Или ты слишком много времени проводишь со своими бомбами? — Креза рассмеялась.

Холодок пробежал по его телу. Он слишком хорошо знал, что делали бомбы, как они заставляли его друзей выкашливать кишки, затем писаться в штаны, прежде чем умереть каким-нибудь сморщенным уродом.

Дрен глотнул воды, чтобы унять зуд в горле. Зуд, который никак не проходил. Блядь. Это не шары, так? Или?..

Фургон с грохотом покатил дальше, следуя за четырьмя всадниками. Земля начала подниматься, когда дорога начала карабкаться в горы.

— Ты была шулка? — спросил Дрен, пытаясь думать о чем-то другом, кроме того, как плохо он себя чувствовал и что это могло означать. Он протер глаза, плотнее запахнул пальто. Прошло слишком много времени с тех пор, как он хоть как-то спал. Еще одна причина, по которой ему следовало остаться. Еще одна причина, по которой он был болен.

— Да, — сказала Креза. — Мы все были. — Она махнула на остальных четверых. — Мы были в Гандане с генералом, когда вторглись эти ублюдки.

— На что это было похоже?

— Ты был в Киесуне, когда они пришли, верно?

— Ага.

— И ты не знал, что происходит или как ты собираешься выживать от одной минуты до следующей?

— Понятия не имел. В один момент Черепов там не было, а в следующий они были повсюду, убивая всех.

— Тогда ты знаешь, каково нам было в Гандане. За исключением того, что мы должны были быть лучшей армией в мире, а они прошли сквозь нас так, словно мы никогда раньше не брали в руки меч.

— Как тебе удалось сбежать?

Креза наклонилась и задрала рубашку, демонстрируя шрам в форме звезды посередине живота.

— Бомба взорвалась примерно в пяти футах от меня. Я была бы мертва, если бы не какой-то несчастный ублюдок, который принял на себя весь удар. Один осколок прошел прямо сквозь него и попал в меня. Это было последнее, что я помнила, прежде чем Силка нашла меня все еще дышащую и вытащила из груды трупов.

— Блядь.

— Это один из способов выразить это. Мы не могли сравниться с эгрилами, с их магией, монстрами и бомбами. Я до сих пор поражена, что мы продержались так долго.

Дрен посмотрел на гору вдалеке:

— Они не непобедимы, сама знаешь. Даже монстры умирают.

— Да. Хасан сказал мне, что ты сам убил немало. Настоящий маленький убийца.

Несколько дней назад, услышав эти слова, Дрен почувствовал бы себя польщенным. Сейчас все было по-другому. Впервые, насколько он помнил, ему стало страшно:

— Я внес свой кусочек.

— Это все, что должен сделать каждый. Вот почему мы в фургоне, едем на верную смерть. Чтобы исполнить свой долг.

— Я надеюсь, что это не верная смерть, — сказал Дрен, снова оглядываясь на Киесун, думая о девушке, которую он оставил позади.

Креза ударила его по руке:

— Не волнуйся. С тобой лучшие из лучших. И с нами король убийц. Что может пойти не так? — Она подняла палец, прежде чем он успел ответить. — Не говори ни слова.

— Даже не мечтал об этом. — Он зевнул и обхватил себя руками. Становилось холодно, и он смертельно устал. Это был долгий день после долгой недели.

— У тебя хорошее пальто, — сказала Креза, — но сзади есть одеяло, в нем тебе будет еще теплее. Перетащи его сюда и укутайся. До нашего прибытия остается несколько часов. Поспи, если хочешь. Поешь чего-нибудь. Только Четырем Богам известно, когда у тебя будет еще один шанс это сделать.

— Я не голоден, но немного сна мне бы не помешало, — признался Дрен.

— Тогда поспи, — сказала Креза. Она указала большим пальцем себе за спину. — Забирайся туда, если считаешь, что так удобнее.

Дрен взглянул на коробку с шарами.

— Не-а, все в порядке. Лучше я останусь с тобой. На случай, если у нас возникнут неприятности.

Он схватил одеяло и завернул в него их обоих, и почувствовал себя лучше. Закинув ноги на перекладину, он откинулся назад и стал наблюдать, как мир проплывает мимо. Или то, что считалось миром по дороге из Киесуна — камни, сухая трава и увядшие деревья.

Он надеялся, что Эндж в безопасности и держится подальше от этого ублюдка Рааба. Дрен все еще не понимал, почему Плачущие Люди преследовали его и его команду. Это не могли быть взрывы бомб. Если бы им действительно было на это не наплевать, они бы давно пришли за Дреном. У них было шесть месяцев, чтобы его остановить. Вместо этого они ждали, пока Черепа не уберутся из города. Ждали, пока Дрен не выполнит всю тяжелую работу.