Зорика сформировала свой щит и взлетела, летя так быстро, как только могла, и прицелилась в следующего монстра. Он был таким большим, что промахнуться было невозможно, даже если бы он понял, что она собирается сделать. Вместо этого он стоял там, ожидая ее — женщину-ракету внутри щита. Она вонзилась в него и даже не замедлилась. Она прошла прямо сквозь его грудь, оставляя за собой след из органов, плоти и крови.

Избранный, по крайней мере, попытался выпускать заряды из своей дубинки, разбрасывая искры энергии, которые разрывали ночь, но он был слишком медлителен, слишком неуклюж.

Зорика снесла голову последнего монстра с плеч, размозжив ее своим щитом и своей скоростью. Она повернулась и побежала вдоль стены здания, чтобы встретиться лицом к лицу с Избранным.

Он выглядел таким одиноким, стоя там со своей маленькой потрескивающей палочкой в руке.

Зорика приземлилась перед ним:

— Ты сдаешься?

Дрожащей рукой он поднял свою дубинку:

— Кровь, которую я дам тебе, о Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь...

— Осо. — Магия Зорики оторвала Избранного от земли и швырнула его в каменную стену головой вперед.

Она даже не посмотрела, как его тело упало на землю, прежде чем снова взлететь в небо. Ее миссия выполнена, она направилась ко дворцу. Главная битва идет там. Огонь и магия осветили небо вокруг, и песнь битвы призвала ее.

Она улыбнулась. Мейгор будет свободен с первыми лучами солнца.

73

Франсин

Лейсо

Франсин был во дворце. Он добрался, только что. Один из последних, если не самый последний, кого пропустили перед тем, как ворота закрылись и прибыла армия Эгрила. Его армия.

Было почти невозможно не пустить улыбку на лицо, но не годилось видеть, как Тиан Коса бежит по дворцу, ухмыляясь. Это было бы не в его характере даже в хороший день. И это, безусловно, был не самый лучший день для мейгорцев. Дворец погрузился в хаос, поскольку королевские рыцари и солдаты бегали туда-сюда, готовясь защищать стены, знаменитая спокойная эффективность мейгорцев была давно утрачена.

К настоящему времени другие, конечно, уже убили язычников в прошлом. Вот и вся их великая надежда. Не имело значения, какими силами обладала девчонка. Четырех Избранных было более чем достаточно, чтобы стереть ее с лица земли вместе с ее телохранительницей. Теперь они были рабами Кейджа в Великой Тьме.

Дайджаку сбрасывали бомбы с рассвета, но сработала какая-то магия, которая помешала им нанести урон побольше. Что-то такое, что Франсин должен был бы знать, но это держалось в секрете даже от Косы. Он только надеялся, что больше сюрпризов не будет. Ему повезло, что лорд Бакас не отправил его в Великую Тьму за прежние неудачи. Франсин его не подведет.

— Где король? — проревел он бегущей к нему помощнице.

— В своих личных покоях со своей семьей, милорд, — ответила она.

— Найди место, где можно спрятаться. — Он двинулся дальше. Его дубинка была спрятан под одеждой, нож пристегнут к запястью. Конечно, если бы пришлось, Франсин воспользовался бы голыми руками.

Он прошел по коридору, полному портретов мертвых королей. Больше не будет поклонения человеческим лицам, как только Эгрил получит контроль. Больше не будет поклонения Ложным Богам. Франсин с удовольствием сорвал бы рисовую бумагу с большого зала вместе с их ложью и фальшивыми священными книгами. Люди больше не будут ходить с открытыми ртами и говорить об их славе.

Эскадрон черных рыцарей Ситоса стоял на страже у личных покоев короля. Франсин не замедлил шага:

— Король послал за мной. Откройте двери.

Они повиновались ему, как собаки свистку.

— Больше никого не впускайте. Ни при каких обстоятельствах, — сказал он, проходя через открытую дверь. — Защищайте короля любой ценой.

— Да, Тиан.

Он нашел Сайтоса в своей спальне со своей женой Асилой и их детьми; Силиасу было три года, Касе пять, Илис восемь, а старшему, единственному сыну, Эану десять. Все они стояли, прижавшись друг к другу, обняв друг друга. Страх сменился облегчением, когда они увидели, что вошел Коса.

— Какие новости, Тиан? — спросил Сайтос, вставая.

— О, плохие, — сказал Франсин, вытаскивая нож. — Совсем плохие.

Тыльной стороной ладони он сбросил Сайтоса с кровати и на следующем вдохе перерезал горло Асиле. Ее кровь брызнула на детей, и это заставило их закричать, но его нож был быстр, а Франсин знал, как убивать. Эан был единственным, кто попытался убежать, но Франсин поймал его прежде, чем он пробежал половину пути до двери. Франсин откинул волосы ребенка назад, обнажив горло, и на этом все закончилось. Больше крови для Кейджа, больше душ для служения.

В живых остался только Сайтос.

— Ты убил мою семью.

— О, да.

У этого мужчины даже не хватило смелости попытаться отомстить. Он просто отступил назад, губы дрожали, руки подняты, как будто это могло остановить Франсина:

— П... почему?

Франсин схватил короля за руку и сунул кожаный кляп себе в рот.

Король вскрикнул, когда сила Франсина хлынула в него. Его ноги подкосились, и он забился в конвульсиях, но Франсин продолжал его держать. Он сидел на мужчине сверху, пока его энергия прокладывала себе путь через организм Сайтоса, составляя карту, отмечая его. Язычник корчился в агонии, скрежеща зубами, умоляя Франсина остановиться. Глупец должен был знать, что Великая Тьма уже выкрикивает его имя.

Затем энергия вернулась, и Франсин пронзила боль. Слава Кейджу, у него был кляп. Он не был слабым и не хотел казаться таким. Он был одним из избранных Кейджа. Он знал, что боль — это хорошо. Боль была правильной. Такова была воля Кейджа, сила, данная самим Рааку. Боль была началом всего творения, создавая что-то из ничего, из Великой Тьмы, из чрева матери. Франсин не был слабаком, как Сайтос. Даже когда сила сотрясала его тело, разрывая его на части, переделывая его.

Не сейчас, когда он был королем.

74

Дрен

Киесун

— Дрен, проснись.

— Он мертв.

— Нет.

— Почти мертв. Оставь его. Нам нужно убираться отсюда, пока они не вернулись.

— Я его не оставлю.

— Тогда ты тоже умрешь.

Эндж и Гаро. Спорят. Над ним.

Дрен открыл глаза. Он был в разбомбленном доме. Все еще жив. Он закашлялся. Конечно. Это никуда не денется. Не сейчас.

Его друзья повернулись, чтобы посмотреть на него.

— Дрен, — сказала Эндж, опускаясь рядом с ним. — Ты проснулся. Слава Четырем Богам.

Гаро только покачал головой и вернулся к окну.

— Как долго я спал?

Эндж вытерла его лоб рукавом:

— Может быть, через пару часов.

— Черепа?

Она взглянула на Гаро:

— Они ушли.

— Пока, — добавил Гаро. — Они скоро вернутся. Нам нужно убираться отсюда.

— Ты прав, — сказал Дрен. Он попытался сесть, но даже это оказалось ему не по силам.

Эндж помогла ему, когда он откашлялся:

— Не волнуйся. У нас есть немного времени.

— Нет, — сказал Дрен. От того, что он выпрямился, у него закружилась голова, и на лице выступил свежий пот. — Гаро прав. Вам нужно вернуться в канализацию. Оставьте меня.

— Я тебя не брошу, — сказала Эндж. — Даже не предлагай этого. Это не вариант.

— Я умираю, Эндж. Лучше оставь меня здесь. Иначе из-за меня тебя убьют. — Образы Крезы промелькнули в его голове. Там, на горе. Здесь, внизу, в городе. Все было по-прежнему. Смерть. Он должен сделать то, о чем она его просила. Сказать своим друзьям, чтобы они избавили его от страданий. Но он видел, что Эндж этого не сделает. И не даст Гаро это сделать. — Оставьте меня.

— Нет.

— Послушай его, — сказал Гаро. — Даже Дрен знает, что ему крышка.

Эндж резко повернула голову в сторону Гаро.