Кирпич вылетел из темноты откуда-то впереди. Дрен увидел его в последнюю секунду и отскочил в сторону. Эндж повезло меньше. Кирпич ударил ее по лицу, сбив с ног. Дрен резко затормозил и бросился назад:

— Вставай.

Она не понимала, где находится. Ее лицо было залито кровью. Он обнял ее одной рукой, проверяя, насколько близко банда. Может быть, ярдов сто пятьдесят. Слишком близко.

Дрен поднял Эндж на ноги как раз в тот момент, когда кто-то бросился на него спереди. Дрен не думая, не останавливаясь, просто вонзил свой меч мужчине в живот. Тот упал, забрав с собой клинок, но времени вернуть его не было. Им пришлось бежать.

Эндж все еще была бесполезна, поэтому он перекинул ее через плечо и побежал дальше. Слава богам, она не была тяжелой, но, несмотря на это, он двигался намного медленнее, чем раньше. Его легкие отяжелели и не работали. Он не сможет убежать от них. Ему нужно было где-то спрятаться, дать Эндж шанс прийти в себя.

Впереди были огни. Рыночная площадь. Дом Совета. Если бы он смог добраться туда, возможно, он нашел бы место, где можно спрятаться.

На площади он спустил Эндж со своего плеча и был рад увидеть, что ее глаза открыты:

— Мы должны продолжать двигаться, хорошо? С нами все будет в порядке.

Обняв Эндж за талию, они прошли мимо толпы у костра и дверного проема, который вел в целую половину здания. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что там уже полно беженцев, ищущих любое убежище, какое только смогут найти. Он обошел мать, пытающуюся покормить своего ребенка, по лицу которой текли слезы, увидел корыто, за которым он прятался перед нападением на Дом Совета. Он помог Эндж пройти мимо того места, где повесили Фалсу, пригибаясь и прячась в толпе.

Сзади раздались крики. Банда влетела на площадь. Они ворвались прямо в сердце импровизированного лагеря, разрушая временные дома, вызывая панику, когда люди пытались убраться с их пути. Дрен не мог бы пожелать лучшего отвлечения.

— Давай... — выдохнул он, ведя Эндж через щель между двумя рухнувшими зданиями, которая была едва шире его плеч, в поисках пути к отступлению, и обнаружил, что стена рухнула наполовину, преграждая путь. Дрен издал тихий панический стон. Добравшись до обломков, он опустил Эндж на пол. — Веди себя... тихо. Отдышись... — Он не был уверен, был ли это совет для нее или для него.

Тени хорошо ее скрывали, но он все равно прикрыл девушку сломанной деревянной доской. По крайней мере, рухнувшая стена означала, что никто не сможет подойти сзади, а здания по обе стороны защитят их фланги. Теперь был только один способ приблизиться к ним — прямо и по одному за раз. Не есть здорово, но лучшее, на что он мог надеяться.

Он вытащил нож из ботинка и почувствовал себя лучше оттого, что держал его в руке. Тот был шести дюймов в длину и добрых два дюйма в ширину, только что заточенное лезвие. Дрен низко присел и размазал грязь и сажу по лицу. Время не двигаться. Время ждать. Если удача будет на их стороне, банда пройдет мимо и сдастся. Если нет... Что ж, это будет не первый и не последний раз, когда Дрен оказывается в дерьме.

Он кашлянул, пытаясь прочистить горло, прежде чем они подойдут ближе. Этот гребаный кашель будет для него смертью.

Он слышал крики и ругательства с площади, видел, как мимо пробегали люди, слышал плач детей и рыдания матерей, видел, как летали кулаки и опускались дубинки. Бедные люди на площади этого не заслуживали. Они и так прошли через многое, но это было проклятие слабых — снова и снова получать побои.

Мужчина остановился в переулке, в нескольких футах от того места, где притаился Дрен, и выкрикнул какие-то приказы людям, которых Дрен не мог видеть. Он был не более чем силуэтом на фоне огня на площади. Невозможно было сказать, друг он или враг. И, если бы он обернулся, то посмотрел бы прямо на Дрена.

Секунды шли. Дрен напрягся, крепко сжимая нож в руке, раздумывая, что лучше — ударить или подождать, пока мужчина отойдет. Боги, ему нужно откашляться.

Он прикрыл рот рукой, чувствуя непрекращающееся царапанье в горле. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не закашляться.

Возможно, мужчина что-то почувствовал, потому что не двигался с места. Он просто стоял там, спиной к Дрену, наблюдая, как его люди разносят лагерь на части.

Дрен чувствовал, как ноги сводит судорога, чувствовал боль в избитом теле. Он не сможет долго оставаться на корточках. Он вдохнул через нос, глубоко и медленно, пытаясь втянуть воздух в свое тело, не нарушать работу легких. Пот заливал ему глаза, то ли от бега, то ли от лихорадки, и он чувствовал, как его начинает бить дрожь.

— Рааб!

Мужчина обернулся, услышав свое имя.

— Рааб! Где ты хочешь, чтобы его вздернули?

— Там же, где и ту, другую. — И Рааб исчез. Отправился к своим головорезам, оставив Дрена и Эндж в тенях. Дрену не нужно было спрашивать, кого вешают. Он закрыл глаза, когда раздались аплодисменты, дал волю слезам и отрывистому кашлю. Спелк был мертв, и он ничего не мог с этим поделать, не убив при этом себя и Эндж. Но теперь он знал, кто несет ответственность.

Рааб.

Дрен мог не знать, как он выглядит, но он узнает. Он найдет Рааба и даст ему понять, что на этот раз он связался не с теми людьми. Ему было все равно, сколько времени это займет. Дрен был терпелив как смерть.

Только сначала нужно поправиться.

26

Тиннстра

Лейсо

Только бы ворота не были запертыми. Только бы ворота не были запертыми. Тиннстра бежала изо всех сил, крепко сжимая меч, направляясь к караулке, чувствуя тошноту, страх, прислушиваясь к крикам. Ее единственным планом было как можно быстрее найти Зорику и убить любого, кто встанет у нее на пути.

Вот и ворота. Сверху донизу тянулись четыре железных прута, проржавевшие от влажности, но достаточные, чтобы остановить ее, если они будут заперты. Достаточные, чтобы убить Зорику, если она уже не была мертва.

Нет, не думай так. Она жива. Она должна быть жива.

По другую сторону прутьев появился охранник. Его глаза выпучились, когда он увидел, что она надвигается на него, затем его руки потянулись к поясу. За мечом? Нет, за ключами. Она увидела дюжины ключей на большом круглом кольце, которое он держал в трясущейся руке. Его взгляд перебегал с ключей на нее и обратно, пока он перебирал их в пальцах, пытаясь найти подходящий, чтобы запереть ворота прежде, чем она до них доберется.

Это была гонка, которую он никогда не выиграет.

Он снова поднял глаза, когда она бросила себя на ворота.

— Нет. У меня дети... — успел сказать он прежде, чем ее меч проскользнул сквозь прутья. Тиннстра открыла ворота, когда он ударился о землю, и бросилась в темноту. Ее шаги эхом отражались от пола и стен, но у нее не было времени на тишину, не было времени на осторожность.

Просто оставайся в живых, Зорика. Оставайся в живых.

Из глубины здания послышались крики — призыв к оружию, — но она уже видела нужный поворот. Она побежала на полной скорости, отскакивая от стен, а затем направилась к той части тюрьмы, где находилась Зорика.

Охранник поднялся со своего места у ворот, его силуэт заполнил проход:

— Что ты делаешь? Куда, по-твоему, ты направляешься?

Там не было места, чтобы взмахнуть мечом, поэтому Тиннстра врезалась в него, используя вес своего тела, чтобы прижать его к железным прутьям ворот. Воздух вышел из его легких, а затем она стала бить его снова и снова, ударяя рукоятью меча ему в лицо, выбивая зубы, ломая кости, все это время крича, полная ярости. Она перестала бить его только тогда, когда его тело соскользнуло по железным прутьям и осталось лежать у ее ног.

Тяжело дыша, вся в крови, она оттащила его в сторону и потянула на себя ворота.

Заперты!

Дерьмо. Она еще несколько раз встряхнула прутья, как дурочка, как будто это могло что-то изменить. Она смотрела в сторону детских домиков, прислушиваясь к крикам. Что бы ни происходило, это еще не закончилось. Время еще есть.