Старинный заводной будильник дребезжал противно и утомительно долго. Зоя пожалела, что вчера до отказа завела пружину его звонка, но отключать не стала – ей ужасно не хотелось вытаскивать из-под одеяла руку. Вставать с лежанки тем более не хотелось.

И не только потому, что воздух в землянке за ночь основательно подостыл. Вчера, готовясь к охоте, Зоя обнаружила, что спусковой крючок ее стреломета треснул и может в любой момент развалиться. Сначала она просто заклеила трещину и для прочности обмотала место ремонта нитками, но из всей этой затеи ничего не вышло – крючок стал двигаться туго, да еще и зацеп стрелы не поднимал. А вернуть всё обратно уже не получилось. Пришлось его ломать и вытачивать новый. Провозилась Зоя с ним допоздна и в итоге не выспалась.

Но будильник жалеть не умел. Он добренчал отведенное ему время всё без остатка и только тогда умолк. Зоя начала было засыпать снова, но всё же переборола себя, рывком откинула одеяло и села. Расслабляться в их положении она не имела права. Следующая охота будет лишь послезавтра, а дома еды совсем не осталось. Только для Ника.

Дрожа от холода, Зоя быстро оделась, зажгла бензиновую горелку и поставила кипятиться воду в ковше. Взглянула на парализованного брата. Увидев, что Ник открыл глаза и скосил на нее взгляд, она улыбнулась и подняла спинку его инвалидной каталки. Затем включила ноутбук на столе и надела на брата «говорящую» кепку.

– Жлюокь, – тут же послышалось из динамика ноутбука.

– Ага, влево на одну букву, – Зоя поправила кепку. – А теперь?

– Добрут, – снова проговорил ноутбук.

– Другое дело. И тебе, Ники, доброе утро, – ответила Зоя, ласково глядя на брата.

Ник почти не способен был двигаться. Он мог только дышать, моргать и перемещать взгляд. Но Зоя придумала способ, как им общаться. Она повесила на стену кусок фанеры и нарисовала на нем клавиши компьютерной клавиатуры. Брат направлял на них взгляд, а видеокамера, закрепленная перед его глазами на козырьке кепки, фиксировала положение зрачков. Ноутбук переводил изображение глаз в слова, писал их на экране и произносил вслух. Зоя очень гордилась, что смогла сама разработать для этого компьютерную программу – для самоучки это немалое достижение.

Пока кипятилась вода, Зоя умылась под умывальником и влажной тряпицей протерла брату лицо. Потом достала из шкафа последний брикет паштета и тяжело вздохнула – придется Нику прожить на одной этой порции до вечера.

– Себе оста, – прозвучало из ноутбука.

– У меня еда есть, – ответила Зоя.

– Обма.

– Нет, не обманываю. Точно есть.

– Покаж.

– Сейчас. Тебе сначала сделаю и покажу.

Зоя размяла в тарелке паштет, залила его водой и размешала до жидкой кашицы. И, пока брат не успел ей что-то сказать, своим телом перекрыла ему клавиатуру на стене. Ник тут же задвигал глазами, стараясь по памяти выцеливать ими закрытые изображения букв.

– Люса кэв гер, – проговорил ноутбук – с точностью попадания Ник не справился.

– Когда я ем, я глух и нем, – назидательно ответила Зоя и повернула вбок козырек кепки.

Прием пищи был для Ника не очень приятным делом, поскольку глотать он не мог и кормить его приходилось через трубку. Да еще и задвигать ее почти в горло, чтобы он не захлебнулся. За много лет Зоя научилась делать это быстро, чтобы не сильно напрягать брата. Всего полминуты ей понадобилось, чтобы вложить трубку и залить в ее воронку паштетную кашицу.

Для такого способа питания этот продукт из города подходил лучше всего. Потому что вкус у него был так себе, скорее даже неприятный, и хорошо, что рецепторы языка его не ощущали. Но Зоя потчевала Ника и обычной едой, перетирая ее в жидкую пасту. И давала ему почувствовать ее вкус, положив немного на язык. Но этого, конечно, было мало, чтобы насладиться им сполна.

Однажды Зоя сглупила, спросив у брата, помнит ли он, как в детстве ел ложкой. Ник не ответил. Но слезы на его глазах и без слов сказали, как больно ему об этом вспоминать. Коротким оно было – его детское счастье.

С тех пор Зоя никогда не говорила Нику о прошлом и всё, что о нем напоминало в его незавидном настоящем, старалась скрыть. А приемы пищи сделать недолгими.

Покормив брата, Зоя убрала трубку и повернула кепку на его голове козырьком вперед.

– Глак рц, – тут же послышалось из ноутбука.

Зоя поправила камеру на козырьке.

– Обма ты голод, – наладил речь ноутбук.

Зоя не ответила. Налила воду в питьевой бачок, открыла зажим на торчащей из него капельнице и положила в рот брату ее наконечник. Теперь Ник не будет страдать от жажды, пока она охотится.

– Обма плох, – снова сообщил ноутбук.

– Ну, извини, – Зоя грустно вздохнула. – Просто я очень тебя люблю.

Она нежно погладила руку брата, лежащую на подлокотнике, прижалась к ней щекой. Ей вдруг показалось, что Ник шевельнул пальцем. Забыв, что пора идти на охоту, Зоя кинулась к шкафу, достала деревянную иглу и стала колоть ею палец Ника.

– Ники, ты ведь чувствуешь, да?! Ответь! Ведь чувствуешь?

– Нет, – послышалось из ноутбука.

– Ты просто забыл, как это, – продолжала настаивать Зоя, с надеждой глядя на брата. – Соберись, пожалуйста. Напрягись. Я точно знаю, что ты шевельнул пальцем.

– Показа.

– Нет, не показалось, ты шевельнул.

Несмотря на все отнекивания брата, Зоя продолжила тыкать иглой в его палец, пока не услышала за дверью:

– Эй, Дикая, ты на охоту идешь или нет? Все уже собрались, только тебя ждут.

Зоя узнала голос Дуплета – одного из охотников. Грустно вздохнув, она прекратила колоть брату палец и положила иглу обратно в шкаф.

– Не растра, – проговорил ноутбук.

– Попробую, – сказала Зоя и печально вздохнула.

– Дикая, так ты идешь? – послышалось за дверью.

– Сейчас приду. Одна минута.

Зоя быстро собралась для выхода в лес, поцеловала брата.

– Удач, – прозвучало из ноутбука.

– Она меня точно сегодня ждет, – улыбнулась Зоя. – У нас будет много-много еды.

Уже выходя за дверь, она обернулась и сказала:

– Не скучай, братик. Сочини к моему возвращению какой-нибудь очень красивый стих.

С тех пор, как Ник смог сообщать и записывать свои мысли в ноутбук, он стал сочинять стихи. И это у него неплохо получалось. Он и слушать их любил чуть ли не с рождения. Зоя помнила, как Ник с улыбкой замирал в кроватке, когда она читала ему книжку в стихах. Может быть с тех времен ей и нравилось читать ему вслух.

Когда отец сообщил Зое, что у нее родился брат, она поначалу расстроилась. Потому что хотела сестренку и уже очень давно. Но едва малыша привезли домой, и Зоя взглянула на него, как тут же о своей печали забыла. Братик ей понравился. Зое тогда было одиннадцать лет, но она еще вовсю играла с куклами, изображая их маму. А тут такая удача – можно было заботиться о настоящем ребенке.

И она заботилась. Баюкала брата, качая его на руках, кормила из бутылочки, играла с ним погремушкой, глядя, как он тянет к ней ручки и улыбается. Маме даже не нужно было просить Зою помочь в этих делах, да и в других тоже. Ей это нравилось.

Единственное, на что бы она не согласилась – поменять у брата испачканные памперсы. На ее счастье, мама всегда это делала сама. Но и без участия Зои ничего приятного для обоняния в этой процедуре не было и, когда пахучий период в жизни Ника закончился, она вздохнула с облегчением.

Возиться с братом ей не надоело и тогда, когда Ник уже сам ходил и говорил. Она рассказывала ему сказки, играла с ним в его детские игры и учила всему, что знала сама: лепить из пластилина цветы и складывать из бумаги разные фигурки, собирать пазлы и головоломку из шариков. И даже научила его читать.

А потом случилась беда. В шесть лет Ник попал под машину. Увидел на дороге воздушный шарик, вырвался из руки мамы и бросился за ним. Жизнь брату спасли, но, как оказалось, лишь затем, чтобы отнять ее позже. Врач в больнице сказал, что у Ника неоперабельные повреждения головного и спинного мозга и он останется полностью парализованным до конца жизни.