«Одиночество очень даже успокаивает» – размышлял он, засыпая один в постели.

Он долго ворочался, что-то мешало ему перейти в спокойное русло неосознанной власти подсознания, но всеже сон постепенно завладел им почти до утра.

Перед самым пробуждением, Викентия сразила непонятная фигура толи женщины, толи мужчиныс омерзительным и одновременно чем-то влекущим к себе проникновенным погружением. Взгляд этого фантома был скрыт огромным зеркалом очков, в руке торчало подобие сигары явно дурманящего зелья. Трудно было определить, что он выражает и даже, что он делает или предполагает осуществить. Некий позыв неопределенности и назидания, нагнетания внимания и страха неизведанного покоя. Викентий во сне остро ощущал мучение души и одновременно расслабление своего тела. Онпочувствовал, что сон был не случайным,заметно его оздоровил и поставил все жизненные ресурсы на свое место. Резкое пробуждение его насторожило, хотянаутро он неожиданноощутил трепещущий нервжизни.

3

Арсений всегда вспоминал свое детство, попадая в квартиру бабушки. Вот фотография деда, которая висела здесь всегда, оставаясь порой незамеченной, но не однажды привлекающая его внимание. Лицо и особенно борода на ней были очень похожи наэкзотического телеведущего передачи «В мире животных» в советское время. Он знал, что назван именем деда, ноне решился тогда побольше расспроситьо нем, да и бабушка никогда не говорила ему о том изображенном в резной рамке, а может и была рада, что внук не теребил душу, так трудно объяснить ту радость жизни и надежду, которой со временем становится все меньше, а потом вовсе замирает, будто ее и не было.Бабушка никогда не называла внукаполным именем, а всегда немного необычно, как в детстве – Арсик.

У маленького Арсика были странные размышления, когда он видел свою бабушку. Может их и не было вовсе, но какая-то непонятная грань между ними существовала. Не было в их отношенияхникогда большого восторга, как при взгляде на родителей и его самого. Он знал, что это близкий и любящий его человек, но ответное чувство рождалось на грани осторожности. Арсик чувствовал, что они находятся в разных ощущениях мира и жизни. Он, правда, глубоко не понимал этого смысла и как будто всегда был начеку, не внимая глубины любви в невнятно строгом взгляде прародительницы.

Радовала его глазбардоваяплюшевая скатерть, котораявсегда покрывала стол. Она уже поблекла со временем, но неизменно прятала полированную поверхность стола иубиралась очень редко. На стенеуокна степеннозвучали иубаюкивали настенные часы с блестящим маятником.

Попадая в этот дом, Арсений чувствовал что-то глубинное и в тоже время непонятное. В глазахбабушкион часто интуитивно чувствовал, что она видит в нем кого-то другого. Ей приятно даже его озорство, но объяснить он это не мог. Что-то обрывалось и неприятно оставляло какую-то непоправимую бездну.

В непоседливом ребенке было много мыслей, порой обрывочных и недолгих. Но, как ни странно, они всегда были и остались и поныне. Теперь ему показалось, что они останутся навсегда.

Именно сейчас, по истечению времени, когда они жили давно раздельно, он это почувствовал и ему вдруг захотелось расспросить побольше о ее жизни.

Он воспринимал свою бабушку, как непонятный, но давно отживший для него мир. Мир непонятного существования. Он никогда не думал о том, чем живет его бабушка, чему радуется, отчего порой негодует. Онане очень тесно общалась с матерью и отчимом. Оттого и он всегда ощущал отсутствие единства семьи.

Только сейчас он вдруг подумал:

«Вот когда-то уйдет она из жизни и не к кому будет заехать, почувствовать тепло этих мягких и добрых глаз…И ведь никто не смотрел на него с такой лаской, самоотдачей и с готовностью принесения жертвы для него»

И вдруг ему захотелось поделиться своими мыслями с ней:

–Знаешь, Ба, мне сегодня сказали, что у меня может быть ребенок…

Она всплеснула руками.

–Арсик!… Дождалась я, – всхлипнула пожилая женщина.

–Знаешь, Ба,…странно, но я не очень этого хочу.

–Это не ты не хочешь…Это внутренняя твоя сущность противления… Этонебывалое счастье, и для меня и твоей мамы…

Арсений смотрел на нее, будто проснулся. Пожилая женщина с непросохшими глазами продолжала свою мысль:

–Я старалась тебе не говорить о твоем деде…Да и мама твоя не имела с ним должного контакта…Потому, как не очень понимала его… А дед твой чем-то очень похож на тебя характером…Всегда вспылит не подумав, а потом уже все идет не так…

–Так ты его не любила?

–Как раз любила…очень. Таких всегда любят, но с ними очень трудно… Жалею теперь, что многое не остановила и не препятствовала…

–Интересно, ты никогда не говорила…

–Если тебе что-то мешает, ты скажи…я все сделаю… А ребенку возрадуйся и береги свою будущую жену.

Арсений после этих слов как-то переменился и ему очень захотелось сделать именно так. Но минутное затмение сменилось задуманным желанием. Ему вдруг так неприятно было говорить о деньгах. Какая-то внутренняя родственная нить вдруг тормозила мозг и его, но одновременно его кто-то дергал за руку.

–Ба, если не трудно, ты не найдешь тысяч пятьдесят? …Яотдам в конце года.

–Конечно, не сомневайся.

Она пошла в другую комнату.

Арсений сидел неподвижно. Он вдруг почувствовал за словами бабушки всю ее родственную близость, и ему последние свои слова стали еще более неприятны и как-то неуместны.

«Зачем я это делаю…Неправильно все это …Не это нужно от нее…»

–Вот, – радостно протянула ему деньги бабушка, быстро войдя в комнату, – мне тут недавно звонили, обещали еще помощь…

–Кто звонил?

–Да так, добрые люди…

Она этими словами как-то внутренне успокоила молодого человека.

После отъезда в США матери с отчимом-бизнесменом, где они с трудом, но постепенно за несколько лет обжились, Арсений считал бабушку единственно близким существом на свете. Родители редко писали и вообще как-то выпали из его жизни. Это он считал нормальным, один раз съездил в гости, но заграничная жизнь его не привлекла. Какая-то непонятная глубинная меркантильная суета в поиске больших денегбыла приторно невыносима и очень не походила на его представление о дальнейшей жизни.

Всегда, когда Арсений заходил к бабушке, он попадал в мир детских грез, которые порой перемежались с некоторыми ощущениями непонятного страха. Она, конечно, его никогда не пугала и рассказывала лишь добрые и поучительные сказки, окружала его теплом домашнего уюта, но от нее исходила какая-то прошлая непонятная ему тайна бытия. Его родители всегда бурно разговаривали, спорили, не обращая порой на него внимания, и он чувствовал себя в потоке бесконечной жизни. Бабушку же он всегда помнил и знал в одной, почти лишенной мебели квартире, была здесь какая-то необычная свобода бросить мяч, правда, можно было неосторожно попасть в фотографию или иную скромную картинку. Родители жили отдельной от нее жизнью, оба активно занимались бизнесом, требующего порой напряжения воли и трезвого прагматизма, общих семейных праздников почти не было. И как бы этоне казалось странным, маленький Арсик больше всего чувствовал родное дуновение прошлых поколений через заботу и внимание бабушки. Каким-то непонятным чувствомАрсений всегда чувствовал, что отмеренный ему период жизни начинался именно здесь и каким-то образом связан с его вечной жизнью.

Душистый чай с малиновым вареньем Арсений любил с самого детства и бабушка знала это хорошо, накладывая в небольшую ажурную розетку малиновый джем. Когда-то она сама варила варенье из этой загадочной ягоды, но в теперешних условиях, когда мы все стали жить прилавками магазинов, это потеряло смысл.

Бабушка часто обращала его внимание, что жить без любви невозможно и неправильно, очень трудно, но Арсикпока не чувствовал той необходимой для жизни любви.

Он запомнил и проникся бабушкиными словами:

–Мужчина должен жить обязательно в стране, где родился. Так суждено ему сверху, если даже ему тяжело – преодоление для мужчин первое дело. А вот женщина – другое дело, жена живет там, где лучше мужу, семье, – как бы оправдывая отъезд дочери из страны, добавляла она.